Неоконченный пасьянс - Алексей и Ольга Ракитины

– Была ли погибшая беременна? – уточнил Иванов.

– На основании визуального осмотра – нет. Точнее можно будет сказать после анатомирования.

– Личность установлена? – спросил Гаевский буднично, повернувшись к приставу.

– Да. Это горничная Надежда Толпыгина. Служила у хозяйки этой квартиры, вдовы статского советника Мелешевич. – ответил Жеребцов. – Погибшая проживала здесь же, в этой квартире, там далее по коридору её чулан. Всего в квартире учтены двое жильцов госпожа Мелешевич и Толпыгина.

– Я хотел бы обратить ваше внимание… – подал голос полковник Волков и замолчал, ожидая, что на него обратят внимание.

– Да, что такое? – живо оборотился к нему Гаевский.

– Позвольте отрекомендоваться: я полковник Главного штаба в отставке Волков Сергей Викентьевич, старинный друг семьи Мелешевич. Александра Васильевна, хозяйка квартиры, в девичестве носила фамилию Барклай, она доводится двоюродной сестрой известному географу и путешественнику Николая Николаевичу Барклаю.

– Тому самому, что изучал аборигенов Полинезии? – уточнил Гаевский.

– Именно. Как вы, полагаю, знаете, буквально три недели назад Николай Николаевич скончался. Александра Васильевна видит свой человеческий и гражданский долг в учреждении в его родовом имении музея. В этом доме хранятся некоторые из вещей учёного, имеющие исключительную ценность, как научную, так и ювелирную.

– А что, у полинезийцев существовала обработка золота? – с сомнением в голосе полюбопытствовал Гаевский.

– Николай Николаевич Барклай исследовал не только Полинезию. Свою научную карьеру он начинал с путешествия в Египет в составе немецкой экспедиции. Кстати, именно за свои египетские исследования Николай Николаевич был избран членом Географического общества; если не ошибаюсь, самым молодым за всю историю. Мне известно, что некоторые предметы египетской коллекции Николая Николаевича Барклай хранились именно в этой квартире. Кстати, Александра Васильевна очень трепетно относилась к своему родству с Николаем Николаевичем и в последние годы, уже после смерти мужа, стала требовать от окружающих, чтобы те именовали её именно» госпожой Барклай», а не Мелешевич. Это, конечно, шло против наших обычаев, но такова была её воля.

Гаевский и Иванов переглянулись.

– А вы, Сергей Викентьевич, как здесь оказались? – продолжал задавать вопросы Гаевский.

– Я был приглашён хозяйкой для проверки приходно-расходной книги, представленной управляющим имением. Получил записку.

– Записка при вас?

– Нет, ну что вы. Полагаю, дома. Не имею привычки носить с собою личную переписку.

– Понимаю. Значит, именно вы, ваше превосходительство, и обнаружили тело горничной?

– Так точно.

– А где же сама хозяйка? – внимательно глядя на Волкова, вмешался в разговор Иванов.

– Я этого не знаю. В квартире никого больше нет. Дворник утверждает, что он её не видал сегодня. А приказчик домовладельца – вот он как раз рядом стоит – говорит, что Александра Васильевна вроде бы уезжать собиралась куда-то, но это очень странно…

Все трое – Гаевский, Иванов и Волков – прошли из прихожей в кухню. Сыскные агенты по мере движения по коридору заглядывали во все двери, но в комнаты не входили, дабы ничего не изменить в той обстановке, которую предстояло зафиксировать протоколом осмотра места преступления.

– Вспомните по возможности точнее, когда именно Вы были здесь? – попросил Гаевский полковника.

– Помню отчётливо: в четверть одиннадцатого. Я ещё на часы посмотрел, потому как подумал – вдруг перепутал время. Я звонил несколько раз, но на звонок никто не вышел. Честно говоря, я не слишком удивился, потому как дамы… Вы же понимаете, народ импульсивный, нервный и кроме того, забывчивый. Подумал, может Александра Васильевна срочно куда-то вышла, или недомогание какое… – и полковник принялся в подробностях рассказывать, как оставил записку дворнику, как потом вернулся сюда в три часа и обнаружил, что квартира стоит незапертая. И дальше – про тело и беглый осмотр квартиры в поисках хозяйки. Рассказывая, полковник протянул Гаевскому записку, которую вернул ему дворник. – Приказчик, Петр Кондратьич, сказал, что Александра Васильевна собиралась куда-то уехать.

