Метагалактика 1993 № 4 - Дмитрий Изосимов

На этой высоте дул сильный боковой ветер и стаскивал антиграв в сторону. Экраны заднего и нижнего вида показывали однообразную белесую муть. Наверно объективы забило снегом. Антон включил графический режим. Муть сменилась схематическим изображением кратеров, горных цепей, похожих на треснувшие рубцы, складок, которые медленно сползли вниз экрана и едва заметно подергивались.

Впереди сквозь снежную завесу проступали первые холмы, поросшие густой щетиной деревьев. За ними, насколько хватало глаз, тянулась холмистая долина, а над горизонтом низко висело красное, с размытыми краями, солнце, похожее на опухоль.

Холм медленно приблизился, и отчетливо стала видна большая снежная шапка, накрывшая деревья. Когда спустились пониже, Антон увидел просеку, широкую и длинную, насквозь пробившую лес.

— Это и есть та самая просека?

— Да.

Антиграв опустился на снег и по инерции прокатился несколько метров на гладком днище, с хрустом подминая наст. Позади осталась темная давленая борозда. Раманостр сразу же побежал куда-то, оставив Антона осматривать окрестность. Антон увязая по колено в снегу, направился к деревьям.

Деревья были те же, что и на экране в кают-компании. Кора, толстая и сморщенная, как шкура слона, была холодной и вызывала странное ощущение: как будто прикасался к замерзшему человеку. Антон вспомнил это давно забытое ощущение и почувствовал себя опустошенным. Как там, на Обероне. Неподвижные скалы льда, рытвины, камни, впадины, бугры, — все покрыто слоем ледового панциря. А в центре огромной ямы лежит скафандр. Прозрачная часть гермошлема разбита вдребезги, по краям торчит зубчатая кайма осколков. И лицо, Алешкино лицо, спокойное, безмятежное, уже покрытое твердой прозрачной коркой… Еще одна дань, взятая природой. Когда Антон увидел его, сразу подумал: почему он? Почему не я или не Сергей? А ведь хороший был парень…

Все это походило на кошмар, дурной сон, только от него не просыпаются, он остается на всю жизнь. Антон постарался прогнать это воспоминание, но ничего не получилось, осталась тоска.

Идти было трудно — мешали корни, скрытые снегом. Дальше, углубляясь в лес, деревья мельчали, становились уродливее. На коре появились бугры и складки, и ствол напоминал оплывшую свечу. Часто попадались широкие ямы, будто выжженные огнем, с заледеневшими краями и скрюченным кустарником на дне. Антон посмотрел по сторонам и увидел следы.

Это были глубокие, четкие отпечатки трехпалых конечностей, как следы динозавров в Гоби. Несомненно, они принадлежали здешнему хищнику-гиганту. Непонятны были только полосы взрывного снега и сбитая кора. Антон пригляделся и только сейчас заметил когти, а точнее, следы когтей, длинных и загнутых, и сразу почувствовал эти когти у себя в животе. Антону это не понравилось. Вспомнились слова Нортона о «самодеятельности». Сзади подбежал Раманостр.

— Пошли, Антон, поможешь, — громко сказал он и шумно выдохнул.

— Сейчас, сейчас. Это недалеко?

— Тут, рядом.

Антон развернулся и пошел обратно. Идти теперь было уже легче, и вскоре они вышли на просеку. Раманостр подбежал к антиграву, залез внутрь и оттуда крикнул:

— Антон, садись!

— Ты же сказал: недалеко.

— Понимаешь, я ошибся. Это не совсем здесь. Это километрах в трех отсюда.

— Так. Значит недалеко, да? Может, ты все-таки объяснишь?

— Хорошо, только ты садись ради Бога.

Антон опустил фонарь и сел в кресло пилота.

— Понимаешь, Антон, когда мы с капитаном исследовали эту часть холма, я ненадолго поднялся на антиграве и приметил на севере большое черное пятно. Пятно имело правильную форму эллипса и, как мне показалось, дымилось. В бинокль я действительно увидел, что оно дымилось. Получше отрегулировав бинокль, я разглядел, что это за пятно. Это вода, Антон, небольшое озеро воды. Может, мне показалось, может, нет, но по-моему там что-то шевелилось.

— Может недалеко гейзеровые источники? — предположил Антон.

— Может быть, может быть. Но это надо проверить.

— Ладно. Но поведу антиграв я.

Антон поднял антиграв в воздух, машина вздрогнула и стала плавно набирать скорость.

Лес остался далеко позади и растворился в морозном тумане. Впереди белела гряда холмов. Антон перемахнул через иззубренную ледяную вершину и направился, прижимаясь к самой земле, в сторону темного пятна.

Пятно оказалось лужей, не до конца наполнившей воронку на дне огромной ямы-проталины. Жидкость была вязкой, густой и черной, как битум. На поверхности через определенные интервалы времени раздувался сверхъестественных размеров пузырь, протяжно вздыхал и громко лопался, оставив густое облако пара. Вокруг жидкость пенилась и клокотала, как на сковороде, чувствовалась вонь сгнивших листьев и болотных испарений. Около болотца, на мокрой земле торчали сплетения красных растений с омерзительным слизистым налетом. Растения сползали в воду, образуя настоящие заросли, и там становились гуще, а краски ярче. Вздулся шар черной жидкости, обдал Антона жаром, осел вниз, и во все стороны разбежалась волна, раскачивая растения и выплескиваясь на бережок.

— Почему они так блестят? — спросил Раманостр, глядя на заросли.

— Не знаю. Какая-то слизь…

— Антон, возьми, пожалуйста, камеру и внимательно следи за болотом.

— А ты?

— Я возьму образцы.

Антон сбегал и принес камеру. Раманостр аккуратно спустился на край воронки и подошел к растениям. Рубчатые следы быстро наполнились водой и белыми подвижными микроорганизмами. Он достал из сумки на поясе перчатки из мягкого пластика, прозрачную банку и стал собирать красную «зелень». Ветки были гибкими, скользкими, плохо отрывались, и из многочисленных пор сыпался белый порошок семян.

Было очень неудобно стоять, потому что спину холодило, а лицо обдавало жаром. Антон подошел к болоту поближе и увидел, как поверхность жижи заволновалась, подернулась рябью, вверх толчками забил волдырь.

— Пошли отсюда, — сказал Раманостр и стал выбираться из ямы на поверхность, но от волнения руки скользили и срывались.

Болото неожиданно успокоилось. Раманостр, держа грязные руки как хирург, смотрел в сторону воронки. На поясе болталась запотевшая банка с образцами. Жидкость прогнулась и со свистом швырнула на край ямы черный, дымящийся мешок. Антон вскочил.

Жирно блестели и топорщились длинные редкие волоски. Мешок не двигался и был похож на человеческий мозг. Антон повидал всякого и встретил это, как и подобает настоящему Искателю: призвав всю свою волю и с немигающим взором. Вниз с мешка сочилась болотная жижа пополам с какой-то зеленой мерзостью и наводила ужасную вонь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});