На краю долины гейзеров - Татьяна Шлыкова

этими словами Василий Степанович привстал с кресла и пожал на прощание крепкую потрескавшуюся руку.

Дверь закрылась почти бесшумно, но из приёмной было слышно, как Анна Михайловна долго допрашивала бедного океанографа о предстоящей поездке.

Стеклов огорчённо вернулся к незаконченным проектам, стараясь собрать из них что-то целостное и актуальное. Но все чертежи, лежавшие в шкафу, были черновиками установок, уже воплощённых в жизнь, а, значит, их использование противоречило политике профессора. Вот, например, одна из работ, наиболее ярко освещённая журналистами научного мира несколько лет назад:

«Насос импеллерный, имеющий выход к флотатору трехступенчатому с переходом на блочный насос, поставленный через приемную камеру, выходящую через нейтрализатор. С противоположной стороны устанавливается сгуститель флотошлама, подсоединяемый к сгустителю и фильтрационному шлангу в абсорбированной трубе. Общая конструкция присоединяется к уплотненному дну на глубине от 870 до 956 м и имеет мощность напора входящего потока до 89000 кубометров в секунду. Установка конструкции происходит по верхней границе Абиссальной в соответствии с положением изотермы 4⁰С, которая разграничивает распределение эндемических форм».

Ниже паспортички шли чертежи, смета и дополнения.

К слову, такие очистительные сооружения, устанавливаемые непосредственно в океане и не подсоединяемые к нефтяным вышкам, были разработаны Стекловым. Если углубиться в историю, которая произошла ещё в молодости профессора – тогда выпускника Высшей Технической Академии, можно будет понять, почему он так не хотел подводить руководство.

Дело в том, что молодого специалиста никто не хотел брать на предприятие, к тому же тема его выпускной квалификационной работы не подходила сферам деятельности существующих компаний. В конце четвёртого курса Стеклов женился на девушке из параллельной группы и через два года у них родилась дочь. Тогда будущий молодой гений почти отчаялся в поисках и уже собирался идти на минимальную ставку лаборантом в свой университет, чтобы обеспечивать семью. Только эта маленькая контора «Заслон», занимающаяся различным техническим оборудованием, рискнула расширить компетенции и принять инженера-океанографа. Через пару лет Василий Степанович полностью оправдал надежды лояльного руководства и на гонорары научных премий от его работ предприятие смогло развиваться.

Вскоре, небольшую компанию заметили акционеры ведущих международных компаний и понемногу начали инвестировать в актуальные проекты. Так, не прошло и пяти лет, как штат предприятия начал исчисляться сотнями инженеров и смежных специалистов. Очень скоро Стеклов стал начальником отдела «Океанографической инженерии и очистительных сооружений» и вывел российскую и мировую экологию на новый уровень. Идиллия, к сожалению, длилась не долго, сорокалетний юбилей профессор встретил в одиночестве. За пару дней до праздника жена с дочкой попали в автокатастрофу, узнав об этом, Виктор Степанович слёг в больницу с инфарктом. Но вместо того, чтобы заменить больного сотрудника, компания оплатила ему дорогостоящее лечение и реабилитацию. За это профессор был безмерно благодарен начальству и не позволял себе подвести любимый коллектив.

Всё время после ухода Георгия кабинет пустовал от тишины, разбивающейся большими настенными часами.

– Нет, сидеть здесь бессмысленно. – подумал про себя Стеклов.

С этими словами он открыл узкий гардеробный шкаф возле двери и достал оттуда серое пальто из шерсти и такого же цвета шляпу, повесил на опустевшие плечики белоснежный, но мятый халат, закрыл дверцу. В маленький форменный портфель с верхней полки были положены некоторые бумаги и толстый конверт, набитый различными купюрами.

Профессор уже собирался выйти из кабинета, как вдруг обернулся на стол и вернулся за фотоаппаратом. Двойной хлопок погасил свет во всей комнате и быстрыми шагами владелец исписанных бумаг удалился.

