Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна

Наконец, дверь в гостиную открылась и вместе с поднявшимся сквозняком в комнату вошла госпожа Юлия. Очаровательная хозяйка дома как всегда была одета предельно просто и элегантно. И, в отличии от своего гостя, ничем не показывала, что и ей от жары становится дурно.

— Мой дорогой друг! Как я рада вас видеть. Вам предложили вина? А фрукты?

— Благодарю вас, госпожа. Ваш паж был очень любезен. Несомненно это вы научили его этому.

Госпожа Юлия протянула руку, позволяя Василию прикоснуться к ней губами. После этого хозяйка отошла к открытому окну и присела на кушетку, чтобы быть ближе к свежему воздуху и подальше от того, кто вот-вот должен был доставить ей неприятности.

— Полагаю, — начал Василий, — нет нужды объяснять, с какой целью я пришел сегодня.

— Нет.

— В таком случае, я желаю услышать ответ на свой вопрос. Когда вы поможете мне покинуть эти места и вернуться на родину, как и было мне обещано еще два года назад?

Госпожа Юлия едва заметно поджала губы. Но ничто более не выдало ее недовольства, как и раньше ничто не выдавало ее реакции на жаркую погоду. Она продолжила сидеть все в той же грациозно-расслабленной позе, чуть откинувшись на подушки. Румянец играл на щеках, придавая некоторую живость обыкновенно бледному лицу. Глядя на это лицо, Василий не раз ловил себя на мысли, что дворянские корни были заметны в чертах госпожи Юлии куда больше, чем могли изобразить мастера на любом генеалогическом древе.

— Мой друг, вы должны понять, что это не зависит ни от меня, ни от моего мужа. Обстоятельства…

— Черта-с два! — выругался Василий, в порыве чувств швырнув на пол свою шляпу. — Про эти обстоятельства я слышу уже два года! Я не могу больше здесь оставаться! Я хочу домой. Я хочу вернуть свою жизнь!

— В таком случае, вы должны понимать, что как только вы признаетесь в том, что вы не граф Василий Лаврентьевич, ваша жизнь будет кончена. Также как моя и моего супруга! — пожалуй, это был первый раз, когда госпожа Юлия не выдержала и позволила говорить себе на повышенных тонах.

Однако не прошло и минуты, как женщина вновь взяла себя в руки и продолжила уже спокойно:

— Позвольте вам напомнить. В те дни, когда корабль, на котором вы плыли, потерпел кораблекрушение, назвать вас графом и засвидетельствовать это губернатору было единственным способом спасти вас. От смерти и от рабства. Если бы стало известно, что вы — всего лишь сын кузнеца и — более того! — у вас нет документов, вас бы просто не стали больше слушать и сослали на рудники! Я пошла на большой риск, потому что иначе не могла отплатить вам за спасение моего супруга.

— Вы обещали, что этот маскарад продлится пару месяцев, — напомнил Василий.

— Да. Я надеялась, что спустя это время мы сможем выправить вам документы и вы вернетесь на родину. Но губернатор продолжает "рассматривать" ваши бумаги. И в этом нет моей вины. Вы знаете, что и я, и мой муж делаем все возможное, чтобы…

Она продолжила говорить что-то еще, но Василий ее больше не слушал. Потому что знал, что ничего нового госпожа Юлия не скажет. Все эти слова про бумаги он знал почти наизусть. Без этих бумаг, будь они неладны, он не мог покинуть здешние места, не вызвав подозрения. И что самое ужасное — не подставив под удар людей, которые поручились за него.

Василий поднял шляпу и уже собрался уходить, когда хозяйка окликнула его:

— Мы сегодня даем бал. Приедет губернатор с дочерью. Вы не можете его пропустить.

Молодой человек обернулся. Госпожа Юлия ждала ответа. И хотя этого не было сильно заметно, Василий успел узнать женщину достаточно хорошо, чтобы уловить нотки тревоги, терзающей ее.

— Я приду. Быть может, губернатор согласится отдать мне бумаги, если я обращусь к нему лично.