– Так-так, понятно, – Гаевский что-то чиркнул в маленький блокнотик. – А скажите, г-н полковник, Александра Васильевна совсем одна жила? У неё что же, не было близких родственников?

– Как не быть? Были, конечно. Два года назад скончался её муж, мой хороший приятель. Дельный был человек, до действительного статского дослужил. А вот сынок, – полковник подался телом вперед и тревожно понизил голос, – непутёвый. Дмитрий Мелешевич. Так вот, сынок по Министерству иностранных дел служит, но так, ерунда, на самой ничтожной должности. Одно название! Но при том мот и кутила. Сущее наказание для родительницы.

– Ну, что ж, спасибо, Сергей Викентьевич, за Ваш исчерпывающий рассказ. Попрошу Вас покуда остаться для составления соответствующего протокола допроса.

Шло время. На место преступления прибыли сначала товарищ прокурора окружного суда Эггле с представителем Следственной части и секретарём, а затем и сам Иван Дмитриевич Путилин, действительный тайный советник, начальник столичной сыскной полиции. Находившийся на вершине своей карьеры пятидесятивосьмилетний Путилин был уже тяжело болен, мучился подагрическими болями, камнями в желчном пузыре и грудной жабой, однако, оставался верен давно выработанному правилу лично посещать места убийств. Начальник столичного уголовного сыска прямого участия в расследованиях уже почти не принимал, но курировал все сколь-нибудь значительные дела, вникая в детали и контролируя агентов, непосредственно занимавшихся оперативно-розыскной работой. Последнее десятилетие было для этого незаурядного криминалиста очень непростым: его много критиковали со всех сторон за разного рода попущения и ошибки, большей частью надуманные, распространялись сплетни о мздоимстве Путилина и незаконных методах его работы. Вскоре после гибели Императора Александра Второго, весьма благоволившего Путилину, Ивану Дмитриевичу пришлось выйти в отставку и с июля 1881 г. и до апреля 1883 г. он прожил вдали от столицы, не рассчитывая более сюда вернуться. Однако, молодой Государь Александр Третий скоро понял допущенную ошибку и Путилин был возвращён на прежнее место начальника столичной Сыскной полиции.

Ивана Дмитриевича Путилина сопровождал «свой доктор», хотя и находившийся вне штата полиции, но выезжавший по его просьбе на места совершения убийств. В силу своего профессионального опыта Путилин не очень доверял заключениям полицейских врачей, предпочитая, чтобы помимо штатного врача труп осматривал специалист, в чьей компетентности он не сомневался. Появился также наряд из полицейской части: ему предстояло обойти дом и поговорить с жильцами, дабы выявить потенциальных свидетелей чего-либо необычного или подозрительного, связанного с квартирой Барклай. Стало людно, по комнатам то и дело сновали полицейские. Пошла обычная следственная работа – составление протоколов осмотра места происшествия и осмотра жертвы, опрос свидетелей.

Когда, наконец, увезли завязанный в простыню труп и закончили с составлением необходимых бумаг, было устроено что-то типа летучего совещания по первым итогам расследования. Пристав сообщил о прописанных в квартире, Агафон Иванов передал показания полковника, доктор доложил о выводах первого беглого осмотра тела жертвы. Гаевский, успевший за это время поговорить с дворником Филимоном и домоправителем, сообщил следующее:

– Филимон Прохоров, уроженец села Бровки Ярославской губернии, служит дворником в этом доме три года. Видимо, он последним видел Толпыгину живой. Было это сегодня утром, в десятом часу. По словам Прохорова, он мёл двор, когда покойная прошла в мелочную лавку и в скором времени вернулась обратно. Выходила и возвращалась она через черный ход, через кухню то есть.

– А откуда он знал время? Часов-то, небось, у него нет? – подал голос Путилин.

– Да уж, конечно, нет, Иван Дмитриевич! Филимон определял время по перемещениям продавщиц цветочного магазина, что живут по третьей лестнице. Дворник говорит, что они спешат на работу к половине десятого. Цветочный магазин находится в доме Пряхина на Сенной, стало быть, выходят они примерно за четверть часа. Толпыгина появилась сразу после них, то есть примерно в девять часов двадцать минут. А вернулась минут через двадцать от силы, потому как мелочная лавка буквально за углом. Таким образом, не позднее девяти часов сорока минут она уже была дома.

– Всё это хорошо, но привязка к перемещению продавщиц в данном случае не очень строга. Осведомись-ка в мелочной лавке, – распорядился Путилин.