Люди и кирпичи. 10 архитектурных сооружений, которые изменили мир - Том Уилкинсон

В этой книге я рассматриваю десять зданий, удаленных друг от друга во времени и пространстве: из древнего Вавилона мы будем перемещаться в Пекин рубежа XVIII–XIX веков, а затем в современный Рио. Но, вместо того чтобы пытаться соединить эти точки, я буду обращать внимание на различия, на особенности времени и места. И хотя каждая глава посвящена определенной теме – истокам архитектуры (в предисловии), сексу, труду, я постараюсь не выносить историю за скобки, как делали Земпер и Хайдеггер, в угоду абстрактным понятиям объема, жилища и прочих пустых терминов, которыми любят щеголять архитектурные критики. Как (я надеюсь) показал этот разговор об истоках, избранные мною темы многогранны, с трудом поддаются анализу и не спешат расставаться со своими секретами. Как и сами здания, они меняются со временем, по мере того как люди переосмысливают, перерабатывают, искажают, расширяют и уничтожают их. Они требуют целого арсенала уловок и особых подходов, подобно кэрролловскому Снарку, которого приходится ловить с помощью пакетов акций, вилок и надежды (а в итоге Снарк оказывается Буджумом). Объединяет их мой интерес к тому, как архитектура формирует человеческое мировоззрение, и наоборот. Архитектура – самый необходимый из всех видов искусств: можно прожить без живописи и камерной музыки, можно в крайнем случае обойтись без фильмов и фотографий, но даже у кочевников-бедуинов есть шатры. Люди повсюду живут в окружении архитектуры, а она, в свою очередь, глубоко проникла в нас – как часть нашего общества, наших жизней, наших представлений.

1. Вавилонская башня, Вавилон

(около 650 года до нашей эры)

Архитектура и власть

И Вавилон будет грудою развалин, жилищем шакалов, ужасом и посмеянием, без жителей.

Иеремия 51:37

Нефтяной фонтан месторождения Баба-Гургур в Ираке на территории бывшего Вавилона (ок. 1932). На переднем плане через пустыню течет нефтяная река

Когда в марте 1917 года британские войска вошли в Багдад, закрепляя за империей владение стратегическими нефтяными месторождениями бывшей Османской империи, немецкому археологу Роберту Колдевею пришлось оставить одно из самых потрясающих открытий XX века – древний Вавилон. С 1898 года Колдевей вел раскопки в Месопотамии (на территории современного Ирака), в плодородном Междуречье, где когда-то находился Вавилон и где, как утверждают археологи, зародились письменность, архитектура и города{13}. Он уже успел переправить в Берлин величественные ворота Иштар и теперь откапывал Висячие сады (здесь он ошибся: как выяснилось впоследствии, это были руины другой постройки).

Одной из самых загадочных находок – при этом совершенно неприметной, в отличие от сияющих бирюзой ворот Иштар, – оказалась прямоугольная яма, заполненная застоявшейся водой. Именно в ней скрывался фундамент здания, которое тысячелетиями существовало только в легендах, – Вавилонской башни. Этеменанки – Дом основания неба и земли, как называли ее вавилонские строители, – представляла собой огромный зиккурат, ступенчатую пирамиду, которая венчалась храмом, посвященным богу Мардуку, грозному создателю человечества и небесному покровителю Вавилона. Несмотря на то что Вавилон вместе со своими богами был стерт с лица земли за столетия до Рождества Христова, Вавилонская башня осталась жить в веках в живописи и легендах, пройдя сквозь войны и революции. Две с лишним тысячи лет этот могущественный образ олицетворял одновременно и власть архитектуры над людьми, и власть людей над архитектурой. В зависимости от того, как воспринимать легенду о Вавилоне, башня либо подчиняла своих подневольных строителей, либо освобождала, объединяя в общем стремлении к власти.

Башни-близнецы – темный и светлый образ одного и того же здания – отражаются друг в друге, словно поставленные лицом друг к другу зеркала, рождая бесконечную вереницу исчезающих вдали башен. Вавилонская башня, Бастилия, Центр международной торговли… Монументальные сооружения вроде Вавилонской башни возводились испокон веков. Как и тюрьмы, дворцы, парламенты и школы, они наглядно демонстрировали могущество, воплощенное в архитектуре, однако даже постройки самых обычных людей – дома и садовые сарайчики – отражают и закрепляют соотношение сил в повседневной жизни. Эта тема встречается снова и снова в истории зданий и судеб, однако наша глава посвящена грандиозным сооружениям и борьбе с ними – будь то в Париже, Нью-Йорке или Багдаде, где одно из крупнейших в мире нефтяных месторождений хранит руины Вавилонской башни. Сегодня на земном шаре нет власти более могущественной, чем власть нефти, и ее история тесно переплетается с историей архитектуры. В рассказе о ней нас ждет немало крутых поворотов. Брехт писал, что «нефть противится пяти актам пьесы, сегодняшние катастрофы протекают не прямолинейно, а в виде циклических кризисов, “герои” меняются с каждой новой фазой»{14}. В истории Вавилонской башни героев хватает с избытком – это и завоеватели, и археологи-шпионы, и иконоборцы, и цари. Так давайте же пробуримся сквозь все эти исторические слои – через ввод войск в Ирак, через 11 сентября, обнаружение Вавилонской башни в ходе раскопок, поиски нефти на Ближнем Востоке – еще глубже, к началу библейских времен.

