Взывая из бездны - Алексей Мартынов

- А мы тебя уже ждём и готовы принять тебя. Но у тебя есть выбор, ибо ты умер не своей смертью, но был убит. Ты этого хочешь? Подумай, прежде чем ответить.

- Да, я подумал, и говорю, что не хочу! Я хочу к родным и любящим меня людям.

- Итак, это твой окончательный ответ? Ты уверен? А не будешь жалеть?

- Я хочу назад, и я не буду жалеть!

- Тогда помни, что в следующий раз ты должен умереть своей смертью, иначе сюда уже не попадёшь! И ещё запомни: если уходить, то с улыбкой! Иди.

Может это был сон, а может и явь, но Лёша очнулся на больничной койке, проколотый капельницей в вену правой руки. Память о случившемся была черна, как негр в тёмной комнате. Алексей продрал глаза и увидел сначала лишь тёмную фигуру на голубом фоне, но постепенно фигура стала принимать очертания высокого седого мужчины с густыми чёрными усами до подбородка и в зелёном больничном халате:

- Да, дорогой, упади ты хоть чуть-чуть правее и умер бы: какой-то идиот оставил открытым канализационный люк.

- Где... я?

- Ты в больнице. Тебя немножечко сбила машина, и ты ударился головой об стенку, но ты не волнуйся - небольшое сотрясение мозга... ничего страшного. А сейчас тебе сделают укол, ты уснёшь, а завтра сможешь увидеть свою маму.

Врач нажал на небольшую красную кнопку в стене, и незамедлительно в палату вошла медсестра со шприцом в руках. Она сделала Алексею укол, и он вскоре погрузился в мирный и беззаботный, с виду, сон.

Ему снилось, как он летит над землёй; вот он пролетает над домами, он видит небо и летит к нему, а оно всё ближе и ближе. Ах, так много дел и так мало времени. Но вскоре небо закончилось, и перед ним предстали голые просторы космоса - холодные и безжизненные. Как здесь холодно, уныло и неуютно, прямо как в гробу. Но это ощущение полёта затмевает все неудобства и хочется кричать от восторга. Но тут Алексея охватывает ужас, ибо в космосе нету звуков, и он не может даже крикнуть. Рот открывается и закрывается, как у рыбы, но звук из него не выходит. Изо рта не выходят даже пузыри, как у рыбы под водой, что и пугает.

Внезапно космос сменяется очертаниями той же самой больничной палатой, а там, где прежде сидел усатый врач, сидит теперь его мать в полудрёмном состоянии. По выражению лица Марьи Павловны можно было сказать, что она провела около койки своего пострадавшего сына большую часть ночи, причём без сна. И сейчас она клевала носом в очередной роман, лежащий в её руках. Алексей взглянул на свою мать: в такие моменты он готов был на всё ради неё, лишь бы она снова повеселела и превратилась в ту добрую заботливую и жизнерадостную маму, какой он привык её видеть и которую любил до глубины души.

Может быть слабость после снотворного, а может просто собственная лень заставила его закрыть глаза и рот, втянув, попутно, капающую оттуда слюну. Он впал в глубокий сон ещё на несколько часов, но, в отличие от предыдущего сна, этот сон не был наполнен сновидениями; вокруг была просто тьма.

Через несколько часов, выспавшийся и даже вероятно выздоровевший, Алексей потянулся и зевнул, чем привлёк к себе внимание своей мамы:

- Лёшенька, сынок... Как ты?

- Да... я... Да нормально, вроде бы.

- Ничего не болит? Расскажи скорее, что там случилось? Я тебя не очень утомляю, а то врач прописал тебе покой, - в слезах говорила Марья Павловна дрожащим голосом.

- Нет, мам, ну что ты. Как можешь ты меня утомить, ты - моя родная мама... А ничего особенного не было: меня сбила машина, я на дороге о чём-то задумался и не заметил её. Мам, ну не плачь, всё нормально сейчас, мне хорошо, ничего не болит.

- Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты переходил дорогу аккуратнее и только по переходам?! Эх! Ну ладно, не могу я на тебя долго сердиться... А мы так за тебя волновались.

- Кто - мы? - спросил Алексей, в лице его читалось наступавшее волнение.

- Так, ведь, я, Серёжа и твоя подруга Лена. Не волнуйся, она мне всё рассказала. Да, я знаю, что ты шёл к ней, но это нормально.

- Лена здесь? Позови её, - уже с нескрываемым волнением и со стекающей по щеке слюной сказал он.

- Да, она здесь, сейчас позову. Тогда я и Сергей пойдём домой, а то устали здесь сидеть всю ночь. Благо у тебя паспорт при себе был, а то ищи-свищи. Ну, пока.

 Марья Павловна встала, наклонилась к сыну и, поцеловав его в лоб, тихо вышла из палаты. Через минуту дверь тихо заскрипела, и в палату просунулось небольшое девичье личико, по коему можно было сказать, что и она провела ночь без сна. Через мгновение вся голова влезла в палату, и за ней крадучись зашло и остальное тело. Лена плавно, почти летя, подошла к его койке и плавуче, как пантера во время прыжка, опустилась на стул рядом. Ростом она была невысокого, и всё её тело было на вид очень хрупким, глаза у неё были цвета морского прибоя, а волосы цвета заходящего солнца.

Тут неплохо бы оговориться и про Алексея: он был на голову выше Лены, коротко пострижен, черноволос, с глазами цвета протухших солёных помидоров и частенько хромал на правую ногу, ибо постоянно травмировал колено.

Так вот, она села и стала пристально глядеть на него. В палате повисло гробовое молчание. Алексей смотрел на Лену и дивился преображениям, кои происходили с ней прямо на глазах: вокруг Лены вдруг стало темно, а сама Лена вдруг начала расти, и, вроде бы, из-за её спины вырывался яркий свет, что заставляло её светиться ярким ореолом, это начинало пугать Алексея. Плюс ещё эта тишина, не нарушаемая ни единым звуком из внешнего мира, очень нагнетает атмосферу.

- Ну, что, последний герой, ыт адгокин ен ласялп с ималегна ирп моннул етевс? Что, жить тебе надоело? - крикнула со злобной радостью в голосе и реальной злобой в лице Лена, начинающая походить на ведьму.

- Ой, да ладно, не кричи. И что это ты такое сказала, - попытался тоже крикнуть он, но вместо крика вышел лишь громкий змеиный сип вперемежку с шипением.

На минуту в комнате снова воцарилась гробовая тишина. И снова они пристально смотрели друг на друга немигающими взглядами. Для Алексея время тянулось почти вечно, даже часть всей его жизни пронеслась перед его глазами, зрелище не из приятных и не для слабонервных, но оно фатально неотвратимо, как жизнь или смерть. Медленно, но верно тьма растворялась, принося свет и облегчение; Лена вновь приобретала нормальные размеры, и злоба в её лице также медленно и плавно проходила, пока не перешла в весёлую, без признаков былой злобы, ухмылку. Она заражающе-заливно рассмеялась и весело произнесла:

- Дурачок ты мой, совсем ты себя не жалеешь: ну как так можно, и потом, ты что забыл наш язык эльфов, коим мы любили баловаться в детстве? Ладно, не расстраивайся, всё нормально, спи. А я пойду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});