* * *

Вечером того же дня граф Василий прибыл на бал в лучшем своем наряде. Он легко спрыгнул с лошади, передал поводья пажу и подошел к хозяйке дома. Поклонившись госпоже Юлии, Василий пожал руку ее супругу. Андрей Михайлович улыбнулся привычной кривой улыбкой, словно говорившей: "А все же, приятель, тебе везет больше, чем мне". После того кораблекрушения он так и не оправился ни физически, ни морально. Василий подозревал, что хозяин дома и вовсе бы свел счеты с жизнью, если бы не поддержка и любовь супруги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Закончив с приветствиями, Василий прошел в залу, где уже собрались почти все приглашенные. Кажется, не было только тех, кого больше всего желал увидеть молодой человек — губернатора и его дочери.

А раз пока не было необходимости о делах, можно было позволить себе немного отдохнуть. Тем более, что прохлада в бальной зале и мороженное, разносимое слугами, весьма способствовало этому.

Прохаживаясь вперед-назад, Василий обменивался любезностями с важными людьми, которых госпожа Юлия сочла необходимым позвать на бал. И в который раз он удивлялся тому, насколько быстро можно стать своим в светском обществе, если за тебя поручаются такие люди, как госпожа Юлия. Если они готовы помогать тебе средствами. И если тебе посчастливилось пережить кораблекрушение, на последствия которого можно списать все, что угодно.

Впрочем, пользуясь средствами своих друзей, Василий старался не брать у них больше, чем когда-нибудь сможет вернуть. Он снимал самую маленькую комнатушку на одном из постоялых дворов в городе, одевался скромно, стараясь отдавать предпочтение тому, что выглядело дороже, чем стоило на самом деле. Он не имел своей лошади, чтобы не тратить деньги на ее содержание. А если возникала необходимость, брал лошадь у господина Андрея, принося этим пользу и ему. Ведь после катастрофы хозяин охладел к конной езде, и был рад, когда Василий "разминал по-настоящему" его породистых скакунов.

Через полчаса или около того в бальную залу вошел губернатор Иван Константинович, ведя под руку свою дочь Тамару. Девушку вряд ли можно было назвать красивой и даже привлекательной. От отца ей достались угловатые черты лица, от матери — маленький рост. Но все в один голос твердили, что у дочери губернатора не возникнет проблем с замужеством. И, несомненно, зная какие разговоры ведутся на городских улицах и в комнатах богатых имений, Тамара заметно смущалась и прелестно краснела всякий раз, когда ей предстояло танцевать. Ее вывели в свет лишь полгода назад, когда ей исполнилось семнадцать, и даже Василий понимал, что это было слишком поздно.

Тем временем губернатор поздоровался с теми, с кем посчитал нужным и едва заметно кивнул хозяйке дома, что бал можно начинать. Сам он танцевать не любил и не собирался. Передав дочь на попечение партнеру в следующем танце, губернатор взял бокал вина и вышел на террасу. Это был его шанс, понял Василий и последовал за человеком, от которого зависела его судьба.

Губернатор стоял возле каменных перил, чуть облокотившись на них одной рукой. Другой рукой он медленно подносил к губам бокал с вином, делал крохотный глоток и некоторое время держал терпкую жидкость на языке. Лишь убедившись, что каждая капля божественного напитка превосходна, губернатор делал глоток.

— Добрый вечер, — прервал Василий размышления губернатора.

— И вам, любезный граф, — улыбнулся губернатор в ответ.

Василий посчитал это добрым знаком и продолжил:

— Какова судьба моих бумаг?

Иван Константинович вдруг поставил бокал на перила, правой рукой схватил Василия за локоть правой руки, а левую руку положил ему на левое плечо.

— Пойдемте, — сказал губернатор и подвел Василия к двери в залу. Несколько минут он кого-то высматривал в толпе, но так и не заметив, нахмурился и обронил: — Впрочем, это не важно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выпустив молодого человека, губернатор предложил ему пройтись по террасе.

В течении еще пары минут они шли молча мимо распахнутых дверей, за которыми играла музыка, откуда доносился смех и обрывки разговоров. Наконец, губернатор собрался с мыслями и вновь взял Василия за локоть, явно желая удержать его на максимально коротком расстоянии. Он явно не хотел, чтобы его слова были услышаны посторонними.