Вес в этом мире - Хосе-Мария Гельбенсу

Да, да, все так; ты рассказываешь мне о своей первой встрече со злом.

Я спрашивала себя: но как же так, как это возможно, что ты не упала на колени и не попросила прощения? Не у них — у Рафы, у взрослых, — нет, не попросила прощения у самой себя за содеянное, у Господа Бога, который все видит, внутреннего прощения, понимаешь? Но я его не просила. А еще я задавала себе такой вопрос: как это меня не поразило громом? Как может Господь Бог позволять такое? То было настоящее откровение, от него меня словно холодом пронзило, именно поэтому мне было страшно: то было нечто новое, что преступало все правила и законы. Не только первая констатация того, что плохой поступок не всегда влечет за собой наказание. Мой страх, состоявший из нервного возбуждения и чего-то безумно привлекательного, находился там, с другой стороны, в том новом пространстве, которое я только что создала своим поступком, и у меня мурашки бежали по коже — не оттого, что я вступила в это пространство, не оттого, что я собиралась вновь сотворить зло, и даже не оттого, что, сотворив его, я сама стала плохой. Нет, просто я открыла некую новую территорию, о существовании которой даже не подозревала, и мне было страшно вступать на нее потому, что она была незнакома мне, и потому, что на ней, похоже, ничего не стоили, или стоили очень мало, правила, которыми до тех пор руководствовалась моя жизнь, — правила надежности, порядка и хороших поступков. Это страх перед неизвестным, ведь так? Дрожь, которая словно зачаровывает, завораживает тебя.

Я восхищен, насколько развита ты уже была в столь раннем возрасте.

А по-твоему, девочка не может испытывать такого?

Девочка, развившаяся так рано, — да. И ты сама — пример тому.

Да ты даже не представляешь себе. Эти ощущения неизбежно приходят к любому ребенку, и притом гораздо раньше, чем ты думаешь. Все дело в том, чтобы понять их. Я тогда поняла их не так, как формулирую сейчас, но они вызвали в моем сознании полное потрясение. Пусть я не сумела проанализировать их, но разве это хоть как-то уменьшает их воздействие на мое сознание?

Давай-ка проверим, верно ли я тебя понимаю. Ты хочешь сказать, что в определенном возрасте каждый ребенок убеждается в существовании зла, и это воздействует на всех одинаково?

Уф. Твой предмет я уже сдала в свое время, спасибо. Не пытайся вовлечь меня в фехтование мыслями и словами.

Нет. Нет. Речь о том, чтобы ты изложила свою позицию.

Знаешь, я не собираюсь этого делать. Ты слышал, что я рассказывала тебе об этом эпизоде? Так вот, это все, что я хотела рассказать; не заставляй меня сейчас произносить речь. Просто случилось то-то и так-то.

Потрясающе. Ну, напиши рассказ. Насколько я понимаю, хорошая литература способна рассказывать о подобных вещах, волновать сознание читателя и заставлять его верить, что они происходили в реальной жизни.

Мы входим в деревню.

Это что — грубая попытка сменить тему?

Мы же направлялись обратно в деревню, разве нет?

Хорошо, я сдаюсь, ты права. Задача в том, чтобы говорить о тебе. Но также и в том, чтобы спорить с тобой. Не все же мне только слушать тебя, когда тебе заблагорассудится поговорить о чем тебе будет угодно. Из признаний рождаются идеи — идеи, которые мы можем развить. Вот ты говоришь о зле, а это меня очень интересует. Я только задал тебе вопрос касательно того, о чем ты рассказываешь. Нет никакой причины ударяться в бегство. Мы говорим, ты говоришь. Так впусти меня.

Кажется, я не верю тебе.

Моим намерениям?

Тебе, да, твоим намерениям. Ты не хочешь, чтобы мы говорили обо мне.

Ведь ты приехала сюда не только для того, чтобы я тебя слушал, верно?

Может быть, нет, может быть, только для этого, не знаю.

Это неправда.

Я бы ответила тебе, что это неправда, но и этого я не знаю.

Скажи мне, для чего ты приехала?

Откровенно? Чтобы поговорить. Только чтобы поговорить. Более того: может быть, меня даже не интересует то, что ты можешь сказать мне.

Ты права. Боюсь, я снова вообразил себя профессором. Мудрым профессором. Признаю, что на какое-то мгновение ты снова стала моей ученицей, а это уже не так — ни в моих желаниях, ни в твоих намерениях, ни в действительности. Показать тебе деревню? На самом деле, хоть я и сетую — я обожаю заниматься этим, — это очень красивая деревня, и я постепенно наполнил ее символами. Быть может, это скорее какие-то мои причуды, а не символы, но для меня они обладают ценностью. Символы, образы, видения, тени… Не знаю точно, как их назвать. Это идет из прожитого и пережитого. Завоевывая какое-либо место, человек всегда наполняет его тем, что отражает его самого, отмечает его существование. Должен сказать, что, говоря о завоевании, я говорю как штатский, а не как воин. Воины действуют иначе. Хочешь увидеть деревню, которая стала моим маленьким местом обитания?

Мне очень хочется увидеть твое маленькое место обитания.

