Заря над Скаргиаром - Ирина Ивахненко

Животное шло пошатываясь и время от времени падало в снег. Силы его, похоже, были на исходе, а подобранный живот наводил на мысли о том, что оно давно ничего не ело. Перемигнувшись, монахи решили забрать диковинку в монастырь. Они спустились со стены, открыли ворота и, вооружившись хорошей сетью, направились к зверю. Словить его было совсем не трудно; набросив сеть, они потащили животное внутрь. Оно так обессилело, что даже не предпринимало никаких попыток освободиться.

Монахи втащили свою добычу в главный зал монастыря, называемый Молитвенным, и пододвинули поближе к огню. Все, кто был в монастыре, сбежались посмотреть на зверя. Пришел и настоятель. Наиболее старые и уважаемые монахи разместились на скамьях вокруг и стали судить да рядить, что же это такое. Мнений было много; все, однако, сошлись на том, что это не аврин, как они сами, а простое животное, потому что никакой мыслящий не отправится в путь по горам без одежды и провианта. Однако Норло сказал:

— Пусть оно сперва очнется, а там посмотрим, может оно говорить или нет.

Грало подошел к животному и принялся выпутывать его из сетки. Вытряхнутое, животное растянулось на полу, бессильно откинув назад голову. Грало пнул его ногой в надежде, что это приведет его в чувство, но его усилия были напрасны: животное не подавало никаких признаков жизни.

— Околело, никак! — охнул он, наклоняясь над ним. — И не дышит вроде…

— Жалко, если подохнет, — зашумели монахи. — Братья, дадим ему имя! Как сказано в Нагана-Сурра, «да наречется именем земным и да останется на земле сей», и пусть будет по словам нашим. Скорее, дадим ему имя! Отец Абакар, вы — наш глава, и вам мы предоставляем это почетное право.

Настоятель принял глубокомысленный вид, но, не долго думая, сказал первое, что пришло в голову:

— Наречем его Лио. По-моему, неплохое имя.

— Точно, неплохое! — тут же согласились монахи, которым годилось хоть какое-нибудь имя, лишь бы животное не подохло раньше времени.

И в самом деле, помогло ли имя или же тепло огня наконец разогнало застывшую кровь, но животное зашевелилось. Подняв голову, оно взглянуло на монахов, и взгляд этот поразил их в самое сердце. Темно-синие бездонные глаза смотрели так, словно пронзали душу насквозь и могли проникнуть в ее самые сокровенные глубины.

— Фархан, — прошептали монахи в смятении, опустив головы.

И животное запечатлело в своей памяти это слово, которое на хенгорском языке означает «Остроглазый».

Настоятель не выдержал первым.

— Ну что ты все смотришь? — раздраженно спросил он. — Заберите его куда-нибудь, что ли. Грало, пристрой его в сарай к прочей скотине.

— Пошли, Лио, — сказал Грало, — отведу-ка я тебя к нашим монастырским берке.

Зверь встал на задние лапы, качнулся несколько раз из стороны в сторону, затем расправил плечи, выпрямился и пошел, как ни в чем не бывало. Монахи беззвучно ахнули, покачали головами, но ничего не сказали.

Грало и Лио вышли из Молитвенного зала, прошли комнату поменьше, миновали коридор, кладовые, кухню и вышли в маленький внутренний дворик, где обычно разгружали берке. С левой стороны двора и напротив выхода из коридора, по которому они прошли, размещались сараи, где стояли берке, а направо был спуск к монастырским воротам.

Грало открыл дверь в сарай. Оттуда вылетело облачко пара, повеяло сеном и навозом. Берке стояли хвостами к проходу и жевали зерна данара. Грало провел Лио к крайнему стойлу слева, в самом конце прохода, набросал на пол сена, положил зерна в кормушку и ушел.

Над кормушкой было маленькое окошко, выходившее во двор. Лио сразу занял позицию у этого окошка. Во двор выбежали поварята; один держал в руке стянутый на кухне пирожок, а другие с веселыми криками гонялись за ним. Потом вышла рослая и толстая бабка в засаленном переднике, схватила воришку за ухо, дала ему по шее и увела на кухню.

Один из ребятишек увидел нос Лио в окне.

— Эй, малявки, чей это там нос торчит из окна? Совсем как у старого Эбаса!

— Да чего это Эбас будет делать в сарае? Он, как обычно, корпит над своими скляночками, — сказал кто-то из ребят: Эбас был химиком.

Детей разбирало любопытство, и они, открыв дверь сарая, просочились внутрь, стараясь производить поменьше шума. Когда они увидели Лио, возгласам не было конца. Дети наперебой обсуждали его внешность, тараторя без умолку. Кто-то из ребят показал язык, и Лио сделал то же самое.

— Смотрите, да он дрессированный! — завопили они.

Это было даже интереснее, чем приезд каравана с провизией. Откуда-то появился мяч, и дети стали перебрасывать его между собой, а затем кинули к Лио. Он поймал мяч в правую руку (о том, что это руки, у детей сомнений не было, так как на каждой было по четыре пальца и большой палец отстоял вбок от остальных). Лио кинул мячик назад. Одна девочка водрузила мяч себе на нос и сделала с ним пару шагов, а потом бросила его Лио. Тот поймал мяч носом и, продолжая удерживать его на носу, сначала сел на пол, а затем и лег. Мотнув головой, он кинул мяч обратно детям. Игры с мячом его не интересовали: он внимательно прислушивался к разговору детей, которые, словно нарочно, не умолкали ни на минуту.

Толстая кухарка опять вышла во двор и позвала детей есть. Они тут же убежали, и Лио остался один. Он был этому только рад: такое обилие слов, интонаций, выражений требовало тщательного осмысления и сопоставления, к чему Лио и приступил. Ничто не мешало ему работать. Берке тихо хрупали зерном, изредка переступая с ноги на ногу. Лишь однажды вечером зашел Грало, чтобы проверить, все ли в порядке, нашел зерно нетронутым, покачал головой и ушел.

Лио закончил свои размышления далеко заполночь, остался ими, видимо, удовлетворен, зарылся в сено и уснул.

Проснулся Лио засветло. В окошко с улицы пробивался седой предутренний свет. В воздухе витал запах сена и пар от дыхания берке. Лио почувствовал голод и съел немного зерна, потом подошел к дверце своего стойла, повертел запор так и сяк, открыл и вышел на улицу. Серели сумерки поздней зимы, монастырь еще спал. Лио походил по двору, спустился к воротам, поднялся обратно. Взошло солнце. Некоторое время он любовался рассветом, потом вернулся в сарай и стал разглядывать берке.

Берке аврины называли степных непарнокопытных животных. Берке стояли ближе к хищникам и не гнушались мясом и рыбой, хотя охотнее всего ели зерно и овощи. Их хвост, хотя и достаточно длинный, не был покрыт волосами до самого корня, а имел лишь кисточку на конце. Гривы берке не имели, зато имели тонкую, высоко поставленную, изящно выгнутую шею. Положение глаз, как и пищеварение, более всего говорило о родстве берке с хищниками, поскольку глаза у них располагались в двух пересекающихся плоскостях, как у хищников, а не в параллельных, как у травоядных, отчего зрение берке было бинокулярным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});