Цвет неба - Джулианна Маклин

Я хотела бы думать, что наша жизнь вернулась в нормальное русло, но перед лицом угрозы смерти Меган знала – прежнее понятие «нормальный» исчезло для нашей семьи навсегда. Жизнь изменилась в гораздо большей мере, чем мне казалось.

С этого дня я стала любоваться окружающей меня красотой чаще, чем когда-либо до этого. Я лелеяла каждый момент, находила радость в мельчайших удовольствиях, потому что поняла, насколько удивителен этот дар под названием жизнь.

Я наслаждалась счастьем, пока мы были вместе, зная, каким оно бывает драгоценным и хрупким. Иногда смотрела на небо и наблюдала, как облака несутся по бесконечному голубому небосклону, и мне хотелось плакать от этого величественного зрелища.

Мы жили в прекрасном мире, и я чувствовала себя такой счастливой, что у меня есть Меган. Я узнала, что я сильнее, чем раньше о себе думала, и Меган тоже. Она победила в этой сложной борьбе и стала моим героем. Я уважала и восхищалась ею – больше, чем я кого-либо уважала или кем-либо восхищалась. Я была в восторге от нее.

Кроме того, друзья и семья помогали и поддерживали нас, и я увидела, как мне невероятно повезло с их щедростью и состраданием. Все это было для меня так удивительно, и мне казалось, что на меня снизошло благословение свыше.

Может быть, сейчас я говорю что-то странное, но я иногда чувствовала, что рак Меган, несмотря на то что ей было больно, все же принес что-то хорошее. Он научил нас так многому в жизни. Я выросла как личность – и Меган тоже, – и я знала, что мы с ней обе изменились глубоко в душе и наше будущее теперь будет иным.

А немного позже я поняла, что не ошиблась.

Потому что впереди нас ждало нечто столь же волшебное, сколь и загадочное.

Глава 9

Следующие два года я помогала Меган пережить последствия ее постремиссионной терапии и лелеяла каждый драгоценный момент с ней, греясь радостью нашего существования.

Майкл реагировал неоднозначно.

Конечно, он был вне себя от радости, когда нам сообщили, что у Меган ремиссия. Мы отправились праздновать в «Disney World»[6] на все выходные. Но постепенно, с течением времени, так как проходили недели, а визитам к доктору, пилюлям и анализам крови, казалось, нет конца, Майкл начал отдаляться от нас.

Он стал пить по вечерам, после работы. Разумеется, Майкл никогда не напивался так сильно, чтобы это было заметно со стороны, но достаточно, чтобы он изменился где-то в глубине души.

Майкл стал реже улыбаться (ах, как я скучала по его улыбке) и предоставил заниматься лечением Меган мне одной. Не ходил к докторам, не интересовался графиком приема лекарств. Всем этим приходилось заниматься исключительно мне.

Он перестал возить Меган в Коннектикут, а я перестала писать.

Не то чтобы меня это особенно волновало. Важнее всего в моей жизни была дочь, но, наверное, в этом и заключалась проблема наших взаимоотношений с мужем.

В первые дни брака, когда мы еще были влюблены друг в друга по уши, Майкл был центром Вселенной. Может быть, он не смог смириться с тем, что теперь у меня появился новый герой, и его карьерные успехи или ужины в фешенебельных ресторанах отошли на второй план.

Майкл не понимал многих вещей.

– Подумаешь, облака, – сказал он, когда как-то раз я захотела лечь на траву и смотреть, как облака плывут по небу, и нахмурился. – Не будь такой сентиментальной. Это нелепо.

А может быть, в этом и заключалась вся проблема. Может быть, он не мог справиться со всеми своими эмоциями. Мы были настолько близко от того, чтобы потерять дочь, и иногда по-прежнему казалось, что мы стоим на тонком льду, из центра которого пробивается зловещая трещина.

А что, если все начнется опять? Что делать, если у Меган будет рецидив? А если у нас родится еще ребенок и с ним будет то же самое? Как же мы справимся с этим кошмаром?

Нам и в первый раз было очень трудно. А перспектива пережить нечто подобное снова и вовсе казалась мне совсем уж ужасной.

Я понимала страх Майкла. Мне тоже было страшно, но это не мешало мне любить Меган и проводить с ней время. Напротив, мы с дочерью стали ближе.

Я хотела сблизиться и с Майклом, но он то слишком уставал, то был не в настроении, то занят.

Однажды я предложила ему пойти к психологу – уже одного того, что у нашей дочери обнаружили рак, было достаточно для пары визитов, – но он был обеспокоен тем, что узнает кто-то в фирме, а ведь он так хотел выглядеть в их глазах сильным. Его уже повысили до ранга партнера, так что Майкл не мог позволить себе дать слабину.

