Рыжее братство. Точное попадание - Юлия Фирсанова

Где-то я читала, что плотность тела у гномов куда выше людской, потому и жрут они больше и плавают, как топор, в смысле бултых и на дне. Читала, конечно, в сказках, но рациональное зерно в таких рассуждениях авторов, никогда не видевший гномов воочию, похоже, было, во всяком случае, мой осмотрительный возница был готов тащить на себе телегу и лошадь, только бы не соваться в болото. Я же, хоть и умела плавать неплохо, заниматься этим в болоте никогда не пробовала и пробовать не собиралась (впечатлительной девушке запали в душу мещерские рассказы). Словом, тонуть в болоте во цвете лет никакого резона нет, а вот если… Что ж, назвалась магевой, давай волшебствуй!

— У тебя веревка прочная есть? — спросила я.

— Вот, — изрядный моток весьма добротной на вид бечевы, извлеченный из склада каких-то мешочков, был с готовностью предъявлен мне.

— Отлично! — обрадовалась я. — Фаль, дружок, поможешь?

— Чем? Я колеса не уволоку! — заканючил дух.

— Да и не надо, веревку к нему привяжи только попрочнее, а мы уж вытянем!

— Так можно! Узлы я люблю вязать! — оживился, чуя забаву, малютка.

Конец веревки я торжественно вручила сильфу и начала аккуратно разматывать бечеву. Фаль обвязал им свой пояс и исчез в осоке и тростнике. Кажется, тут и впрямь знатное болото. Торин с благоговением наблюдал за нашими манипуляциями, шепча в бороду:

— Эвон как! Надо ж…

— Готово! — Фаль вернулся быстро и завис перед моим лицом, рапортуя столь гордо, что только руку к голове не приставил, честь отдавая.

— Спасибо, дружок, — поблагодарила я и велела, всучив конец бечевы в опасливо протянутые руки крестьянина: — Тяни! Вызволяй свое колесо!

Торин крякнул и дернул, что было сил, что-то звучно чавкнуло и колесо выпрыгнуло из осоки, разбрызгивая воду, ладно хоть не грязь. Возчик осмотрел возвращенное имущество и за несколько минут, пока мы с Фалем изучали окрестности болота сумел присобачить его назад, закрепив каким-то макаром настолько, чтоб до деревни додюжило.

Снова заняв свои места, мы минут за пятнадцать под речь Торина, ровно гудящего хвалу моим выдающимся способностям, добрались до села. Ничего так себе, ладные домишки, бревенчатые. Фундаменты даже кое у кого каменные, кровля глиняная черепица или бревенчатые скаты, живность сытая, довольная, куры носятся, гуси гогочут, козы. Да и народец, что глазами телегу Торина провожает, отнюдь не худой. Может, и правда сапоги здесь купить удастся.

— Как село-то зовется? — поинтересовалась я.

— Большие Кочки, — отозвался Торин.

— За что ж его так? — удивилась я, — вроде местность не болотистая?

— Да камни стояли крупные, тут, только в стороне, где теперь Малые Кочки, их груды поменьше были, вот и…, — наследник гномов пожал плечами.

— Понятно, — успела кивнуть до того, как визг прервал наши этимологические изыскания.

Визжало трое: две толстые бабы и одна свинья. Деревенский народ, заслышав вопли, начал подтягивать на бесплатное представление. Торин притормозил.

— Что за шум, а драки нету? — довольно громко поинтересовалась я.

Визг и вопли готовых выдирать волосы друг у друга баб моментально стих, все головы повернулись ко мне.

— Магева, магева, магева… — прошелестело по толпе.

Сдобные деревенские бабенки по сравнению, с которыми я ощутила себя недокормленным дистрофиком, приблизились к самому плетню, отделявшему огород от улицы, и неловко поклонились, свинья, ясное дело, кланяться не стала.

— Говори, — кивком головы я указала на ту, что справа.

— Свинья ее проклятая, черед забор подрывается и все ко мне норовит забраться, всю капусту попортила, — отчиталась бабенка, красная от досады и праведного гнева.

"Н-да, кажется, я тут нежданно-негаданно оказалась авторитетом и судией. Вот так влипла, и чего делать? Я ж не Соломон, да и рубить бедную свинку напополам чего-то совершенно не хочется".

— Ты? — я указала на обвиняемую.

— Та что ж я, виновна, коль Марынька такая шустрая, уж и запираю ее, а она все подроется и прысь к Феоклине, — потянула баба.

— У тебя что, капуста что ль вкуснее? — хмыкнула я.

— Да не, — заулыбалась Феоклина, словно ей сказали какой-то несусветный комплимент. — Свинки у меня в загончике рядом, из помета одного с Марынькой, вот она "на хрюк" и роет, другие-то от Катарины ко мне не лезут. Только эта шкода…

Обвиняемая Марынька согласно подвизгнула, дернув хвостиком, лихо закрученным в кольцо.

— И часто залезает?

— А почитай каждый день, — безнадежно вздохнула Катарина, махнув рукой.

Народ, видать, уже давно следящий за свиной историей и превратившей ее в бесконечный анекдот, блуждающий по селу, захихикал.

— Стало быть, из-за одной свиньи, к родне прорывающейся, вы две подруги вконец рассориться собрались? — я покачала головой. — Или решили, коль свинья-то так по-человечески себя ведет, сами по-свински поступать будете? — задумчиво добавила я.

Бабы покраснели и виновато посмотрели друг на друга и на свинью раздора. Упрямая свинка вздернула к небу пятачок.

— Да разберитесь вы с ней, бабоньки, — попросила я, — ну хоть кормите ее сообща, патриотку, или вовсе к родне переселите, потом мясо поровну поделите, а если на опорос оставили, так свинок. Неужто договориться не сможете?

— Хорошо, магева, сможем, спасибо, — поклонились мне спорщицы, расплываясь в довольных улыбках, словно я им открыла великую истину и, обнявшись, неожиданно заревели друг у друга на плече, подвывая: "Феоклина, прости меня дуру! Нет, Катарина, это ты прости!!!" Свинка поглядела на своих хозяек и бочком-бочком попятилась в сторону плетня, разделявшего участки подруг, а потом нырнула в дыру.

— Первый раз такое вижу, наших баб с двух слов унять, — изумленно протянул Торин, дернув себя за бороду и машинально тронул вожжи.

Телега потрюхала по центральной деревенской улице. Собравшийся народ поглядел и медленно двинулся следом, делая вид, что просто так прогуливается или вообще по своим делам шествует, заодно обмениваясь сплетнями о приезжей магеве с не успевшими на концерт соседями.

Честно говоря, только после слов Торина я начала удивляться сама, с того самого момента, когда я скомандовала "Говори", все происходящее казалось мне самым правильным на свете занятием. Будто я поступала именно так, как должна была поступить, поэтому, и все другие тоже поступали правильно и никаких сомнений в моих способностях и праве на суд не выказывали. Такое странное чувство. Никогда раньше у меня такого не было… Я и вдруг арбитр в деревенской склоки. Ох, ну и чудеса! Пожалуй, даже чудесней этого сильфа, что мне все плечо оттоптал, извертевшись от любопытства, маленький, а такой тяжелый, на диету его, что ли посадить?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});