Ложь во спасение - Линда Ховард

Пэйн сидел наискосок, задумчиво наблюдая за ней. Он чувствовал себя не совсем удобно от того, что делал, втягивая невинную женщину в эту кутерьму. Даже Маккой не понимал, насколько все запуталось, как все усложнилось; он только знал, что ситуация была именно такой, как Пэйн изложил Джей Гренджер: просто вопрос идентификации. Только горстка людей знала, что здесь скрывается гораздо большее; возможно, только еще двое, помимо него. А может, и всего один человек, обладающий большой властью. Когда тот хотел, чтобы что-то было сделано, это делалось. Пэйн был знаком с ним долгие годы, но никогда не чувствовал себя комфортно в его присутствии.

Женщина выглядела утомленной и странно хрупкой. И слишком худенькой. Размер где-то сорок два — сорок четыре, но он сомневался, что она весит намного больше сорока пяти килограммов, и что-то в ней заставляло его думать, что такая худоба ненормальна для нее. Он задавался вопросом, достаточно ли она сильна, чтобы послужить прикрытием.

Она, вероятно, очень симпатичная, если отдохнет и нарастит хотя бы немного мяса на костях. У нее хорошие волосы, своего рода медово-каштановые, такие же густые и гладкие, как пальто из выдры, и темно-синие глаза. Но теперь она выглядела просто измученной. Нелегкий день для нее.

Однако она задавала вопросы, которые доставляли неудобство. Если бы она не была такой усталой и расстроенной, то, возможно, подловила бы его на некоторых вещах, которые он не хотел обсуждать, или спросила бы при Маккое о предметах, которые Пэйн не хотел поднимать. Существенная часть плана — чтобы все было принято за чистую монету, без каких-либо сомнений.

* * *

Полет из Нью-Йорка до Бетесды был коротким, но дремота освежила ее, вернув позвоночнику чувство равновесия. Единственная странность: чем больше тревоги она ощущала, тем более нереальной казалась вся эта ситуация. После приземления в Вашингтонском национальном аэропорту она взглянула на часы, пока Пэйн и Маккой сопровождали ее из частного реактивного самолета в правительственный автомобиль, ожидающий их на бетонированной площадке перед ангаром, и была поражена, увидев, что всего девять часов. Прошло лишь несколько часов, а вся жизнь перевернута вверх тормашками.

— Почему Бетесда? — негромко спросила она у Пэйна, пока автомобиль катился по улице. Несколько хлопьев снега планировали вниз, как лепестки цветка при легком бризе.

Она смотрела на снежинки, рассеянно задаваясь вопросом, не помешает ли ранняя зимняя метель возвращению домой.

— Почему не в обычной больнице?

— Ради безопасности.

Тихий голос Пэйна едва достигал ушей.

— Не волнуйтесь. Вызваны лучшие эксперты по травмам, чтобы обследовать его, — и гражданские лица, и военные врачи. Мы делаем для вашего мужа все от нас зависящее.

— Бывшего мужа, — слабо поправила Джей.

— Да. Простите.

Как только они повернули на Висконсин-Авеню, которая привела их к Военно-морскому медицинскому центру, снег пошел сильнее. Пэйн был доволен, что она больше не задавала вопросов, почему мужчина находится в военном госпитале вместо, скажем, джорджтаунской университетской больницы. Конечно, он сказал ей правду, насколько это было возможно. Безопасность — причина его пребывания в Бетесде. Но не единственная. Пэйн наблюдал, как снежинки, кружась, падают вниз, и спрашивал себя, возможно ли из разрозненных нитей соткать нечто правдоподобно целое.

Когда они добрались до медицинского центра, только Пэйн вышел из автомобиля вместе с ней. Маккой коротко кивнул на прощание и уехал. Снежинки быстро посеребрили их волосы, Пэйн взял ее под локоть и поспешно повел внутрь, где их встретила долгожданная теплота, так что кружевные хлопья быстро растаяли. Никто не обращал на них никакого внимания, пока они на лифте поднимались вверх.

Когда двери лифта открылись, они вышли в тихий коридор.

— На этом этаже отделение интенсивной терапии, — сообщил Пэйн. — Его палата там.

Они повернули налево, где двойные двери охранялись двумя строгими молодыми людьми в форме, оба были вооружены. Они, должно быть, знали Пэйна в лицо, потому что один из них быстро открыл перед ними дверь.

— Спасибо, — вежливо сказал Пэйн, проходя мимо.

Отделение было пустым, если не считать медсестер, которые контролировали системы жизнеобеспечения и непрерывно проверяли пациентов. Кроме того, Джей слышала тихий гул, проникающий в каждый уголок отделения: звук приборов, которые поддерживали пациентов или помогали в их восстановлении. Впервые ее осенило, что Стив не может двигаться, присоединенный к одному или нескольким аппаратам, и ноги задрожали. Очень трудно осознать все это.

Пэйн поддерживал ее под локоть, незаметно оказывая поддержку. Он остановился перед дверью и повернулся к ней, ясные серые глаза наполнены беспокойством.

— Я хочу немного подготовить вас. Он тяжело ранен. Череп проломлен, кости лица раздавлены. Он дышит через трубку в горле. Не ждите, что он похож на мужчину, которого вы помните.

Он подождал мгновение, наблюдая за ней, но она ничего не сказала, и, наконец, открыл дверь.

Джей вошла в палату, и на долю секунды сердце и легкие как будто перестали работать. Потом сердце снова забилось в обычном ритме, и она глубоко и болезненно вздохнула. Слезы навернулись на глаза, когда она уставилась на неподвижную массу на белой больничной койке, и его имя беззвучно задрожало на губах. Казалось невозможным, что это… это могло быть Стивом.

Мужчина на кровати был в буквальном смысле почти мумией. Обе ноги сломаны, заключены в гипс и поддерживаются сетью шкивов и петель. Руки почти до локтей обернуты бинтами. Голова и лицо обмотаны марлей, с дополнительными толстыми подушечками на глазах; видны только губы, подбородок и скулы, но они раздуты и изменили цвет. Дыхание вырывалось со свистом слабо, но регулярно через трубку в горле, и еще несколько трубок присоединены к телу. Мониторы наверху отражали состояние всех физических функций организма. И он все еще жив. До сих пор жив.

Ее горло настолько пересохло, что было больно разговаривать.

— Как я могу опознать его? — надрывно спросила она. — Вы же понимаете, что не могу. Вы знали, как он выглядит!

Пэйн с сочувствием наблюдал за ней.

— Сожалею, я понимаю, что это удар. Но мы вынуждены привлечь вас. Вы были замужем за Стивом Кроссфилдом. Вы знаете его лучше, чем любой другой человек на земле. Возможно, есть какая-то небольшая деталь, которую вы помните: шрам или родинка, или родимое пятно. Что-нибудь. Не торопитесь, осмотрите его. Я побуду снаружи.

Он вышел и закрыл за собой дверь, оставив ее в комнате один на один с этой неподвижной фигурой, тихими звуковыми сигналами мониторов и слабым свистом его дыхания. Руки сжались в кулаки, и слезы снова навернулись на глаза. Был этот мужчина Стивом или нет, жалость — настолько острая, что причиняла боль, — нахлынула на нее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});