Анна Михайловна, по своему обыкновению, подняла голову и через мгновение опустила взгляд обратно на клавиатуру, она не здоровалась и не прощалась, если это в этом не было необходимости. В свою очередь Василий Степанович быстро кивнул куда-то в сторону оставленной секретарши и побежал по коридору. Несколько этажей показались нескончаемыми. Причиной этому, возможно, была их однообразность: деревья, плющ, бежевые сверкающие стены, потолок и пол, стеклянные двери. Впрочем, единственная отличающаяся – железная дверь была в чертежном кабинете.

Сократить нескончаемый путь пришлось через скоростной лифт, находящийся в конце коридора. Им редко кто-то пользовался, разве что для поднятия грузов, предпочитая здоровый образ жизни, и, поднимаясь на сотые этажи пешком.

Возле входа стояла белая иномарка, принадлежавшая компании. За рулём сидел неизменный водитель, который развозил штат по неотложным делам, возникающим в течение рабочего дня. Профессор открыл заднюю дверь и быстро пристегнулся.

– Серёж, в аэропорт, пожалуйста.

– Домодедово, Елизаветинское, Шереметьево?

– Новоарбатское.

Машина плавно тронулась с места и понеслась по шоссе.

Разноцветные многоэтажки мелькали в тонированном окне. Каждый сантиметр земли внутри Садового кольца был застроен или приватизирован, перепродан и в миллионный раз перекуплен местными бизнесменами. В рыночных отношениях не было ничего плохого, всех расстраивало лишь отсутствие парков, некогда стоявших на месте бетонных коробок.

В своё время Инесса Павловна – давняя подруга Стеклова, предложила устроить на крыше предприятия маленький сад. Эта идея понравилась всему штату, поэтому, вскоре, на каждом этаже сделали маленькие ботанические сады. Когда об этом узнали в Министерстве экологической безопасности, такую инициативу закрепили на законодательном уровне, а компании выделили редкие семена плющевых культур, прорастающих на любых поверхностях в пределах досягаемости теневой стороны.

Плющ вообще стал самым популярным растением, которое высаживали на фасадах офисных зданий. Впрочем, теперь можно было без проблем отличить деловой центр от жилого комплекса, благодаря наличию на крыше, балконах и стенах – различных растений.

Экологический налог предусматривал льготы в том случае, если предприятие в каждом помещение минимум на 10% от площади было заполнено зеленью. Сюда относились: цветы, деревья, плющ, мох и даже съедобные культуры. Самые креативные офисы заказывали мини-теплицы и сажали овощи, в основном, помидоры, конечно. Больше всего на этом заработали пенсионеры, которые продавали рассаду по цене импортных деликатесов. Но приток клиентов окупал все расходы, связанные с бабушками-огородницами или цветочными магазинами.

Все рассуждения о жизни утомили и без того уставшего профессора, и он уснул. Светофоры, сигналы, оставшийся дорожный шум быстро перестают привлекать внимание, даже начинает успокаивать.

Стеклов не заметил, как они приехали к огромному стеклянному зданию, окруженному небольшим парком.

– «Новоарбатский», хорошего полёта.

Профессор кивнул, положил чаевые в маленькую коробочку возле ручника и аккуратно захлопнул дверь. Быстрыми шагами он прошёл по широкой дорожке между причудливыми деревьями и кустами и нырнул в поток, входящий в большие двери стеклянного аэропорта. Всюду стояли люди в форме, металлоискатели, тепловизоры, это прекрасно контрастировало с огромной стеной из зелени с живыми цветами. Вокруг толпились самые разные люди: поодиночке и с семьями, парами и с животными. Многие женщины незаметно плакали, обнимая детей, с трудом поднимавших огромные чемоданы.

Пройдя таможенный контроль, Стеклов направился к кассовым