Видящий. Небо на плечах - Алексей Федорочев

Обреченно вздохнув, Алексей взялся за ремень.

На месте разрыва давно не осталось ни рубцов, ни каких-то других следов, но при углубленной диагностике этот участок выглядел чуть иначе, так что мои слова легко проверялись – в собравшейся комиссии только мой преподаватель был неодаренным, приглашенные светили источниками. Помучив Шамана, экзаменаторы переглянулись, а ему дали разрешение одеваться.

– Что я могу сказать – по самому краешку прошли, – резюмировал пожилой, когда Леха покинул кабинет.

– А то я не знаю!

– Сколько лет вам было? Операция давняя, – спросил второй приглашенный.

– Тринадцать. Почти четырнадцать.

– Почти четырнадцать!.. – саркастически протянул тот, что постарше, а потом неожиданно спросил: – Ко мне в ученики пойдете?

– А вы, простите, кто? – только и догадался уточнить я.

Вот так, под смешки экзаменационной комиссии, и состоялось мое знакомство с наставником.

– Улыбаешься! – сердито отреагировала княгиня на мою улыбку. – Над несчастной старухой смеешься! А я ведь тебе только добра желаю!

– Бабушка, не прибедняйся! На бедную несчастную старуху ты никак не тянешь! – Вот что я твердо уяснил, так это необходимость сразу пресекать подобные причитания. – И потом, у нас с тобой разные понятия о добре, это мы уже давно выяснили. Давай не портить такой хороший день ссорами по пустякам.

– Но если Берген предложит, ты хотя бы подумаешь? – жалобным дрожащим голоском спросила меня эта почтенная манипуляторша.

Посмотрел на заметно сдавшую с момента нашего знакомства Полину Зиновьевну и не нашел в себе сил категорически отказать, хотя твердо знал, что этот путь не для меня.

– Ладно, подумаю, – и в ответ на вспыхнувшую надежду на бабулином лице заметил: – Только подумаю! Вон и Лина идет! Пойду встречу.

Из-за столика сбежал с удовольствием: особо управлять мной у княгини не получалось, уступал я ей лишь в мелочах и лишь когда признавал собственную выгоду, но это не значит, что она не пыталась снова и снова. Периодически утомляло.

Сестренку встретил почти у самых дверей, принял плащ, чтобы тут же передать местному гардеробщику, и галантно поцеловал протянутую руку. После чего мы с ней довольно рассмеялись.

С Ангелиной, единственной из детей моего отца, я поладил. Не факт, конечно, что потом, когда Полины Зиновьевны не станет, мы будем поддерживать теплые родственные отношения, но пока против бабушкиной гиперопеки выступали единым фронтом, а это сближало. А вот с Катериной мне так и не удалось найти точек соприкосновения, так что, потаскав ее какое-то время на наши встречи, княгиня перестала мучить и девочку, и меня. О судьбе всего раз виденного Михаила, оказавшегося не совсем княжичем и чье имя стало табу во всех разговорах с Потемкиной, знал только, что парня сослали в закрытое училище, причем даже не в Царскосельский лицей, а рангом попроще – навроде моего бывшего Святомихайловского.

– До женитьбы уже дошли? – поинтересовалась Ангелина, направляясь к нашему столику.

– Застряли на карьере, – отчитался я, – но тема свадьбы не за горами. – Окончание фразы потонуло в мощном зевке. – Прости, спать хочу до изнеможения, может, в другой раз в остроумии попрактикуешься?

– А что мне за это будет? – ехидно уточнила сестра.

– Моя горячая братская любовь.

– И исполнение желания?

– Мечтать не вредно.

– Вредно не мечтать, – вернула мне подачу сестрица, слышавшая как-то от меня это выражение. – Вообще-то у меня к тебе дело есть, – понизив голос, сказала она.

– Выкладывай, ты же знаешь – вслепую ни на что не подпишусь.

– Не при бабушке!

– Ох уж эти страшные девичьи тайны! Когда и где?

– Давай как-нибудь в выходные в Летнем саду встретимся? Если погода хорошая, я там рисую и гуляю по субботам с двенадцати до двух обычно. Там охрана хотя бы в затылок не дышит, – повинилась она, стрельнув заговорщицким взглядом. – И мне на самом деле это очень нужно.

– Хорошо, только не в эту, в эту я занят, как и в следующую. Две недели твое дело потерпит?

– Потерпит, наверное.

– Тогда через две субботы.