Самое известное упоминание о Вавилонской башне содержится в Библии. Согласно Книге Бытия, человечество (на заре истории еще единое) решило построить «башню высотою до небес» и сделать «себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли»{15}. Но Бог, увидев, что замыслили его создания, как водится, разгневался. «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать»{16}. Желая положить конец этим выходкам, он разделил языки и рассеял народы по четырем сторонам света: «Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли и оттуда рассеял их Господь по всей земле»{17}.

В этом красочном библейском повествовании отражены одновременно и утопические мечты строителей, и предел архитектурных возможностей. Как правило, в нем видят предостережение против гордыни – как видел, например, Иосиф Флавий, иудей, живший в I веке нашей эры. Он ошибочно считал правителем Вавилона правнука Ноя – тирана Нимрода, внушавшего народу, что Бог людям не нужен, поскольку они прекрасно могут достичь благополучия собственными силами. «Он хвастливо заявлял, что защитит их от Господа Бога, если бы Тот вновь захотел наслать на землю потоп. Он советовал им построить башню более высокую, чем насколько могла бы подняться вода, и тем отомстить за гибель предков»{18}. Такое прочтение приписывает строителям вполне определенный умысел, однако в библейском тексте нигде прямо не сказано, что прегрешение состояло именно в гордыне. Простота библейской истории обманчива, и ее смысл неоднозначен: на благо человечества могут действовать как строители, так и разгневанное божество – в зависимости от точки зрения. В первом случае башня предстает олицетворением единства и сплоченности, а Господь останавливает строительство из ревности, не в силах вынести покушения на свою власть. Во втором можно считать, что Господь освобождает человечество от тирании вавилонского правителя, согнавшего народ на строительство грандиозного, но бесполезного символа тщеславия. Эта двойственность проходит через всю историю архитектуры: грандиозное строительство как нельзя лучше сплачивает людей, но при этом может и поработить их. Иногда одна и та же стройка таит в себе обе возможности.

Вавилонская башня – это не просто гигантская аллегория, в легенде имеется доля исторической истины. На самом деле иудеи знали о Вавилоне куда больше, чем им хотелось бы. Многие из них провели там 50 лет во времена Вавилонского пленения, последовавшего за неудачным восстанием против царя Навуходоносора II. Правитель раздираемой бунтами империи потратил годы на то, чтобы вернуть столице былой блеск, используя для этого многочисленную армию рабов. Строительство позволяло держать в узде разобщенных подданных, поэтому столицу империи Навуходоносора, как и пирамиды, Великую китайскую стену (при возведении которой погибло около миллиона человек) и Беломоро-Балтийский канал, строили пленники и заключенные, для которых, как предстояло узнать евреям в Египте, жизнь делалась «горькой от тяжкой работы над глиною и кирпичами»{19}.

Посреди великолепной новой столицы Навуходоносора стоял восстановленный огромный зиккурат, посвященный богу Мардуку. Он был разрушен при вторжении ассирийцев в 689 году до нашей эры. Вавилонянам понадобился целый век, чтобы отстроить башню заново, и наконец при Навуходоносоре она увенчалась храмом, облицованным голубыми изразцами. Пропорции прямоугольного основания башни, по всей вероятности, взяты у созвездия, которое греки нарекли Пегасом. «Достигающей звезд» именуют Вавилонскую башню древние глиняные таблички, и храм на ее вершине мог служить отличной обсерваторией жрецам-астрологам. Ориентация по звездам приобщает башню (как и пирамиды, и Стоунхендж) к космосу. Таким образом, архитектура и культура в целом вместе с системой верований, законодательной и исполнительной властью становятся неизменной, бесспорной частью самой природы. Второй природой. А следовательно, власть Навуходоносора предстает такой же незыблемой, как монументальный зиккурат, и такой же вечной, как небесный путь созвездий. Подобная архитектура воздействует на общество определенным образом, создавая впечатление непреложности существующих институтов. Недаром наши банки, правительственные учреждения и университеты в большинстве своем напоминают древние храмы.