И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

само по себе было очень тревожным знаком. – Я хочу видеть результат. Завтра к окончанию рабочего дня у меня на столе должен лежать отчет о сегодняшнем выезде, дополненный результатами твоей беседы с детьми. А теперь, Константин Иосифович, забирайте свою супругу, и чтобы через минуту я вас здесь больше не видел!

Кощей взглянул ему в глаза совершенно спокойно.

– Благодарствую за высочайшее соизволение, – с насмешливым почтением ответил он.

Баюн зашипел, но его шея предательски склонила голову в поклоне.

– Будь проклят тот день, когда я привел тебя в Контору! – прохрипел Баюн.

– Я сам пришел, – успокоил его Кощей. – И я тоже испытываю к тебе самые теплые чувства. Да не волнуйся ты так, а то удар хватит. Ходить потом еще за тобой…

Василисе показалось, что за спиной Баюна мелькнул кончик пушистого хвоста. А вот когти его точно удлинились. Иногда она забывала, что когда-то ее начальство вполне себе безжалостно убивало и в благостном расположении духа. Дело запахло паленым, так что она схватила мужа под руку и в спешке покинула кабинет главы Конторы, на ходу подметив, что от их с Кощеем болотных сапог на любимых длинноворсных коврах Баюна таки остались следы. В последний момент кинула взгляд на окно. Мирт едва ли не раскачивался от ярости, рискуя упасть с подоконника вместе с цветочным горшком.

* * *

Черный джип Кощея стоял у ворот Конторы. Интерьер машины был зачарован на чистоту, и можно было не бояться, что болотная грязь с сапог нанесет хотя бы малейший урон идеально чистым коврикам, натертой до блеска полированной обивке или светлой коже сидений. Машину мужа Василиса любила, в ней ей всегда становилось спокойно, здесь от нее ничего не зависело и она ничего не решала: едешь и наслаждаешься. Так что она откинулась на спинку сиденья и устало прикрыла глаза. От долгой прогулки по болотам, тряски на псе из огнива и пытки стульями в кабинете Баюна ломило все тело. Время было уже за полночь, страшно хотелось спать. Кощей выглядел не лучше. Он не торопился заводить машину, вероятно, давая себе время собраться с силами – они жили в небольшом коттеджном поселке за городом, и до него еще нужно было доехать, – и просто сидел, уставившись в невидимую точку на руле.

– Знаешь, – устало вздохнула Василиса, глядя сквозь едва приоткрытые веки на ярко горящий уличный фонарь. – Настя мне рассказывала, как она порой Соколу с работой помогала. Так вот, ее послушать, сплошная романтика да забавные случаи. И я даже немного обрадовалась, мы же тысячу лет вдвоем на вызовы не ходили. Думала, вдруг в этот раз у нас тоже будет интересно и романтично. А в результате меня перепугали, а тебя покусали… Что с нами не так?

– Полагаю, Настасья просто хорошо подбирает слова и рассказывает исключительно о том, о чем хочет, – зевнул Кощей.

– Может быть. А еще, чтобы уж совсем соответствовать матерым безопасникам, по приезде домой я должна затащить тебя в постель. Ну, знаешь, секс…

Кощей поперхнулся.

– Секс? Это тот самый, где надо двигаться?

– Боюсь, что да, – ужаснулась собственному предложению Василиса.

– Прости, дорогая, но это как-нибудь без меня.

Она негромко рассмеялась.

– Хвала богам, а то я уже испугалась, что ты согласишься, – улыбнулась она, а потом тоже зевнула и окончательно закрыла глаза, намереваясь всю дорогу до дома проспать.

Все у них не так. И к лучшему.

Глава 2

Утро выдалось ранним.

– Ты проснулась? – спросил Кощей, заходя в ее спальню.

Он уже был умыт, одет, чисто выбрит, благоухал свежестью и раздражал выспавшимся лицом. Можно было подумать, что он лег спать не сегодня, как и она, а вчера. Это было жутко несправедливо.

– Я не сплю, – крайне четко проговорила Василиса, правда, глаза открыть так и не смогла.

Но за пятнадцать лет брака она выяснила, что если произнести эти слова достаточно бодро, то Кощей может поверить и отстать. Увы, не этим утром.

– Я стою здесь и жду, когда ты встанешь. Баюн требует отчет, он и так зол, давай не будем доводить его до инфаркта.

– Я не сплю, – повторила Василиса, не теряя надежды.

– Тогда вставай!

Василиса захныкала и спрятала голову под подушку, прошептала оттуда:

– Некромант ты этакий…

– Хочешь проверить мои способности?

Не глядя она послала вторую подушку в мужа, и снаряд неожиданно попал в цель.

