Экскурсия на Землю - Николай Бутримовский

полумраке.

Наступило молчание, сначала оно было романтичным. А потом Тимофей стал ощущать неловкость, он пытался что-то придумать, что-то сказать, но не выходило. Янга иногда поворачивалась к нему лицом и улыбалась, глядя в глаза. А он, как будто, впал в паралич.

Мысли Тимофея бешено скакали, он хотел… Хотел высказать Янге свои мысли, выразить ей весь океан своих чувств… Но не знал что сказать. Раз за разом, он уже почти открывал рот, но всё возвращалось на круги своя.

– Может ты проводишь меня домой? – наконец Янга прервала затянувшуюся паузу.

– Да, конечно, – Тимофей немного расстроился, он не хотел с ней расставаться.

И тут его поразила гениальная мысль. Он мысленно хлопнул себя по лбу – немного сожалея, что раньше не догадался. И, одновременно, вновь обрёл способность нормально говорить.

– Янга, а хочешь кое-что увидеть? Интересное?

– Что?

– У меня… У нас в лаборатории… У меня есть доступ к настоящему чуду, – выдохнул он.

– К чуду? Расскажи! – серые глаза Янги засверкали любопытством.

– Это нужно видеть. Пойдём!

Он встал и взяв её за руку потянул за собой.

– Может в другой раз?

– Другого может и не быть, пошли пока у меня ключ есть. Не увидишь, потом жалеть будешь.

И они направились в ночной университет.

Негромко смеясь и болтая, поднялись на лифте и прошли по полутёмному коридору к лаборатории.

– Так, сейчас, – бормотал Тимофей, млея от близости Янги, и волнуясь, что ключ не сработает.

Ключ сработал, открывая доступ в первый шлюз.

– И что тут такое? – спросила девушка.

– Лаборатория наномашин, я здесь работаю.

– Ух ты, и что будешь показывать?

– Скоро увидишь, – Тимофей держал интригу до последнего.

– А это не опасно? Я всякие ужасы читала про нанитов. И гололенты смотрела.

– Нет, не опасно.

Наконец он завёл Янгу в лабораторное помещение с кубом.

– Выглядит странно, что это?

– Смотри.

Из мельчайших частиц, которые, кстати, были не элементарными нанитами, а являлись субкластерами – своеобразными строительными блоками, собрался человечек. Янга охнула, а у человечка появилось примитивная рожица из двух точек-глаз и черточки рта. Затем он улыбнулся, помахал рукой и подпрыгнул. А рядом с ним поднялась лошадка. Человечек забрался на неё и поскакал по кругу.

– Ой, – сказала Янга, – Это из нанитов собрано? А как?

– Я собрал, через пси. Силой мысли.

– Ничего себе…

Они игрались около часа, Янга загадывала новые фигурки или действия, а Тимофей их создавал. Иногда они получались, а иногда нет, рассыпаясь комьями и разлетаясь пылевыми облаками. Тогда Янга заливисто смеялась.

– Ой, мне пора, – опомнилась девушка, получив сообщение через пси. – Мама домой зовёт. Уже поздно.

Тимофей снова проводил её до дома и… Так и не решился поцеловать…

Рано утром он снова был в лаборатории. Игры с нанитами в изолированном пространстве дали новые выборки, и их нужно было срочно просчитать. По крайней мере, Тимофею очень сильно хотелось это сделать, чтобы потом сравнить результаты со вчерашними выкладками.

А ещё он переживал, как бы его ночную выходку не заметили.

Но всё обошлось.

Кондратьич появился около десяти часов, поздоровался, полистал графики и переслал Тимофею дополнительные данные по нанитам Заслона.

Теперь у него было три группы данных. В первую входили калифорнийские наниты, использующиеся в различных изделиях по всей Солнечной системе, во вторую такие же, но производства Заслона, и в третью вошли данные по изолированным от окружающего мира экспериментальным нанитам лаборатории.

Математическая модель их поведения уже была готова и новые вычисления были сделаны практически мгновенно. Характер несанкционированных сигналов что у калифорнийских нанитов, что у своих – заслоновских, был примерно одинаков. А вот у изолированных экспериментальных эти информационные всплески отсутствовали. Значит причина, вероятно, была внешней.

Следующий эксперимент они придумали с Кондратьичем вместе. Небольшая часть изолированных нанитов была извлечена из экранированной лаборатории, после комплекса замеров выяснилось, что несанкционированные всплески нарастают со временем, но прирост крайне медленный.

Также удалось установить, что дело не в пси, хотя первая мыль была, что именно эта всепроникающая технология, полностью контролируемая инками, может порождать паразитные информационные явления.

Эта теория была сразу отброшена, ведь в изолированной зоне пси работала. Наниты через неё и управлялись.

Наступил момент, когда Кондратьич задумчиво оглаживая бородку сказал:

– Ну что же, тебе повезло увидеть ещё одну грань современной науки в действии – нам нужно доложить результаты университетскому инспектору по этике исследований. Подготовить доклад я поручаю тебе, завтра у девять утра идём к нему. Ясно?

– Да, Александр Кондратьич, – отозвался Тимофей.

– И смотри у меня, – профессор остро взглянул ему в спину, – Больше по ночам так долго не гуляй, родители мне за тобой присматривать поручили, как-никак!

– Не буду, – вздрогнул Тимофей.

Вечером он опять встретил Янгу в башне. И они долго сидели в почти пустом обзорном зле, смотрели на Луну и разговаривали.

– Расскажешь, как на Марсе жил?

– Конечно…

Глава 3. Инквизиция

Утром Тимофей спешно готовился к разговору с загадочным инспектором. Около девяти из своей выгородки выглянул Кондратьич и крикнул в лабораторный зал:

– Тимофей! Ты готов?

– Да.

– Отлично, тогда пошли.

Они вышли из лаборатории и направились к лифту. По дороге Кондратьич объяснял, что должность инспектора по этике научных исследований есть при каждом университете и любом другом научном учреждении. Должность эта была не сильно заметная, и даже скромная – обычно на неё старались брать людей педантичных и занудных.

– А чем всё-таки они занимаются? Я помню, что у нас в Марсополисе вроде тоже был такой дядька, про него говорили, что он из отставных космофлотцев. И что может любому профессору всыпать.

Кондратьич засмеялся.

– Может и всыпать. Я вашего Панкратия Карловича знаю: он хоть и зануда, но в молодости был тем ещё задирой. А задача у них простая, хоть и не очень афишируемая – они крамолу ищут.

– Что?

Тимофей быстро глянул через пси в энциклопедию и узнал, что это слово в старину обозначало государственное преступление и измену. На него словно пахнуло сырыми средневековыми подземельями, а перед мысленным взором пронеслись отрывки из приключенческих исторических гололент.

– Следят, чтобы мы, учёная братия, не очень-то тут выдумывали всякое, – усмехнулся Кондратьич.

За разговором они незаметно достигли лифта и сели в него совершенно одни – время было самое рабочее и людей в коридорах было мало.

– Ну что, эт самое, поехали в казематы инквизиции? – спросил Кондратьич и, хитро подмигнув, нажал кнопку минус десятого этажа, самого нижнего этажа в университете.

Тимофей зябко поёжился. А потом, измученный таинственными загадками, послал запрос через пси, пытаясь выяснить – чем же, всё-таки эти инспекторы занимаются.