Будешь моей (СИ) - Арина Громова

он что-то решил, его ни за что не переубедить.

— Я могу остаться одна. Я уже взрослая!

— Взрослая. Но отец не позволит. Я не говорила тебе, но он… — оборачивается на дверь и, убедившись, что папы поблизости нет, продолжает еще тише: — он что-то заподозрил.

— Про Ромку узнал? — бледнею.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀

— Не именно про него, но он знает, что ты с мальчиком гуляла. Вас видели.

— Кто?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀

— Не знаю. Кто-то отцу рассказал. Давно. Еще несколько недель назад. Вернулся злой, хотел сразу к тебе пойти и устроить выволочку, я смогла его остановить. Сказала, что это не могла быть ты, что тот человек обознался. Что если бы у тебя был друг, я бы точно знала. Едва смогла его успокоить.

— Спасибо, мам! — обнимаю ее за талию. — Страшно представить, что бы было. Он бы меня точно убил!

— Он ведь именно поэтому и начал торопиться с твоей свадьбой, — лицо мамы мрачнеет. — Испугался, что ты как сестра его… Опозоришь.

Этого я не знала и так ругаю себя сейчас!

Выходит, будь мы с Ромкой осторожнее, никакой свадьбы бы не было?

И тут же осознаю — была бы. Может, чуть позже, но он все равно выдал бы меня за того, кого сам выбрал. Другое дело, что это мог бы быть не Ратмир…

— Ну с папой понятно, почему он так поступил, но зачем такая спешка Юнусовым? Им-то какой резон женить сына так срочно?

— Да примерно по той же самой причине, дочь. У них же скандал страшный в семье разразился с месяц назад.

— Какой еще скандал? ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀

— Какая-то девица пришла к ним ночью, беременная. Начала кричать, что это ребенок Ратмира, что он ее изнасиловал! Грозилась и себя убить и нерожденного сына, если Ратмир не сознается в содеянном.

— Какой кошмар! — я правда не слышала об этом и испытываю настоящий шок. — А Ратмир действительно… ну, сделал это с ней?

— Да кто ж его знает? Он все отрицал, не я и все тут. Вот тот случай и стал последней каплей для Нодара. Он разозлился и решил сына остепенить таким образом, чтобы за ум наконец взялся и завязал с разгульной жизнью.

Видела я, как именно он завязал. Вот буквально вчера вечером в старом парке.

Воспоминания неприятно задевают за живое…

— Бедовый он, конечно, с ним с детства одни проблемы. Не о таком муже я для тебя мечтала… Но папа так решил. Значит, тому быть, и поделать с этим мы ничего не можем, — тяжко вздыхает.

— А что стало с той девушкой в итоге? Беременной. Где она сейчас?

— А вот этого никто не знает. Якобы Нодар то ли убедил ее, то ли откупился. То ли… Господи, прости душу мою грешную, — крестится, как обычно, когда думает о чем-то нехорошем. — Будем надеяться, что с ней все в порядке.

Неужели Ратмир на самом деле мог кого-то изнасиловать?

Может ли этот парень быть до такой степени жесток?

И тут же понимаю — может. Он может многое. И от этого еще страшнее.

— Ну и? Чего вы здесь копаетесь? — входит в мою спальню отец, и мы с мамой разом замолкаем. — У нас поезд через час. А за тобой, Анна, уже пришли.

— Кто пришел? — снова ощущаю, как от лица отливает кровь.

— Ратмир. Он внизу ждет. Поможет донести твои вещи. Живее давайте, жду через пять минут в гостиной, — и уходит, а цепляюсь в плечи мамы, словно она способна хоть что-то сделать.

— Мам, я не хочу! Я не выйду к нему! Нет, ни за что!

— Выбора нет, дочь. Отец уже все решил. Будь послушной, не перечь Ратмиру, слушайся Тамару и Нодара и все будет хорошо.

— Да не хочу я быть послушной! — выхожу из себя. — Устала! И ладно отец, но он, этот ублюдок, он мне никто! Даже после свадьбы никем останется! Я его не выношу!

— Тщщ, ты чего кричишь? — пугается мама. — А если Ратмир услышит? Или на дай бог отец?

— И пусть слушают! Пусть знают!

На самом деле все это только пустая бравада. Это внутри я смелая, а перечить папе вслух язык не повернется.

Восемнадцать лет я жила вот так, перечеркнуть махом строжайшее воспитание просто невозможно.

— Ань, и еще мой тебе совет, как матери — порви уже с этим несчастным мальчиком как можно скорее. Все равно ты выходишь замуж и придется рано или поздно это сделать.

— Но как, мам? Я не могу. Я же… люблю Ромку. Наверное…

Услышав мои слова мама едва заметно улыбается. Как улыбается умудренная опытом женщина, которая прожила жизнь и знает что-то такое, чего еще не знаю я.

— Это не любовь, дочь. Привязанность, дружба, симпатия, но не любовь. Когда любишь — по-настоящему, до боли, до слепоты, сомнений нет. Нет никаких пауз и "наверное". За ним ты и в огонь и в воду, несмотря на все препятствия и запреты. И тебе будет все равно какой он, что о нем говорят другие. Ради него ты будешь способна на все. Увы, это не Роман. Тебя большая любовь еще впереди ждет.

— Да как же ждет, если я скоро замуж за этого монстра выхожу!

— Никто не знает, как жизнь повернется. Никто не знает… — говоря это она словно не здесь, а где-то далеко в прошлом. И будь больше времени, я бы расспросила, а была ли у мамы такая большая любовь. Но времени нет, я уже слышу внизу нетерпеливое покашливание отца.

— Пора! — благословляет мама. — Ничего не бойся. Не перечь будущему мужу, но и не позволяй вытирать о себя ноги. Как сразу себя поставишь, так всю жизнь и проживете.

Спускаюсь вниз, таща за собой чемодан с вещами. Специально не смотрю на человека в черном, который ожидает меня у распахнутой двери. Настраиваю себя, что скоро эта ссылка закончится, родители вернутся и я снова окажусь дома. Хотя бы до свадьбы. А потом… там видно будет.

— Давай-давай, Анна, шевелись, — поторапливает отец, и я ускоряю шаг.

Преодолев ступеньки, пересекаю гостиную.

Юнусов смотрит на меня. Пристально. Я чувствую это каждой порой, каждой своей клеточкой. Против воли все-таки поднимаю на него глаза и наши взгляды сталкиваются словно две огромные смертоносные кометы.

"Ненавижу тебя. Ненавижу!", — транслирует мой.

А что именно обещает его — черный, злой, жгучий — я боюсь даже думать.

Впрочем, смотрит он на меня недолго, в какой-то момент словно теряет всяческий интерес. Вынимает из моей вспотевшей ладони ручку чемодана и первым выходит из дома. А потом произносит словно в пустоту:

— Пошли.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