Федор Волков. Его жизнь в связи с историей русской театральной старины - Алексей Ярцев

И вот Полушкин отправляет своего пасынка в Москву, в Заиконо-Спасскую академию, являвшуюся тогда одним из главных рассадников образования. В Заиконо-Спасской, или Славяно-греко-латинской академии, могли обучаться дети всех сословий. Сначала ученики поступали в приготовительную школу, затем проходили классы фары (чтение и письмо по латыни), инфимы (первые правила грамматики, география, история и арифметика), синтаксимы (синтаксис и предметы предыдущего класса), пиитики, риторики, философии и богословия. Академия, основанная при царе Феодоре Алексеевиче, со времен Петра Великого была организована по образцу Киевской академии. Так же как и там, преподавание велось на латинском языке; так же как и там, дозволялись и поощрялись занятия музыкой и представления религиозных драм и некоторых комедий Мольера.

Ученические спектакли в Заиконо-Спасской академии начались с того времени, когда при Петре Великом в академическое преподавание введен был, по образцу Киевской академии, латинский элемент вместо греческого, и вместе с тем введены были и порядки Киевской академии, в которой театральные представления играли немаловажную роль в ее внутренней жизни. Постепенно усвоила и Московская академия любовь к ученическим спектаклям. Духовные драмы разнообразились вставными интермедиями, сближавшими академическую сцену с обыденной жизнью, и пьесами, написанными по случаю разных торжеств. В первой половине XVIII века появились на академической сцене и исторические пьесы, в которых слышались отголоски действительности в виде различных бытовых и национальных черт. Пьесы Мольера заканчивали тот репертуар, из которого состояли академические спектакли во время учения там Волкова.

Волков пробыл в академии не более трех лет. Туда принимались дети не моложе 12 – 13 лет, а Волков в 1743 году уже был взят своим отчимом из академии. Если предположить, что он поступил прямо в класс фары, то в три года он мог самое большее дойти до класса пиитики, то есть изучить грамматику и основы арифметики, географии, истории и катехизиса. Образование было, таким образом, получено в академии Волковым только первоначальное. Изучение языков, приобретение обширных научных познаний и общее выдающееся развитие были у него плодом самостоятельной работы уже по выходе из академии. Здесь ему представлялась зато возможность серьезно заняться музыкой, к которой с детства у него были большие способности. Еще более, конечно, важно, что в академии он впервые познакомился с театральными представлениями и, может быть, сам являлся исполнителем. Вполне возможно также, что Волков, несмотря на свои детские годы, шел впереди своих товарищей и уже в академии, вне классного обучения, положил основу своему самообразованию. Он с самых юных лет, как выражается Н. И. Новиков, первый его биограф, “пристрастно прилежал к познанию наук и художеств”. Учебные занятия давались Волкову очень легко: “проницательный и острый разум споспешествовал ему без всякого, можно сказать, предводителя доходить в оных до возможного совершенства”, говорит тот же биограф. Таким образом, без всякого принуждения и руководства вырабатывался тот живой и глубокий ум и тот твердый и самостоятельный характер, которые были основными свойствами будущего организатора театра. Первоначальные, систематически усвоенные в академии научные знания придали впоследствии стремлениям Волкова к сценической деятельности вполне серьезную основу.

В 1743 году Волков возвратился в Ярославль и сделался ближайшим участником в торговых делах своего отчима. Полушкин принял Волкова и его братьев на правах товарищей в свои промышленные предприятия и обязался сверх содержания пасынков наградить их половинною прибылью от заводов и четвертою частью наследства после своей смерти. Юному ученику академии поручено было главное наблюдение за заводами и надзор за рабочими. По договору, заключенному Полушкиным с братьями Волковыми, старший из них, Федор, обязался служить при заводах, вести дело с “прилежным рачением, а не для одного только вида, чтобы заводчиком слыть и от купечества отбывать”. Заключая этот договор, Полушкин, может быть, уже замечал, что наклонности его старшего пасынка не соответствуют торговым планам отчима, но хотел его удержать при себе. Это казалось ему вполне возможным, потому что Волков был еще мальчик и не мог проявить своих самостоятельных стремлений. Так оно и было, и Волков не выходил из воли отчима до самой его смерти.

Три года прошло с тех пор, как возвратился домой Волков. К этому времени и относится, вероятно, сообщение Новикова, что Волков начал упражняться в театральных представлениях “с самых юных лет”. Академические спектакли должны были произвести на восприимчивого мальчика сильное впечатление, а особенно если он и сам в них участвовал. В рассказах Волкова своим ярославским товарищам о Москве и об академии театр, глубоко запавший в его воображение, был, конечно, на первом плане. От рассказов недалеко было перейти и к попытке устроить здесь, в Ярославле, разыгрывание или просто чтение какой-нибудь привезенной из академии драмы или интермедии.

Занятия заводскими делами не могли быть особенно по душе Волкову, но он был способен ко всякой деятельности, и потому отчим не имел никакого повода устранить его от дела. Напротив, Полушкин, вполне уверенный в деловитости Волкова, послал его в 1746 году в Петербург по торговым делам. Поездка в Петербург должна была обрадовать юношу. Если коммерция представляла для него мало интереса, то надежда удовлетворить свою жажду знаний, научиться многому, чего не дала любознательному Волкову московская академия, придавали его поездке совсем особенный внутренний смысл.

Приехав в Петербург, Волков поступил в немецкую торговую контору, чтобы научиться бухгалтерии и “правильным” торговым приемам. И здесь сказалась богато одаренная натура Волкова. Дела своего отчима он вел с большим вниманием, проявляя везде энергию, ум и сообразительность, но находил время удовлетворять и свои духовные потребности, учиться и развивать свой умственный кругозор. Он нашел возможность побывать в театре, устройство которого нельзя было, конечно, и сравнивать с ученической сценой академии и который мог окончательно поразить юное воображение впечатлительного провинциала. Биографы Волкова рассказывают, что он случайно попал со своим немцем-хозяином на представление итальянской оперы в придворном театре и пришел в восторг от виденного им в первый раз настоящего театра. Еще вероятнее, что не простая случайность привела Волкова в театр. Его врожденные артистические наклонности требовали пищи, и побывать в театре было для него необыкновенным удовольствием. Расположение к нему немца-хозяина только облегчило туда доступ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});