Приключения Дук-ду - Валентина Путилина

Все почтительно расступились. Пропустили вперёд любимого доктора. А бельчата подкатили к нему самый удобный пенёк. Ух Ухич сел, достал из берестяной сумки свою докторскую трубочку и подозвал Дук-ду.

— Ой, боюсь, — зашептал Дук-ду. — Нет, ой, не боюсь!

И спрятался за маму. Он подумал, что доктор сейчас забарабанит в барабан. А Дук-ду просто не выносил, когда барабанили над самым его ухом.

— Не прячься за маму! — строго сказал Ух Ухич. — Подойди ко мне.

Дук-ду с опаской подошёл к доктору и зажмурился. И хотя он сильно волновался, доктор Ух Ухич остался им доволен.

— Молодец! — похвалил он Дук-ду. — Вот теперь твоё сердце на месте. Там, где ему полагается быть. А не в левой передней лапке.

И доктор пригласил белок послушать, как хорошо бьётся Дукдушино сердце. Оно билось сильно, радостно: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Будто выговаривало: «Не боюсь! И всё тут!»

— Постарайся, — сказал доктор Ух Ухич Дукдуше, — чтобы твоё сердце всегда оставалось на месте. И не выскакивало больше в левую лапку. Постараешься? — И он подмигнул ему на этот раз так смешно, будто он сам был каким-нибудь маленьким озорником бельчонком, а не знаменитым лесным доктором Ух Ухичем.

— Постараюсь! Постараюсь, — пообещал Дук-ду. — Я теперь всё время стараюсь.

И он убежал со своими друзьями бельчатами. Ведь он был обыкновенным маленьким бельчонком и прославился нечаянно. Больше всего ему хотелось прыгать и рисовать одуванчики. И совсем не хотелось рассказывать одну и ту же историю о том, где он был и что видел.

Дук-ду и его друзья

Дук-ду проснулся и вспомнил, что они с мамой живут теперь в новом домике. В новом домике было так же уютно, как и в старом. Постелька мягкая, мшистая. Одеяльце тёплое. Кладовушка полна грибов и орехов. Никуда не хотелось Дукдуше выходить из такого хорошенького дома.

Но мама сказала так, как она говорила обычно до Дукдушиного путешествия:

— Пора тебе в школу собираться, сынок. Сбегай умойся свежей водой. Да гимнастику не забудь сделать. А я завтрак приготовлю.

Дукдуша распахнул дверцу домика, крикнул что-то радостное и скатился по дереву прямо к озеру Синь. Он вернулся умытый, весёлый и стал собираться в школу.

Мама ему сказала:

— Все бельчата ходят одни, без своих мам. Ты тоже иди один.

— Ой, — всполошился Дук-ду, — как же без тебя? Боюсь.

Сказал и даже лапкой закрылся. Стыдно стало. Ведь он совсем уже не боялся. Просто ему не хотелось расставаться с мамой. Бельчиха укоризненно посмотрела на сына и переспросила, будто не расслышав:

— Что ты сказал, Дукдуша?

— Я сказал: «Ой, не боюсь!» — А сам хитренько посмотрел на маму, шмыгнул носом и ждёт, что ему мама ответит.

— Зачем же ты ойкаешь, если не боишься? — пристыдила его мама. И покачала головой.

— Я сказал: «Ой, не я боюсь!» Нет, — поправился он, — знаешь, что я сказал? Я сказал: «Ой, боюсь!» Нет, нет, — совсем запутался он, — скажи сама, что я сказал.

Бельчиха улыбнулась.

— Ты сказал «не боюсь». Так?

— Так, конечно, так, — согласился бельчонок и побежал в Школу маленьких бельчат. В школе все обрадовались ему.

— Дук-ду пришёл! Один, без мамы! — закричали бельчата. — Как мы тебе рады, Дук-ду.

И от большой радости съели свои чернильницы. Пришлось художнице Цапле прекратить уроки, всё равно нечем было рисовать. И ученики вместе с учительницей пошли на ягодную поляну за новыми чернильницами. Они пели и кувыркались.

А когда проходили мимо музыкальной школы, дежурная Синица сердито спросила:

— Куда вы идёте? И почему вы не на уроках?

— Мы идём на ягодную поляну, — ответили бельчата, — потому что от радости съели свои чернильницы.

