Призрачный воин - Торп Гэв

Перед рядами портиков с колоннами находились статуи каждого погребенного члена семьи. Все они замерли на расписанных рунами плитах в немом восклицании, плаче или раздумьях.

Иянна прошла мимо Харии, своей матери. Коротко стриженная, одетая в платье без рукавов, та сидела согнувшись, обнимая младенца. Лицо ее было обращено вверх, а черты выражали готовность принять любой вызов. Одинокая слеза скатывалась по ее щеке. Усыпальницу Харии украшали розы и звезды, а от обелиска, поднимающегося средь множества наклонных крыш, исходило белое пламя.

На противоположной стороне аллеи, за рядом шепчущих деревьев с серыми листьями, возвышался отец Иянны, Арктай. На первый взгляд монумент воплощал силу: мраморный двойник Арктая был одет в подобие плаща и пластинчатых доспехов, широко расставил ноги и сжимал кулаки на уровне бедер, а могучие грудь и плечи держал прямо. Однако в его образе наблюдалась слабость. В отличие от матери, отец Иянны поник головой и глядел куда-то в сторону. На его лице читался стыд.

Девушка шагнула вперед, в тень следующего могильного храма, и ее кожу закололо от мимолетного холода. Она посмотрела в резные глаза младшей сестры, стоящей на постаменте перед скромным склепом. Ее звали Саисат, но Иянна называла сестру Маленькая Я, поскольку девочка едва достигла подросткового возраста. Ее каменный образ смеялся, запрокинув голову и закрыв глаза, совершенно не осознавая, что происходит. Иянна остановилась и положила руку на босую ногу малышки.

— Привет, Маленькая Я. В тебе всегда столько счастья.

От тишины, поглотившей ее слова, у Иянны защемило сердце. Она вздрогнула и отступила от постамента, а после бросила взгляд на длинную дорожку, казавшуюся бесконечной. Загробное безмолвие ворвалось в ее мысли, подавляя все прочее.

Вдруг Иянна заметила в отдалении, как что-то быстро приближается. Красная точка выросла до колышущегося пламени, окутывающего неясную фигуру: лицо под гривой темного огня очерчивали оранжевые и желтые всполохи.

— Иянна, зачем ты снова пришла сюда? Ты должна, уйти.

Духовидица моргнула и в тот же миг разорвала связь с психоцепью Ияндена. Надгробные башни и бесконечная аллея растворились в разбитых каменных стенах и опустелых садах купола Непроглядной Ночи, а сияние горящей луны сменилось сине-пурпурными сумерками, искусственно создаваемыми самим миром-кораблем. В тусклом свете разрушенные обители напоминали звезды, рассыпанные по волнистым холмам, склоны которых усеивали обожженные кислотой деревья и опрокинутые монументы.

Иянна была уже не в траурном наряде, а в темно-желтом облачении провидицы Ияндена; руна ее мира-корабля, как и многих других, была вышита на плотной ткани и висела на ожерельях, поясе и браслетах. Физический вес собственного тела привел девушку в замешательство. Она показалась себе неимоверно тяжелой и неуклюжей после погружения в психоэнергетическую сеть, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы это ощущение пропало, а сознание Иянны полностью вернулось в смертную оболочку.

Альтениан Безбронный шагнул навстречу провидице, накрывая ее своей тенью. Дух его населял гуманоидную конструкцию из призрачной кости раза в три выше девушки, выкрашенную в тот же цвет, что и одежда Иянны Ариеналь. Его бледную покатую голову, длинные руки и ноги и ткань, свисающую с талии, украшали символы уничтоженного воинского храма Сердца Огня.

Призрачный властелин выставил руку с пальцами из психопластика — ими он запросто мог обхватить голову духовидицы. Искусственные сухожилия поскрипывали при движении, словно ветка, раскачивающаяся на ветру. Безликая вытянутая голова слегка наклонилась, и ее полированная поверхность отразила слабый отблеск сумерек.

— Зачем ты потревожил меня, помеченный Кхаином? — прорычала Иянна.

