Сны Вероники (сборник) - Вероника Сагаш

Однажды она мне сказала, что её посетила законченная мысль, что мол, замуж она не хочет! И тут же поправилась, что не хочет в формате «обычного» замужества. Обычного в смысле: обязательного с точки зрения обществом, а посему нужного. Для положения, для уважения, для продолжения рода, для воспитательных целей (дочку растит, как никак).

Нет, не хочет, потому что нужно! Что вообще в таком формате не хочет! Рассказала, что незадолго до этого разговаривала с тридцатилетней подругой, которую родители всё время теребят вопросами, в стиле “ну когда же уже ты будешь, как нам нужно, в твои-то годы?!” А та бедная, мучается. И непонятно, серьёзно ли страдает от отсутствия пары, семейной жизни и детей или же, если бы не было такого давления со стороны общества, просто занималась бы собой и саморазвитием и не колбасилась!? И типа подруга честно ответила: «Занималась бы собой!», но тут же поправилась, как будто попыталась заглушить собственные мысли: «Подруга, ты что? Опасно так думать, я так НИКОГДА НЕ ВЫЙДУ ЗАМУЖ!»

Игорь вдруг замолчал, видимо ему в голову пришла какая-то мысль. Затем, встряхнув головой, как бы отгоняя надоедливую муху, вернулся к происходящему здесь и сейчас и спросил:

– Что ты обо всём этом думаешь?

– У тебя блестят глаза, друг мой, – просто сказал Феликс.

Игорь непонимающе на него уставился.

– О чём ты?

– О том, чего ты сам не можешь видеть. Ты смущён, растерян, не понимаешь, что с тобой происходит, но – тот свет, который зажгла в тебе эта женщина, отражается блеском твоих глаз. Ты говоришь о ней с нежностью, твоё эго ещё прикрывается щитом цинизма, но в щите этом я вижу бреши, через которые пробивается свет.

– Поэт, опять ты за своё… – начал было говорить Игорь, но тут же и осёкся. Он вдруг понял, о чём ему все эти годы рассказывал Феликс. Подняв взгляд куда-то наверх, прищурив глаза, через стекло очков посмотрел на лампу под потолком и вдруг увидел те самые лучики света и ту картину, которую ему описал за минуту до этого Феликс.

Они ещё посидели некоторое время, прислушиваясь к внезапно появившейся откуда-то музыке, а затем одновременно, не сговариваясь, расплатились и направились к выходу из «Убежища», думая каждый о своём.

Расставаясь на улице, они молча, не говоря больше ни слова, крепко, по-мужски, пожали друг другу руки и разошлись каждый в свою сторону, каждый к своему огню и женщине, своей, неповторимой, единственной, держащей этот согревающий огонь для своего, возвращающегося к ней, мужчины.

Сделав несколько шагов, Феликс оглянулся и посмотрел на уходящего Игоря, вокруг которого был заметен ореол света, присущий только влюбленному человеку.

Будьте моим музем!

Пока подруги искали себе мужей, она была занята иными поисками. Она искала муза! Такого, чтобы вдохновлял, такого чтобы не напрягал. Чтобы жилось с ним, как дышалось: естественно и свободно.

Говорят, что поэт не может жить без музы. Она не поэт, просто женщина, но ей тоже хотелось встретить… мужчину, который будет вдохновлять, заботиться, оберегать. Который не пройдёт мимо, заметив грусть в ее глазах. Который воодушевит её, поддержит и не даст погаснуть разгорающемуся огоньку её души.

Она ждёт его, своего муза… Ищет его в переплетениях снов, стирая в кровь ноги на дорогах жизни. Она бережно несёт ему в ладошках свои надежды и чаяния, аккуратно сдувая пылинки иллюзий и отпивая глотками горечь разочарований и обид.

Сквозь годы и расстояния времени она чувствует его дупгу, которую сразу узнает, увидит, услышит по вибрациям струн души своей, которые переберёт, нежно подбирая мелодию, судьба!

И тогда, на перекрёстке жизни, в том месте, где светофор весело подмигивает вечно зелёным светом, она подойдёт к нему, и, улыбнувшись, искренне скажет:

– Здравствуй, милый! Будь моим МУЗЕМ!

И он засмеётся, узнав пароль, и рука об руку они пойдут в волнующее путешествие, глядя только вперёд, потому что прошлого больше не будет.

Первый мужчина

В свои тринадцать неполных лет и зим тело её уже по-женски оформилось, и она безумно хотела быть любимой. Начитавшись украдкой Мопассана и Цвейга, не смевшая обсудить с кем-либо то, что с ней происходит, но уже уверенная каким-то присущим только женщинам интуитивным чутьём, что заставляет мужчин заинтересованно поворачиваться в её сторону, но, с другой стороны, ещё не вполне осознающая силу своей женственности, а ощущая себя самым обыкновенным и настоящим гадким утёнком, она робко шла по жизни, не ведомая никем.