Конечно, Сороке сразу захотелось узнать, что за радость у бельчат. А когда узнала, заволновалась и всё повторяла:

— Вот как! Вот! Дукдуша нашёлся. Радость-то какая!

И дежурная Синица раньше времени дала звонок. Птицы вылетели из класса. Сорока-непоседа зашумела, затрещала, скомандовала:

— Бельчата! Напишите новость про Дук-ду на кусочке берёзовой коры. Я разнесу её по лесу. Пусть узнают все, что вернулся Дук-ду.

Один бельчонок-отличник написал без ошибок важную новость. А Сорока до поздней ночи носила её на хвосте. До тех пор, пока светлячки не заявили все сразу:

— Мы устали зажигать наши фонарики. И хотим спать.

Сказали так и ушли спать. А без их фонариков ночью ничего не прочитаешь. Даже самую интересную лесную газету. Это только Сова с Филином умеют читать по ночам. Но и они уже наизусть выучили новость про Дук-ду. Пришлось Сороке возвращаться домой. Рассвета ждать.

Храбрый Дук-ду

Звери и птицы собрались на концерт в честь Дук-ду. Под старым дубом, на берегу озера Синь. Кто прикатил брёвнышко и сидел на нём. Кто примостился на ветке. А кто прямо на траве. Всем хватило места.

— Слушайте! Слушайте! — выкрикнула Сорока. Она всюду успевала: и новости по лесу разносить, и выступления на концерте объявлять. — Слушайте! Начинается лесной концерт в честь Дук-ду, Великого Путешественника.

На сцену вышли кузнечики в серых концертных костюмах. Дирижёр — большой Зелёный Кузнечик — взмахнул лапкой, и музыканты заиграли на скрипках «Марш весёлых кузнечиков». Зрители долго им аплодировали, махали крыльями, стучали клювами. Одобряли игру.

— Музыканты, сыграйте ещё что-нибудь весёлое, — попросили зрители.

Музыканты-кузнечики не важничали. Соглашались играть всё, что умели. А «Марш весёлых бельчат» и «Танец медвежонка» сыграли даже по два раза.

— Теперь, — объявила Сорока, — выступают певчие птицы!

На нижней ветке старого дуба появилась взъерошенная Малиновка. Она запела медленно и торжественно. Малиновка — птица строгая: любит торжественные песни. Ей похлопали. Похлопали также Мельничку и Вертишейке. А вот Пересмешника совсем не хотели отпускать. Очень он всех смешил. Пел на разные голоса. Любого мог передразнить и осмеять.

— Выступают лягушата! — объявила Сорока новое выступление.

Лягушата спели частушки в честь Дук-ду. И под весёлые возгласы зрителей ускакали к себе в озеро. Потом все танцевали: и артисты, и зрители. И никто не заметил, что рядом в кустах ивняка притаилась Куница. Один Дук-ду заметил. Прицелился шишкой и попал ей прямо в лоб.

— Ой! Ужас какой-то! — завопила Куница. — Ужас! Ужас!

И кувырком скатилась в озеро Синь. Хорошо, с края неглубоко. Чуть живая, выбралась она из воды и припустилась бежать со всех лап. И даже не со всех, а с трёх. Потому что четвёртой держалась за ушибленный лоб. Вернулась Куница домой мокрая, с большущей шишкой. Не с еловой, конечно, и не с сосновой, а с той, что набил ей Дук-ду.

Никому не сказал Дук-ду про Куницу. «Пусть лучше все веселятся, — решил он. — А про Куницу пусть совсем не думают».

Все и веселились, пока Солнышко не уложило спать свой последний солнечный луч. Далеко-далеко, за дальним лесом. Где даже Дук-ду, Великий Путешественник, не бывал. Тут звери и птицы спохватились: домой пора. Распрощались с Бельчихой и её сыном и разошлись с весёлыми разговорами. Навстречу им вышли светлячки с фонариками. И долго светили всем, чтобы случайно кто не заблудился в лесу. Только к утру погасили они свои фонарики. И уснули. До следующего ночного дежурства.

* * *

Вот и всё про бельчонка Дук-ду. Но разве можно его теперь так называть? Ведь «дук-ду» по-беличьи значит «ой, боюсь». А Дукдуша больше уже не боялся. Он ещё и сам испугал до смерти злую Куницу. Собирались назвать бельчонка «Не боюсь». Да не назвали. Потому что никто до сих пор не знает, как это будет по-беличьи.