Для духовных чувств Альтениана не было особой разницы между проекцией Иянны в призрачную матрицу мира-корабля и ее телесным воплощением. Он видел лишь серо-голубую мрачную тень с темными пятнами холодной горечи. Тем не менее, в сердце девушки по-прежнему сохранялось тепло. Хоть мысли духовидицы окутывал покров смерти и своим поведением она выказывала отстраненность и пренебрежительность, в ней еще жило сострадание. А тот лед, что образовался вокруг, служил защитой, и не более того.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как только Иянна вернулась в свое тело, призрачный властелин стал видеть ее несколько четче. В руке духовидицы горела ярко-белая линия копья, но сияние от него казалось воину расплывчатым, будто исходило не от самого физического объекта, а откуда-то извне.

Альтениан ответил через вокализаторы, однако его мысли и намерения эхом отдались в сознании духовидицы, явив ей странные остаточные образы из вихрящихся красок и стелющегося пламени.

— Зачем так грубо. Даже если я заслуживаю такое прозвище, оно задевает меня, — промолвил призрачный властелин.

— Но это же правда. Ты жестокий убийца, последователь Кроваворукого. Тебя вообще не должно существовать. Твой дух должен пребывать в доспехах экзарха вместе с остальными, что были до тебя и после.

— Но ведь именно ты призвала меня из моего храма. Такое посильно лишь тебе. Ты осмелилась пойти на многое, чтобы заплыть так глубоко и далеко в море крови. В отчаянии ты бродила с прислужниками Кхаина, его экзархами и по собственной воле предложила в качестве подношения свою кровь, дабы таким образом связать меня. Так что Кроваворукий пребывает в этой оболочке отныне и навеки. — Альтениан опустил установленное на плече светлое копье, но весьма осторожно, чтобы ни на что не направлять такое мощное лазерное оружие. — Я этого не просил. Ты сама прокляла нас обоих по недомыслию, сплетя наши судьбы. Больше я такой ошибки не допущу.

— Тогда, быть может, для меня найдется имя получше. Уникальный, например?

— Похоже, ты в поразительно хорошем настроении. Мне это не нравится.

— Что ни говори, но дело не во мне, а в тебе. Ты ушла, бросила меня ради своих умерших родственников, отвлеклась, — сказал призрачный властелин. — Ты ведь оживила меня, чтобы отыскать камень души, а он все еще не найден.

В разум Иянны снова просочились воспоминания, позабытые на время прогулки по аллее Мертвых. Ранее она уловила еле слышимый жалобный вздох, практически беззвучный всхлип, пропитанный тягостным одиночеством и неизбывной тоской. Дочерь рода Ариеналь вздрогнула при мысли о том, сколько же минуло времени, прежде чем она различила его. Хотя запертый внутри дух лишь смутно осознавал подобные временные рамки, а для живого альдари промежуток между вторжением тиранидов и текущей находкой составлял едва ли двадцатую часть жизни, это все равно должно было показаться вечностью тому, чья бестелесная сущность томилась в бесчувственном камне души.

Тем не менее, спустя все эти годы психический стон не умолкал. Он был таким далеким, таким тихим, таким... грустным. Неудивительно, что остальные его не заметили.

Горестное рыдание потерянного духа проникало в сны Иянны и изводило ее до тех пор, пока она не поняла, в чем дело. Теперь же, когда она отыскала купол, где должен был находиться камень, духовидица ощущала его острее.

Она подняла свое копье, доставшееся по наследству от Тевтласа, и начала размахивать им как магическим жезлом, а не оружием. Духовидица позволила частичке своего психического потенциала перетечь в кристаллическую структуру в его ядре и сосредоточилась на шепоте позабытого умершего. Над треугольным навершием копья вспыхнула синяя аура, и появился низкий гул от потусторонней связи между провидцем и духом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Иянна сделала шаг и аккуратно провела копьем Тевтласа взад и вперед, обводя им пейзаж из пологих холмов и руин. Наконечник то тускнел, то разгорался, подсказывая путь к утраченному путеводному камню.

— Сюда, — сообщила Иянна, указывая копьем на развалины в самом сердце купола.

Она пошла по увядающей траве, и призрачный властелин последовал за ней большими шагами. После опустошения, учиненного Великим Пожирателем, ресурсы Ияндена направляли лишь в участки, пригодные для жизни. А районы, вроде купола Непроглядной Ночи, где ранее обитали всего несколько сотен эстетов и нелюдимых философов, только недавно очистили от спорового загрязнения и психического осадка Разума улья.