Вся семья отправилась в тот год отдыхать на море. Сам путь туда обещал неизведанные доселе впечатления: и изумрудный цвет волн, разбегающихся прочь от скользящего по воде катера, и игривые брызги воды, иногда целующие загорелую кожу, и ветер, ласкающий волосы и обнажённые плечи.

Она ещё не знала, что такое любовь, но жила в предвкушении испытать то, о чём так много пишут и говорят. Как ещё не научившись готовить, она уже поняла, что еда безвкусна, если в неё не добавить соли. Так, по её мнению, жизнь без любви будет пресна и неинтересна. И поэтому задорно и, как ей казалось, завлекающе и дерзко посматривала по сторонам, проверяя, оценивая, выбирая, мечтая.

Ей было недостаточно внимания со стороны сверстников. Ей хотелось большего. А большее, по её детскому недоразумению, выражалось в возрасте. Ей хотелось, чтобы на неё обратил внимание мужчина! И она его нашла, как всегда мы находим именно то, что мы ищем. Ни больше и ни меньше.

Саша работал на катере, который переносил их в зону отдыха. Она старалась оказаться рядом с ним, но он её и так бы заметил: девочка уже необъяснимо притягивала к себе мужчин, сама того не замечая.

Однажды вечером она поехала кататься на лодке, зная, что встретит его. Они сели на пустынном берегу, и он спросил её, не боится ли она оставаться наедине со взрослым (ему было уже двадцать три года) мужчиной. Она беспечно ответила, что нет, и доверчиво прижалась к нему. А он обнял её, и они вместе смотрели в ночное бездонное небо и блуждающие в невесомой бесконечности звёзды. И каждый думал о своём.

В тот вечер через мужское присутствие и просто объятие она почувствовала любовь.

И с годами она поняла, что любовь – это не какой-то конкретный мужчина; любовь – это состояние души. Любовь – она везде и нигде, не поддаётся ни описанию, ни контролю, ни цензуре и не имеет правильную форму.

А Сашу она всегда про себя называла своим первым мужчиной, потому что первый мужчина – не тот, который входит, разрывая твою плоть и не оставляя пути назад содеянным, но тот, который своим бережным отношением оставляет в памяти след, характерный только ему, настоящему мужчине, сделавшим женщине то, что ей нужно в этот момент, ни больше и ни меньше.

Хищник

Это случилось давным-давно. Так давно, что уже невозможно с уверенностью сказать, было ли это на самом деле, придумано ли мной или просто мне приснилось.

Мне было лет четырнадцать, когда я обнаружила, что чувствую в квартире моей бабушки нечто, не имеющее формы и цвета. То было лишь ощущение чьего-то нечеловеческого присутствия. Это «что-то» заставляло меня чувствовать тревогу и какой-то первобытный, леденящий, сковывающий сердце и душу страх. Направление, откуда веяло этим присутствием, шло из кладовки, находящейся за стенкой изголовья моей железной, с продавленным пружинистым днищем кровати. Иногда ночью оттуда доносились звуки. Я всегда находила им логическое объяснение: может, это мыши скребутся в поиске еды, а может, просто наша стареющая собака от скуки ищет себе местечко для сна, возможно, что мне это просто кажется.

Но наблюдая за собакой в течение дня я поняла, что, по меньшей мере, она не имеет к этим шорохам никакого отношения, потому как обходила кладовку стороной. Более того, однажды мы услышали её истошные повизгивания и увидели странную картину: собака выползала из кладовки, волоча за собой внезапно парализованные задние лапы, и ещё около часа после этого непонятного происшествия еле двигалась.

Все решили, что на неё что-то упало с полки, и довольно быстро забыли об этом эпизоде. Все, кроме меня: меня поразил её испуганный взгляд, направленный на то, что было там, в кладовке. Но излечивающее свойство нашей разумной природы таково, что мы быстро забываем то, чему нашли логичное, завершённое объяснение: так и я, довольствуясь объяснением взрослых, через некоторое время тоже успокоилась.

Я не знаю, когда я поняла, что это «что-то» находится во всей квартире. Я не помню, когда начались те безумные ночи, когда в два часа после полуночи я открывала глаза (не думаю, что это можно назвать словом «просыпалась») и в течение какого-то промежутка времени просто лежала в кровати, еле дыша, обливаясь холодным потом и боясь пошевельнуться. Мне начало казаться, что кто-то ходит в салоне, за закрытой дверью моей спальни, скрипя половицами деревянного пола.

Когда я робко поделилась своими страхами с бабушкой, она, конечно же, сказала, что всё это ерунда, что звуки скрипящего пола доносятся сверху, от соседей, и пошла спать. Как всегда, с включенным телевизором и светом бледной ночной лампы. Чего я никогда не могла понять.