Поиск седьмого авианосца - Питер Альбано

После этого всех троих приписали к истребительному авиаполку, базировавшемуся на восточном побережье Новой Гвинеи. Там было немало асов, которые сбивали Р—40, «Аэрокобры» и тихоходные злосчастные «Буффало» в таком количестве и так регулярно, что это уже почти перестало доставлять им радость. «Митчеллы» и «Мародеры» были не такой легкой добычей, но и они пасовали перед виртуозным мастерством японских пилотов.

А 3 января 1943 года неудача подстерегла Таку. Сойдясь в лобовой атаке с самым грозным противником — «Боингом В—17», — он попал под огонь его пулеметов и пушки. Град пуль разворотил ему шасси и фонарь, вдребезги разбил приборную доску. Осколки и щепки сильно поранили ему лицо. Почти ничего не видя от заливавшей глаза крови, корчась от боли в боку — пуля рикошетом угодила в рукоятку его меча, вогнав ее в тело: были сломаны два ребра и пробито легкое, — Таку, прикрываемый ведомыми, вышел из боя.

О том, как он посадил изуродованную машину, еще долго говорили в полку: ослабевший от боли и потери крови пилот сумел все-таки высвободить правый руль высоты, взять ручку влево и приземлиться на одно колесо. Теряя управление, «Зеро» на скорости 90 миль в час свалился в штопор, из которого летчик, проявив невероятное мастерство, вывел его у самой земли. Дымящаяся груда искореженного алюминия с визгом летела по взлетной полосе еще триста метров и наконец замерла. Аварийная команда едва успела вытащить из кабины бесчувственное тело лейтенанта, как «Зеро» взорвался.

Таку отправили в Сасебо в военно-морской госпиталь, где он пролежал довольно долго: из серьезно поврежденного левого легкого приходилось постоянно откачивать жидкость. Родители часто навещали его, а потом в один прекрасный день он познакомился с Микико Такашита — троюродной сестрой своего ведомого, младшего лейтенанта Абэ.

Она была очень хороша: шелковистые черные волосы, блестящие как лакированное дерево, мягко обрамляли тонкое лицо с нежной, фарфорово-белой кожей. Он утонул в колдовских омутах ее глаз, одновременно ласковых и чувственных. Европейское платье великолепно обрисовывало ее точеную фигуру, подчеркивая женственно округленные очертания высокой груди и крутых бедер. Всякий раз, когда она плавно входила в палату, у раненого лейтенанта перехватывало дыхание.

Вскоре после их первой встречи он быстро пошел на поправку. Микико, дочь Садао Такашита, видного промышленника и одного из владельцев корпорации «Ниппон Стил Уорк», училась в Токийском женском университете и жила в общежитии. Таку понимал, что останься он простым рыбаком, эта девушка, происходящая из богатейшей семьи, навсегда осталась бы для него недоступна. Но теперь он был прославленный летчик, уничтоживший десятка два врагов императора, — настоящий самурай.

Микико часто навещала его, принося книги, лакомства и отрадные известия о сокрушительных победах японской армии на Соломоновых островах, в Новой Гвинее и в Китае. Однажды, застенчиво потупившись и покраснев, она сказала:

— Знаешь, мои родители гордятся тем, что я знакома с таким человеком, как ты. Они уважают тебя.

Таку выписали из госпиталя. Командование предоставило ему отпуск для восстановления здоровья. Проведя неделю с родителями на острове Кобата Сима, он снял недорогую квартиру в квартале Симбаси, расположенном к югу от императорского дворца, почти у самой гавани.

К его несказанной радости, Микико явно искала с ним встреч. Когда он достаточно окреп, они по крайней мере дважды в неделю вместе обедали, ходили в театр Кабуки, гуляли в парке Рион-дзи, осматривали храмы и пагоды. Как-то раз они отправились в Ису — бухту, лежавшую в шестидесяти милях к юго-западу от Токио. Таку был поражен красотой подводных садов, а еще больше — тем, как привлекательна была Микико в купальном костюме. Сильная, гибкая и неотразимо женственная, она плыла перед ним как морское божество, и впервые после ранения он почувствовал прилив желания.

Вечером, у него дома, они бросились друг к другу, как бросается голодный на еду. Навеки запечатлелось в душе и в памяти лейтенанта то, что потом будет так мучить его в многолюдном одиночестве офицерского общежития, — то, как сжимал он в своих объятиях и ласкал эту красавицу, снова и снова выкрикивавшую его имя.

Два месяца спустя они поженились. Таку снял в более престижном квартале Бункио-ку небольшой домик — четыре комнатки, окна которых выходили в густую зелень Ботанического сада. Здесь он испил полную чашу счастья, здесь сбылось то, о чем он не отваживался даже мечтать.

Это безмятежная жизнь продолжалась до тех пор, пока в августе 1943 года не вернулся из отпуска раненный в ногу и навсегда оставшийся хромым младший лейтенант Киити Абэ. Он привез дурные вести. Погибли Тосио Ота, Сигира Танимото, Йосухиро Уехара, Синтаро Миядзава: все они были сбиты новыми американскими «Хеллкэтами» и «Корсарами». Летчики из ненавистной 41-й авиадивизии, прозванные «Макартуровские мясники», несколько раз атаковали базу в Лаэ. Ходили слухи, что ее переводят в другое место.