– Уйди подобру-поздорову, – попросила Василиса, – а то продемонстрирую свои.

– Натравишь на меня полчище пташек? Не хочу разочаровывать, но солнце уже взошло.

– Кош!..

– Что?

– У тебя аллергия на мои обои, – напомнила она.

– Это да, – вздохнул Кощей. – Что ж, я и утренний кофе ждем тебя на кухне через двадцать минут. Если успеешь, довезу до работы.

И он бросил подушку обратно. Василиса села, откинула с лица копну спутавшихся волос – она была гордой обладательницей светло-русой косы ниже пояса – и в ужасе представила, как будет приводить их в порядок. Ночью она помыла голову, но сил высушить и заплести косу уже не осталось, и теперь все это безобразие обещало ей веселенькое утро.

– М-м-м… – невнятно промычала она.

– Не волнуйся, – ответил Кощей, приняв это на свой счет. Он педантично застегнул пуговицы на манжетах рубашки и одернул рукава. – Разногласия между супругами – это нормально.

Еще одна подушка прилетела в успевшую закрыться в последний момент дверь. Василиса оглядела спальню, ища успокоения в привычных вещах. В светлых обоях с крупными цветами и развешанных по стенам рамочках с вышитыми птицами. В гиацинтах и орхидеях, цветущих на подоконнике за невесомым кружевным тюлем. В покачивающейся от легкого ветерка, налетевшего из приоткрытого окна, деревянной птахе, закрепленной под потолком. Все было родным и уютным. В большом круглом ротанговом кресле поверх незаконченного рукоделия лежала шаль. За креслом гордо возвышался торшер на трех ногах, а на стене висела полка с книгами. Перед окном стоял стол со швейной машинкой на нем. За резной трехстворчатой ширмой прятались трюмо и платяной шкаф.

Покидать любимую спальню не хотелось, но выбора не было.

– Доброе утро, мир… – протянула Василиса и со вздохом взяла в ладонь прядь волос.

Что-то подсказывало, что спокойное утро ей сегодня не грозит.

В итоге в ворота Конторы Василиса входила не в самом бодром расположении духа, зато со свежесваренным Кощеем кофе. Выпить дома он его не дал – как она и подозревала, борьба с волосами отняла куда больше двадцати минут, – зато перелил в термокружку и вручил в машине. Заботиться о ней он умел.

Контора располагалась на территории бывшего завода, как и многие другие, почившего в скверные девяностые, но каким-то образом урванного совсем уж высоким начальством с острова Буян под скромные нужды Западно-Сибирского отделения. Территория эта была изрядной, скрывалась от глаз людских трехметровым бетонным забором и почти полностью была засажена березами, ветви которых по весне покрывались пахнущими смолой почками, летом шумели на ветру, переливаясь всеми цветами зеленого, осенью устилали потрескавшиеся от времени дорожки червонным золотом, а зимой обрамляли небо черными разводами.

В правой стороне от ворот прятался за березами архив, хранивший в себе библиотеку и склад артефактов. Архивом, где было тихо и спокойно, заведовала Варвара, и Василиса любила заглянуть к ней на чай и поболтать о том о сем.

Длинное зеленое двухэтажное здание, похожее на кособокий паровоз, занимало общежитие. В нем царствовала Елена. Там обитали сотрудники Конторы, которые по какой-то причине не могли жить в городе, селились делегации с Буяна и командированные, а также те, кто только-только перебрался в этот мир из соседнего Тридевятого и теперь пытался к нему адаптироваться.

Справа от ворот в самом дальнем углу расположился Отдел магической безопасности, которым железной рукой руководил Сокол. Местные байки гласили, что его именем темные пугают своих детей.

Баюн же и его подчиненные занимали бывший административный корпус завода. В девяностые и в начале двухтысячных в нем что зимой, что летом стоял лютый холод, здание словно пыталось избавиться от своих новых обитателей. Но потом потихоньку обжились, наполовину магией, наполовину недобрым словом наладили отопление, а затем на место администратора пришел Данила-мастер и с каким-то болезненным, граничащим с помешательством упрямством и упорством начал налаживать быт. Наверное, хотел забыться в работе, а все были только рады его трудовому энтузиазму, и никто ему не мешал. Одна лишь Божена – их Снегурочка – вздыхала тяжко. Ей были по нутру стылые коридоры, вечные сквозняки и невозможность согреться. Впрочем, каждую весну она шла к себе в комнату, выпивала зелье мертвого сна и засыпала до первого снега. А зимой все равно приходилось одеваться потеплее…

Василиса миновала сводчатые перекрытия главного входа, вышла в коридор, эхом подхвативший ее шаги, и остановилась