Я покажу тебе его.

Покажи, пожалуйста.

О чем ты думаешь?

О зле.

Снова о зле. Ну, и что же это такое? Ты уже поняла?

Не знаю.

Я могу предложить тебе классическое определение: отсутствие добра.

Я не имею в виду это зло.

Оно только что появилось в твоем мозгу?

Да, именно так. Оно пришло из того, что я рассказала тебе на прогулке. Теперь оно снова сидит внутри меня. Я не перестаю думать о той сцене. Не знаю, может, я и вообще никогда за всю жизнь не переставала думать о ней. Не знаю, может, она до сих пор — в центре моей жизни. Образы не возвращаются просто так.

Ты еще когда-нибудь совершала что-либо подобное?

Нет… насколько я помню. Нет.

Не посмела? Или не захотела?

Не представилось случая.

Но это невероятно.

Знаю. Наверняка представлялось много случаев поступить так же, ты прав, но я не помню.

Или ты поступала так же, и это казалось тебе настолько нормальным, что ты просто не обращала внимания.

Что ты хочешь сказать?

Что после того, как сделан первый шаг, второй уже либо и вполовину не производит такого впечатления, либо даже становится чем-то нормальным, поскольку ты уже знакома с данной ситуацией и приняла ее. Поэтому ты не придаешь ей значения.

Это кажется логичным, но это не может быть так.

Почему?

Я бы помнила.

Так… начинаются противоречия.

Нет. Клянусь тебе, я бы помнила. Даже если бы приняла эту ситуацию. Я бы знала.

Отчего? Из-за чувства вины?

Потому что знала бы.

Ты отдаешь себе отчет, насколько абсурдна твоя позиция?

Я очень хорошо понимаю то, что ты говоришь, в этом полным-полно логики, ты прав. Но я бы помнила.

О господи! Женщины. Женщины. Недоступные противоречиям.

Ничего подобного. Я вполне доступна противоречиям, что и доказываю тебе сейчас.

Я имел в виду: выводам, вытекающим из противоречия.

А почему должны вытекать какие-то выводы? Разве нельзя жить в противоречии? Разве противоречие — нечто вроде автобуса, который везет тебя к определенной остановке? Я знаю, что такое зло, я совершала его и видела его в мире; но я не помню, чтобы еще когда-либо совершила что-нибудь подобное тому злу, а оно, то зло, до сих пор тревожит меня.

Знаешь, что я тебе скажу? Давай-ка лучше поговорим о твоих английских делах, или ты просто сведешь меня с ума.

Ладно, согласна. Но почему я вспомнила о той истории именно сейчас, а? Тебя это не настораживает?

Нет.

Пляж хорошо защищен, сама увидишь. Поэтому его так любят. Все остальные ближние пляжи чересчур открыты морю, и прибой там опасный. Я часто хожу туда, когда кончается лето, каждый день, потому что там очень хорошо думается. Осенью, зимой и весной. Насчет каждого дня я солгал, ты ведь понимаешь, что погода не всегда позволяет мне туда спускаться. Даже не погода, а дождь. Я люблю плохую погоду, но бывать на пляже в дождь просто невозможно. А вот когда просто моросит, эти мельчайшие капельки, холод, ветер вызывают мощную реакцию, прогулка заряжает тебя здоровьем и энергией. По пляжу бродишь, никого не встречая; самое большее, что может случиться, — кто-то увидит тебя издали и подумает: вот странный тип. Но этот кто-то далеко, на таком расстоянии ты его не узнаешь, а поэтому тебе все равно, и это даже укрепляет дух. Плохо только, что пляж недлинный, а я не люблю вышагивать туда-сюда: раз в один конец, раз обратно, и все. Другие пляжи побольше, но ты же знаешь, я не вожу машину. Нашу водила Сара. А я предпочитаю автобус. Но автобусы… здесь ведь не то, что в городе: здесь тебя высаживают под открытым небом, от непогоды укрыться негде, да и ходят они редко.

Да, просто удивительно, что ты не водишь — в наше-то время, да еще в таком месте, как это. Надо бы тебе попробовать, а? Права здесь получить легко, и потом — ты ведь будешь ездить только на короткие расстояния, а значит, риска нет никакого.

Да права-то у меня есть, но для меня водить машину всегда было чересчур утомительным занятием. А теперь, в моем возрасте, проблема не в расстояниях — не важно, большие они или маленькие. Ни моя голова, ни мое тело не способны координировать разом столько разных вещей, сколько требуется, чтобы вести машину. Действовать и думать одновременно… это уж слишком. Я сажусь за руль, только если есть какая-то спешка. Мое средство передвижения — ноги, а мой врач говорит, что именно это мне и нужно: ходить. Так что я запасаюсь хорошей тростью, надеваю дубленку или непромокаемую куртку, сапоги, непромокаемую шляпу — и вперед. Я в хорошей форме, если хочешь знать правду. А когда мне понадобится то, чего не может дать эта деревня, я еду в город. Час на поезде. Здесь до сих пор есть узкоколейка с ее очаровательными станциями — прямо как из сказки. Просто идиллия, верно?