Таку, несмотря на мольбы Микико, немедленно отправился на переосвидетельствование. Он просил, требовал, угрожал, и ошеломленные и слегка напуганные врачи наконец признали его годным к летной службе.

Еще полтора года он служил на авианосцах, в том числе «Цуйкаку», сумев выплыть, когда он был пущен американцами ко дну. 26 октября 1944 года, на следующий день после того, как затонул «Цуйкаку», перебравшаяся в Нагасаки Микико родила мальчика. Его назвали Садао.

Таку служил в 4-м полку истребителей-перехватчиков, размещенном в сотне километров к северо-западу от Токио, когда на Хиросиму была сброшена атомная бомба. Три дня спустя был стерт с лица земли город Нагасаки. Микико и Садао испарились в огненном смерче. Едва не помешавшийся от горя и гнева Таку закончил войну майором. На его счету было пятьдесят пять побед.

Почти целый год Таку без цели и смысла блуждал по руинам отчизны: пил, ходил к проституткам, неделями не мылся — и наконец, измученный воспоминаниями о жене — мысли о ней бились у него в голове, как бабочка в паутине, — вернулся в Кобата Сима. Матери к этому времени уже не было на свете. Отец от прожитых лет и тоски по жене согнулся, словно старая сосна на вершине Амакусы.

Но именно это воскресило Таку к жизни: он был нужен отцу, без него тот совсем пропал бы. Снова, как когда-то, выходили они в море ловить осьминогов, и свежий ветер, заполняя легкие Таку, пьянил его не хуже ароматного сакэ. Снова окрепли и налились силой одряблевшие за год безделья мышцы. Но однажды в пасмурный, серый день Ото-сан, вытягивая очередную кошелку с уловом, схватился за сердце и мертвым упал на дно лодки.

Таку, вновь оставшийся один, раздавленный тяжким бременем печали, целыми днями безвыходно сидел теперь дома и пил, уставившись невидящим взглядом с бумажную стену. В таком виде его и нашел затянутый в новенький китель майора сил самообороны Японии Киити Абэ.

— Минора Генда формирует авиаполк. Ты молод и ты настоящий ас. Япония зовет тебя. Ты нужен императору, — сказал он.

— Нет, с авиацией покончено.

— Где же твой ямато дамасии, Таку?

При упоминании «японского духа» Таку выпрямился.

— Нет его больше, — ответил он, и голос его был подобен холодному пару, поднимающемуся от сухого льда.

Киити смотрел на него, и какие-то огоньки вспыхнули в черной глубине его глаз.

— Поражение не уничтожило, не могло уничтожить божественную сущность нашего императора. Она — повсюду и здесь тоже. Она и в нас. Тебе ли, самураю, отрицать это? Вспомни о чести, о Микико, моей сестре и твоей жене, которую ты осенял своей славой…

Они пили и спорили всю ночь, а наутро Таку Исикава в память о жене, в знак вечной верности императору Хирохито и ради того, чтобы вернуться в небо, согласился. Он прошел переаттестацию, получил звание капитана и должность командира эскадрильи, на вооружении которой стояли американские «Грумман F8F Биркэт». Потом он освоил реактивную «Пантеру-F9F» и через какое-то время с бьющимся от восторга сердцем убедился, что опять вольно парит под небесами, где обитают боги, Микико и Садао. Он так никогда больше не женился, время от времени довольствуясь ласками проституток, с которыми он устраивал иногда дикие оргии.

И в декабре 1983 года, когда до выхода в отставку оставалось всего четыре месяца, из Арктики, как цунами, налетел легендарный адмирал Хироси Фудзита, командовавший авианосцем «Йонага». Таку немедленно потребовал, чтобы его зачислили в летный состав его экипажа, причем отклонил предложенное полковничье звание, за которым должно было последовать скорое производство в генералы, — он знал, что в таких чинах сидят не за штурвалами боевых самолетов, а за столами в штабах. Адмирал Фудзита лично подписал приказ о переводе Таку на авианосец.

…Машину сильно тряхнуло, Таку ударился затылком о подголовник. О прошлом сейчас же было забыто. Его пытливый взгляд беспокойно скользил по густому темному слою облаков, по грозовой туче на юге. Отличное прикрытие для арабских самолетов. Хотя ближайший аэродром, представлявший потенциальную угрозу, был в Сергеевке — в семидесяти километрах к северу от Владивостока, — расслабляться не приходилось. Фанатики-шииты, последователи Гасан-ибн-аль-Саббаха, шедшие на смерть как на праздник, могут и будут атаковать откуда угодно — в этом смысле они настоящие камикадзе. Каждому, у кого есть карта и циркуль, понятно, что если не заботиться о посадке, из Сергеевки можно совершить самоубийственный взлет с полным бомбовым грузом на борту. Вчера на военном совете адмирал Фудзита, говоря об этой вполне реальной опасности, в сердцах даже стукнул кулаком по столу.