Дом на Баумановской - Юлия Викторовна Лист

что-то сказали, Фролов не расслышал.

– Да, – подхватил Грених, оторвав локти от колен и выпрямившись, – они оттаивают, разумеется, и живут себе дальше. Теплокровные тоже. Например, сурки, впадая в так называемое состояние зимней спячки, понижают температуру своего тела до шести-восьми градусов по Цельсию, совершенно прекращая дыхательные движения. Обмен газов происходит через открытые дыхательные пути с помощью диффузии. Потребление кислорода и выделение углекислого газа падают до низких степеней. У человека во время сна явления жизни ослабевают. Все вы… или почти все, кто посещал мои лекции по гипнозу в прошлом году… были свидетелями того, как это происходит при сне гипнотическом. Но помимо обычного сна и гипнотического существуют такие патологии, когда наступает «обмирание». Да, да, правильно! – он опять выпрямился, указав ладонью на одного из студентов в шапке-ушанке, натянутой по самые глаза. – При нарколепсии, болезни Желинó. Потому-то я и назвал сегодняшнее занятие моей работой над ошибками. Когда-то ко мне попал человек с нарколепсией… Он, к сожалению, умер и был доставлен в ледник мертвым… Мне следовало перед вскрытием быстро и оперативно выяснить, не жив ли он. Бывали случаи, когда живой человек, имевший в анамнезе нарколепсию, ошибочно принимался за мертвого.

В это мгновение из толпы студентов вышла красивая молодая женщина в белом халате, ее светлые волосы были заплетены в косу, уложены ракушкой и спрятаны под белой косынкой.

– Что я должен был сделать? – спросил профессор.

– Пробу Икара с уксуснокислым свинцом! – подал голос один из студентов.

– Отлично! Но у меня не было под рукой уксуснокислого свинца. Все знают этот простой способ? Раствором уксуснокислого свинца ставят на бумажке росчерк, каракулю, пишут слово или букву, скручивают в трубочку и вкладывают ее в нос. Если мы имеем дело с трупом, то что произойдет?

– Труп не чихнет, – буркнул справа от Фролова какой-то шутник.

– Да, мертвые не чихают, но все же дышат, – возразил Грених. И как он его услышал? Парень пробормотал тихо. – Дышат сероводородом. Под его воздействием буква или каракуля побуреет или даже почернеет. Что еще мог бы я сделать, имея перед собой не то живого, не то мертвого?

– Серная кислота оставляет на коже трупа особого вида ожог.

– Если труп оживет, он вам не простит того, что вы его пытались прижечь кислотой.

– Сфигмометр указывает на остановку кровообращения! – крикнула студентка в пуховом платке.

– Прекрасно! А если сфигмометра под рукой не оказалось или он не слишком чувствителен?

– Но надо непременно проверить остановку сердца, – возмутился еще кто-то.

– Да! – согласился Грених. – Но как?

Тем временем молодая женщина в белом халате положила на стол рядом с ним металлический поднос со шприцом. Продолжая слушать студентов, которые бойко выкрикивали очень правильные и логичные ответы, Грених легонько гонял пальцами из стороны в сторону наполненный чем-то стеклянный цилиндрик с поршнем, выдавая тем самым чуть заметное только знавшим его лично волнение, которое он испытывал перед публикой, невзирая на кажущуюся уверенность.

– При констатации смерти мы опираемся на перечисленные вами признаки, но не все они являются несомненным доказательством жизни. Не все органы умирают сразу, в одних не обнаруживается жизнь, а в других можно что-то нащупать. Если вы не слышите сердечные удары, если нет под рукой микрофона, который усилил бы звук, можно воспользоваться следующим методом. Кто там сзади, потушите, пожалуйста, свет.

Фролов тотчас принялся искать слева на стене кнопку выключателя. Пока стоял и слушал, прислонившись спиной к стене, раза два задел его плечом, поэтому безошибочного и быстро нащупал. Секционная погрузилась в темноту, и все увидели над тем местом, где сидел Константин Федорович, витающий в воздухе горящий зеленый огонек.

– Это у нас… Агния Павловна, уточните, будьте добры, что в шприце? – спросил Грених, делая вид, что запамятовал, а на самом деле давая стажеру возможность себя проявить.

– Два грамма флуоресцеина, растворенного в пятнадцати граммах щелочной воды, – раздался из темноты мелодичный голос его супруги.

– Фролов, можете включить свет.

Алексей принялся судорожно искать выключатель, теперь впотьмах это сделать было сложнее.

– Флуоресцеин хорошо виден в темноте. При свете он не очень заметен. Но в темноте я себе в вену не попаду, – Грених принялся расстегивать и снимать рубашку. Остановился на секунду, строго добавил: – Не повторять на себе! Хоть флуоресцеин не слишком токсичен, но при свете обладает гемолитическим действием.

Фролов открыл рот от удивления, когда Грених, оставшись в нательной майке, согнул жилистую в рубцах руку, сжал кулак и быстро ввел иглу себе в вену на кисти, вновь попросив потушить свет.

Студенты с ахами подались вперед, но старший следователь успел заметить, как зеленая светящаяся змейка сверкнула у запястья и поползла вверх по предплечью к локтю. Грених поднял руку, нарочно вращая ею, чтобы всем было хорошо видно, как понесся флуоресцеин по кровотоку.

– Настоятельно прошу на себе не повторять. Кожа после становится желтушно-желтой, а цвет белков глаз зеленеет – что будет говорить в пользу живого пациента. С мертвым ничего подобно не произойдет. Пробу эту тоже предложил Икар.

Фролов вернул в секционную освещение, а студенты, удивленно гомоня и восклицая, обступили Грениха, разглядывая его пожелтевшее лицо и глазные яблоки, которые еще в темноте принялись гореть зеленым огнем, как у кошки. Ну и циркач, конечно! Зато умеет увлечь молодое поколение своим предметом.

Потом санитар выкатил из холодильной камеры покойника, и Грених повторил свой опыт на нем. Светящаяся жидкость вошла в вену, но так и осталась гореть у локтевого сгиба.

– А я читал, что можно надрезать небольшую артерию, – подал голос один из студентов. – Если потечет быстро – значит живой.

– Я не поддерживаю этот метод, – покачал головой профессор в ответ. – Можно, конечно. Но при некоторых видах смерти, при асфиксии например, кровь становится очень жидкой. Не будем задерживаться, становится прохладно, и я начинаю с завистью поглядывать на ваши теплые шарфы и шапки. Сразу переходим к следующему опыту, быстро его продемонстрируем, и я наконец смогу тоже одеться.

Скинув и майку, оставшись в одних брюках, он лег на секционный стол, подложив под голову руку и закинув на согнутое колено лодыжку. Вся его спина слева была в застарелых рубцах от ожогов. Фролов поежился – крепко же в германскую войну профессора, однако, потрепало.

– Может, кто-то из вас уже догадался, что мы сейчас будем делать. Этот опыт иногда проводят в анатомическом театре с животными. Итак, определяем, – покачивая черным ботинком с перфорацией, он прощупывал свободной рукой ребра, – наиболее подвижную часть сердца – его верхушку и, протыкая грудную стенку, вонзаем в него иглу…

В этот момент с иглой в руках – тонкой