Старый прием Гурова - Алексей Макеев

клочья.

И никто не знал, что же на самом деле произошло. Полицейские хватали всех подряд и тащили в изолятор. Спустя двадцать минут после взрыва изоляторы были битком набиты задержанными, которых предстояло допросить. Пожарные тушили пожар, возникший на месте взрыва. Начальник Дмитровского ОВД пытался выяснить, кто находился в здании во время взрыва. Стоя посреди улицы, он вызванивал своих подчиненных, большая часть из которых уже успела прибыть на место преступления.

Улицу оцепили, перекрыв движение в четырех направлениях. За оцепление не пропускали никого, даже жителей близлежащих домов. И все же вездесущие журналисты умудрились за него прорваться. Как им это удалось, так и осталось загадкой, но через полчаса после взрыва Интернет взорвали ролики с места происшествия. Начальство лютовало, требуя остановить поток информации, льющийся через СМИ, а полиция была бессильна противостоять этому.

Относительный порядок навели лишь к двенадцати часам ночи. Сотрудников Дмитровского ОВД в полном составе переправили в здание полицейского отделения соседнего района. По итогам переклички выяснилось, что отдел недосчитался шестерых сотрудников. В вечер пятницы в здании находились два следователя, дежурный по ОВД и трое оперативников. Пожар был потушен, и начался разбор завалов. Никто не надеялся обнаружить в здании пострадавших живыми. Все понимали, что очень повезет, если удастся найти хотя бы фрагменты их тел.

К шести утра вся московская полиция была переведена на усиленный режим. Это означало ужесточение проверки паспортного контроля, проверку всех въезжающих и выезжающих автомобилей и облавы по злачным местам сбора преступного элемента. Тех, кого задержали в первый час, успели допросить, но результаты оказались неутешительными. Частый бредень не помог, по всем СИЗО происходило одно и то же: правоохранители приносили извинения за причиненное неудобство и отпускали людей с миром.

Генерала Орлова трясло от бессилия. Два его лучших опера выпали из обоймы. Гуров лежал в госпитале, а Станислав находился в служебной командировке в далеком Уссурийске по текущему расследованию. Крячко он, конечно, вызвал, но сколько времени пройдет, пока он доберется до Москвы! По горячим следам вести расследование куда перспективнее. А дело поручили ему, генералу Орлову, не преминув сообщить, что оно взято под личный контроль не кем-нибудь, а самим президентом. После такого заявления Орлов был готов к тому, что люди мэра станут дергать его каждые десять минут, а ему что остается? Только надеяться на удачу.

Опера работали сутками напролет: опрашивали местных жителей, просматривали записи с камер слежения, изъятых со всех объектов в радиусе километра от взрыва, подтягивали осведомителей всех мастей и пород, но ничего нарыть так и не смогли. К концу недели они были на пределе, а сам Орлов заработал приступ язвы, пытаясь доказать твердолобым чинушам мэрии, что силой воли дело не решится. Усиление пришлось снять, так как оно парализовало работу всей московской полиции, что привело к разгулу преступности.

Журналисты потеряли интерес к бесперспективному делу, перекинувшись на скандал в городской Думе, но Орлову от этого не полегчало. Он продолжал напрягать своих людей, заставляя по новой крутить пленки, опрашивать свидетелей и трясти осведомителей. Взрыв унес жизни шестерых полицейских, с тремя из которых он когда-то служил в одном отделе. С одним из погибших, полковником Сиверцевым, он до последних дней поддерживал дружеские отношения. Супруга Сиверцева частенько бывала в доме Орлова, сдружившись с его женой. Пару раз в год они собирались тесной компанией на даче генерала, и теперь он не знал, как смотреть ей в глаза. Как сообщить убитой горем вдове, что убийцы ее мужа останутся безнаказанными?

Две недели спустя Орлову пришлось сдаться. Отыскать ниточку, которая привела бы к преступникам, оказалось невозможно. Все улики были уничтожены взрывом и последующим тушением пожара. Даже тип взрывного устройства установить не удалось, несмотря на то что криминалисты буквально с лупой в руках облазили завал вдоль и поперек. Ни намека на остатки взрывного устройства.

Доклад вышестоящему начальству прибавил головной боли. Должности и погон Орлов не лишился лишь чудом. Кто-то в верхах посчитал, что это плохо скажется на имидже правоохранительных органов в целом, и Орлов отделался строгим выговором. Но и от этого ему не стало легче. Какое-то время он еще пытался выудить из имеющихся данных сведения о возможных подозреваемых, пока и его не затянула повседневная рутина.

И вот теперь, спустя восемь лет, он вдруг узнает, что такой человек все-таки существует. Человек, который знает о том, что на самом деле произошло в Дмитровском ОВД. Это известие подкосило Орлова сильнее, чем он мог предположить. Дожидаясь приезда Гурова и Крячко, он снова и снова копался в материалах восьмилетней давности, пытаясь понять, как мог пропустить данные о Стартере. Почему это имя не всплыло тогда во время расследования? Он даже собирался просмотреть все видеозаписи, чтобы убедиться, что Стартера на них нет. Но потом отказался от этой затеи: что даст ему это знание, кроме новых угрызений совести, окажись Стартер на пленках?

Попытка начальника Краснопресненского ОВД скрыть информацию по такому громкому делу взбесила Орлова. В глубине души он понимал, что задержка на сутки в расследовании восьмилетней давности ничего, по сути, не меняет, но от осознания этого злился еще больше.

И еще он боялся надеяться. Как руководитель, он должен был принимать в расчет тот факт, что данные Стартера могут оказаться устаревшими и совершенно бесполезными. И тогда они снова только время потеряют. Но что, если нет? Удастся ли полковнику Гурову разобраться в том, в чем не смогла разобраться целая гвардия московской полиции по горячим следам? С чего он вдруг решил, что теперь все будет иначе? Гуров, конечно, профи, но и он не всесилен.

И что генерал скажет вдове Сиверцева, которая до сих пор вхожа в его дом? Должен ли он вообще что-то говорить? Ведь еще ничего конкретного не известно, Гуров даже не начал расследования. Но как умолчать о том, что появилась надежда? Как скрыть такое? Жена Орлова наверняка поймет, что с ним произошло нечто из ряда вон выходящее. Она всегда чувствует подобные вещи. Солгать жене? Нет, это уж слишком. Но если сказать ей, придется сказать и Татьяне, иначе никак.

Орлов убрал руки со стола, тряхнул головой и нажал кнопку на селекторе.

– Слушаю, Петр Николаевич, – прозвучал ответ секретарши.

– Верочка, принеси мне кофе. И добавь капельку коньяку.

Убрав руку с селектора, Орлов потер грудь