Устроив сестру за столом, вернулся на место, морально готовясь перейти ко второму раунду общения с Полиной Зиновьевной. Как метко заметила Ангелина, мне еще предстояло вытерпеть и отбить матримониальные поползновения бабули в свой адрес. На самом деле ранние помолвки сейчас уже редко заключались, да и возраст вступления в брак сильно сдвинулся в бо́льшую сторону, но княгиня была женщиной старой закалки, к тому же нередко заводила разговоры о своей смерти, так что, несмотря на мое стойкое неприятие, постоянно грузила этой темой.

Почему я мирился с этим? Ответ все тот же: признание в обществе, ум и связи. Я почти два месяца не мог попасть на прием к градоначальнику, чтобы получить от него разрешение на строительство аквапарка, – видите ли, абсолютно новое начинание и нет никаких инструкций по их обустройству! А стоило пожаловаться Полине Зиновьевне, как неуловимый Яков Илларионович вдруг преисполнился радушием и принял меня на следующий же день! И пусть в итоге пришлось «поделиться», но даже так размер отката оказался гораздо скромнее, чем если бы я все-таки вышел на Рылова сам. И это не единственный случай: в той же ситуации с Болотовой княгиня помогла разрешить мои сомнения. Потемкина имени давнего таинственного любовника графини Неровской не знала, но охарактеризовала последнюю как весьма легкомысленную особу, вполне способную и написать компрометирующие ее письма, и закрутить роман с помогавшим вором, и родить от него ребенка. Не стопроцентное подтверждение, но хотя бы так.

А во-вторых, я ощущал свою вину перед княгиней. Косвенную, но все же… Как ни крути, а мечта старого монаха отчасти сбылась: пусть и не было на моих руках крови Потемкиных, но именно с моим участием из их рядов выбило самых сильных и умных.

Двух лет мне хватило, чтобы поверить старшим товарищам, утверждавшим, что менталисты – это крайне редкие звери, которые на каждом шагу не встречаются. Так-то официальная наука вообще категорически отрицала подобную идею, но были те, кто ей верил, и те, кто знал. Ко вторым в моем окружении относились мама, Григорий Осмолкин-Орлов и, как ни странно, Олег Земелин-Васин. Вероятно, знал еще Дмитрий, как внук своего деда, но с ним у нас никогда речь о мозголомательных техниках не заходила – короткого времени встреч едва хватало на пересказ новостей и традиционный обмен кодовыми фразами. Также понятно, что о возможности ментального воздействия на человека точно знали Милославский и император, но им по должности положено было.

А по итогам собственных упражнений в менталистике могу ответственно заявить: если бы не моя читерская способность видеть и наличие взрослого сознания – фиг бы мне поддались данные техники: это даже не просто жизнью надо было уметь оперировать – это особый изворот ума требовался. И база, потому что самоучке подобрать все эти комбинации было нереально. Без базы можно было только папенькин «шарм» изобрести, что тоже было весьма нетривиальным навыком и не таким уж простым в использовании.

Собственно, нашим от этого было только легче. Не приходилось переживать за драгоценные мозги профессора, отпуская его от себя после разгоревшейся жаркой дискуссии в залах главного здания Академии наук. А выкрики с мест, оскорбительные реплики и вопросы не по регламенту можно было и перетерпеть.

– Это, безусловно, сенсация, – сказал почему-то не Бушарину, а мне какой-то дородный академик в холле, когда толпа желающих непременно прямо сейчас что-то уточнить или просто выразить восхищение оттеснила меня от героя дня. Не сразу, но вспомнил имя собеседника – Грушин Петр Ильич – тезка композитора.

– Несомненно, Петр Ильич, несомненно. Признаюсь, еще только познакомившись с Александром Леонидовичем, отметил его высочайший ум, а дальнейшее сотрудничество только укрепило меня в этой мысли!

«О как!» – сам восхитился, как завернул.

– Светлейшая голова! Не знаете, Александр Леонидович не собирается подавать заявку на вступление в наши ряды? Теперь, когда главное открытие его жизни состоялось, грех прятать такой талант!

– Не знаю. Для звания академика вроде бы еще преподавательская деятельность требуется, просвещение масс, так сказать. Я, признаться, не силен в вашей бухгалтерии…

– Какие ваши годы! – хохотнул собеседник. – Разберетесь! И все же передайте Александру Леонидовичу, что мы были бы рады видеть его в числе академиков. А я, кстати, наслышан и о вас! Возможно, еще станете моим коллегой! И позвольте поздравить с мастером! Говорят, ваш экзамен войдет в анналы, поскольку хоть вы и не самый молодой мастер в империи, но, безусловно, самый одаренный! Такого разнообразия целительских техник, да еще без использования накопителей, на этой проверке не представлял никто.