За порогом дома твоего - Элеонора Мандалян

Париане долго молчали.

– Мы много раз слушали рассказ Гунди, – наконец сказала старая парианка. – Но мне кажется, нам надо послушать его еще раз.

Переваливаясь на жилистых, мощных ногах, на возвышение поднялся Гунди – отец Муно.

– Вы все знаете, как я люблю путешествовать, – обратился он к толпе, и как я любопытен. Еще в детстве я решил, что обязательно узнаю, что находится по ту сторону Каменной стены. Я много раз лазал в горы, но возвращался ни с чем. И вот однажды мне все же удалось добраться до вершины хребта и заглянуть на ту сторону. Было очень холодно, и кругом лежал снег. Но я решил еще немного спуститься. Оказалось, что с той стороны Каменная стена совсем не такая высокая, как с нашей.

– Дальше, Гунди! Дальше! – торопили его париане.

– Мы знаем его рассказ наизусть, – запротестовал кто-то. Но на него зашикали, заставив умолкнуть. И Гунди продолжал:

– Под одним из выступов скалы спала Цуцу. Если бы я не нашел ее, она никогда бы не проснулась. Она была совсем белая и холодная. Я взял ее на руки, отогрел своим теплом и, с трудом перетащив через Каменную стену, принес к себе в жилище… Ну а дальше вы все видели сами. Муно очень понравился забавный бесхвостый, короткошеий зверек… – Он запнулся и виновато покосился на Анжелу. – Я хотел сказать – Цуцу. С тех пор мой сын не разлучается с нею. Вот уже тридцать лет она живет в нашем жилище, и все мы очень любили ее, хоть и не знали, что она не… Ах, Цуцу! – Он с укоризной обернулся к девочке. – Ты не доверяла нам?.. – И, обращаясь к согражданам, сказал: – У меня только одна просьба: пусть Цуцу останется жить в моем жилище. Пусть будет моему Муно сестрой.

Посовещавшись, париане решили ничего пока не предпринимать, оставить Цуцу у Гунди и хорошенько подумать, что делать дальше.

* * *

В этот день Муно был возбужден и, несмотря на свою неповоротливость, очень подвижен. Придя домой, он сразу же принялся за работу: вылепил аккуратненькое сиденье и лежанку для Цуцу, украсив их узорами из цветов мунго и пиру.

– Вот, – с гордостью показал он Анжеле свое творение, – это тебе! Мне очень стыдно. Ведь я мог бы догадаться, что тебе неудобно есть и спать на полу.

Потом он сбегал к огромному пиру, сломал два самых нежных молодых листа, хотя еще было не время менять постель, и аккуратно расстелил их на только что вылепленной лежанке.

Во время еды он то и дело поглядывал на Анжелу, скромно сидящую на своем новом сиденье. Мама Муно подкладывала в ее посуду овощные и фруктовые салаты, подливала сладковатое, водянистое молоко. Чтобы надоить молока, приходилось подолгу охотиться за полудикими животными. Поэтому молоко считалось редким лакомством.

Анжеле хотелось мяса, но она не рисковала даже заикнуться об этом. Париане с презрением причислили бы ее к разряду хищников. И она решила, что скорее умрет, чем признается в своих преступных наклонностях.

Когда Сеан воцарился над Парианусом, повелевая всем уснуть сладким сном, Анжелу торжественно уложили на новую лежанку. Никому не спалось, ведь за день произошло так много событий! Отец и мать долго ворочались и кряхтели, а Муно то и дело окликал девочку, спрашивая, удобно ли ей спать на лежанке.

Анжела терпеливо ждала и, лишь когда услышала громкое мерное сопение, тихонько встала и вышла из жилища.

Она ни разу еще не выходила ночью на улицу. Все париане почему-то очень боялись темноты и сумели внушить ей тот же страх. Но сейчас, когда Анжела заявила, наконец, во всеуслышанье о том, кто она есть на самом деле, страх исчез…

Конец ознакомительного фрагмента.