То, как вел себя мой муж, огорчало меня, и мне очень жаль признаваться, что клин, который вбила в наши отношения болезнь Меган, проникал все глубже и глубже. Я все меньше чувствовала любовь своего супруга.

И перед ударом следующей бомбы уже и без того изъеденный коррозией фундамент наших отношений оказался бессилен. Мы больше не были идеальной парой, и после этого все пошло прахом.

Глава 10

Это случилось ноябрьским вечером 2005 года. Я мыла посуду и услышала крик Меган из ванной комнаты. Расслышав в ее голосе ужас, я выпустила из рук тарелку. Ударившись о керамическую плитку на полу, тарелка разлетелась на сотни осколков, и мое сердце замерло от страха.

Пожалуйста, пусть это будет просто паук, – подумала я, подбежав к дочери.

Я обнаружила Меган сидящей на полу. Из носа текла кровь. Пытаясь ее унять, Меган сползла по бортику ванны и упала.

Я быстро схватила полотенце, сунула дочке под нос и помогла подняться.

– Все хорошо, дорогая. Мама здесь. Все будет хорошо.

Но я знала, что все не так просто. С Меган не было все хорошо. Всю прошлую неделю она выглядела усталой и почти не ела.

Не знаю, как мне удалось сохранить ясность мысли, пока я выводила дочку в прихожую. Мне хотелось плакать или кричать на кого-то, но я не могла себе этого позволить, потому что нужно было сосредоточиться на том, чтобы собрать сумку, запереть дверь, отнести Меган в машину и отвезти в больницу.

* * *

Два года болезнь пребывала в ремиссии, и все показатели были в норме. Врачи предсказывали дочери замечательное, светлое будущее. И вдруг у Меган случился рецидив.

Доктор объяснила, что такой тип рецидива очень редок – он происходит лишь в десяти процентах случаев – и что Меган потребуется часто делать спинномозговой прокол, чтобы вводить препараты прямо в спинномозговую жидкость.

Я пыталась дозвониться Майклу на мобильный, но он не отвечал, а его секретарь на работе не знала, где он.

Я была в бешенстве. Помню, как думала, бросив трубку, что готова развестись с ним. Почему мужа нет рядом? Почему я должна переживать все это в одиночку? Ему что, все равно? Неужели он не любит свою дочь? Неужели он не любит меня?

Я села на скамейку в коридоре больницы и изо всех сил попыталась успокоиться. Потом вернулась к кровати Меган, но сердце выскакивало у меня из груди, и я боялась, что в любую секунду начну истерить, как сумасшедшая.

За что мне все это? В последнее время казалось, что дочь в безопасности, что с ней будет все хорошо и она проживет долгую, счастливую жизнь. Пойдет в школу, потом в колледж, выйдет замуж, и у нее будут свои дети. Я была уверена, что однажды вся эта история с болезнью станет не более чем далеким воспоминанием, потому что мы боролись и победили.

Но рак вернулся. Лечение не помогло. В крови Меган снова плодились раковые клетки.

Я встала и побежала к туалету, где меня долго выворачивало наизнанку.

* * *

Тем же вечером, где-то после одиннадцати, в больницу прибыл Майкл. Я понятия не имела, где он был весь день и почему не отвечал на звонки. И не спрашивала. Только рассказала о состоянии Меган в спокойной и прохладной манере, потому что к тому времени находилась в состоянии полного оцепенения. Меган спала, а у меня атрофировались все чувства. Я не могла плакать, не могла кричать. Даже упасть в объятия Майкла не могла.

Полагаю, из-за того, что мне пришлось в течение столь длительного времени справляться со всем этим самостоятельно, я решила, что больше не нуждаюсь в нем. И ни в ком другом – кроме Меган и тех врачей с медсестрами, которые помогали ей бороться за жизнь.

Когда Майкл осознал все то, что я рассказала про Меган, ее кровотечение из носа и усталость, про поясничные проколы и облучение, он грубо оттолкнул меня, подошел к посту медсестер и ударил ладонью по стойке.

Медсестра сидела перед компьютером, разговаривая с кем-то по телефону.

– Я вам перезвоню, – сказала она, а затем положила трубку и посмотрела на него снизу вверх. – Я могу чем-то вам помочь, сэр?

– Где, черт возьми, доктор Дженкинс? – полным гнева голосом спросил муж. – Вызовите ее сюда. Сейчас же. У меня к ней много вопросов.

Я бросилась вперед и схватила его за руку.

– Доктор тут ни при чем, Майкл. Она делает все, что может.

Майкл грубо стряхнул мою руку.

– Все? Что это, черт возьми, за больница такая? Почему никто не сказал нам, что такое может быть?!