Тайна покинутого корабля. Тетрадь третья - Климентий Минц

И что должно произойти в полночь?

Капитаны расступились, давая дорогу Гулливеру. Тот с вежливым поклоном взял за руку матроса, всё ещё не пришедшего в сознание.

— Дайте я проверю ваш пульс. Доверьтесь мне. Ваш покорнейший слуга, капитан Лемюэль Гулливер, начал плавание свыше двухсот лет тому назад в должности хирурга на судне «Ласточка». — С этими словами Гулливер достал из жилетного кармана серебряный брегет.

Незнакомец очнулся, бросил беглый взгляд на циферблат и тревожно спросил:

— Который час?

— На моём хронометре без двух минут двенадцать, — спокойно ответил Гулливер.

Матрос сорвался с места и кинулся к борту. В последний момент Робинзон и Немо успели перехватить его у самого фальшборта.

Незнакомец пытался вырваться из крепких объятий, оглашая палубу шхуны громкими криками:

— Мы сейчас взлетим на воздух… Осталась одна минута!… Ровно в полночь… Все за борт!…

Капитаны не тронулись с места. Часы-луковица с мелодичным звоном пробили двенадцать раз. В наступившей тишине прозвучал насмешливый голос Гулливера:

— Ваши предсказания не сбылись, милейший. Наступила полночь. А мы не в воздухе, а на палубе корабля!

Робинзон выпустил оторопевшего матроса из рук и суровым тоном сказал:

— Клянусь последним патроном, я вышвырну вас за борт, если вы не расскажете нам всю правду! Кто вы такой? Зачем выявились к нам на борт? Кто вас подослал на «Марию Целесту»?

Эта угроза была совершенно излишней, потому что незнакомец и не собирался ничего скрывать от знаменитых капитанов. Он оказался их соседом по книжным полкам — русским матросом Василием Чайкиным из книги Станюковича «Похождение одного матроса». Чайкин рассказал, как он отстал от своего клипера «Проворный» в американском порту Сан-Франциско… Потом он плавал рулевым на шхуне «Динора». Ходил в Австралию, оттуда в Новый Орлеан. На дилижансе пересёк степи Южных штатов, дружил с индейцами, дрался с бандитами, мыкал горе-горькое… А душа всё звала в Россию. Наконец ему удалось вернуться на родину. По дороге матрос попал в порт Гонолулу. В ожидании парохода, сидя в одной портовой таверне, он случайно услышал разговор двух бродяг… Какой-то мистер Чип нанял их на особую работу: незаметно погрузить в трюм шхуны «Мария Целеста» большую хлопушку, и Чайкин понял, что речь шла об адской машине. Она должна была взорваться в открытом море двенадцатого сентября ровно в полночь.

— Ах, медам и месье, всё это вздор! — ехидно заметил Тартарен. — Сегодня двенадцатое сентября, и только что минула полночь.

— Выходит, вы мне поверили бы, только взлетев на воздух, — горько усмехнулся Чайкин.

В ответ раздался дружный смех. Не смеялся только капитан корвета. Он был полон каких-то тревожных мыслей.

— Я считаю ваш смех совершенно неуместным. Вы упустили из виду, что на каждом меридиане время различное, «Мария Целеста» сейчас на другом меридиане, градусах в пятнадцати от Гонолулу. Здесь на меридиане острова Таити — полночь, а на меридиане Гонолулу всего одиннадцать часов вечера или немногим больше. Значит, взрыв всё-таки может произойти.

И Василий Фёдорович приказал ещё раз осмотреть корабль, «перевернуть» каюты, перетряхнуть весь груз, обшарить каждый закоулок в трюме.

Следует заметить, что командир «Коршуна» был совершенно прав. Ведь что такое сутки? Это не более чем один оборот земного шара вокруг своей оси. Наша планета похожа как бы на циферблат гигантских часов, по которому, как стрелка, движется первый луч солнца. И в восточных странах, как известно, сутки начинаются раньше, чем в западных, потому что Земля вертится с запада на восток. Где же раньше всего наступают новые сутки? В Советском Союзе — на полуострове Чукотка. Дело в том, что вся Земля разделена на двадцать четыре пояса, по числу часов в сутках, и в каждом поясе — своё время! Посредине Берингова пролива, между островами Большой и Малый Диомид, проходит воображаемая линия, которая отделяет один день от другого. Интересно, что по одну сторону от неё будет ещё суббота, а по другую — уже воскресенье.

Это знают все моряки. Если они плывут с востока на запад, им приходится выбрасывать один день из календаря. Но если корабль идёт с запада на восток, то один и тот же день приходится считать два раза. А лётчики, которым довелось перелететь через Берингов пролив, с Чукотки на Аляску, неизменно попадали во вчерашний день. Скажем, вы вылетели с мыса Северного девятнадцатого сентября, а прилетаете в американский посёлок Теллор восемнадцатого сентября. Так что путешествие во вчерашний день не представляет в наше время больших затруднений… А разница во времени между меридианами Гонолулу и острова Таити могла оказаться роковой для «Марии Целесты».

Но что же происходило на её опустевшей палубе? На мостике оставался только один Дик Сэнд, сменивший Робинзона у штурвала. Юношу не покидала мучительная мысль — кому и зачем понадобилось взрывать корабль?

Из люка с трудом выбрался Чайкин и, пошатываясь, побрёл на шканцы. Несколько стыдясь своей слабости, он присел на ступени трапа и тяжело вздохнул.

— В жилой палубе хлопушки нет, а в трюм не добраться, — извиняющимся тоном сказал он Дику.

Пятнадцатилетний капитан думал совсем о другом.

— Скажите, Чайкин, вы не знаете, кто такой этот мистер Чип?

— Не знаю. Но я хотел предупредить команду «Марии Целесты»… Сколько раз по ночам я сходил со страниц своей книги и отправлялся в блуждающий океан на любом попутном судне. На этот раз я плыл на маленьком рыбацком боте. Мы налетели на риф. Бот погиб вместе с моими спутниками, и если бы не вы, это было бы моё последнее плавание.

— А кто из моряков знает, какое плавание окажется для него последним? — задумчиво произнёс пятнадцатилетний капитан.

Чайкин не успел ничего ответить, так как его внимание было привлечено большим сундуком. Этот сундук вытащили на палубу Гулливер и Немо.

Следом появились остальные капитаны. И тут выяснилось, что сундук обнаружен в каюте шкипера, где он стоял за койкой, заваленный разным хламом. Сундук доставили на шканцы с огромными предосторожностями. Ведь в нём могла оказаться адская машина. Тартарен даже предложил швырнуть эту опасную находку за борт, но Василий Фёдорович, сорвав с крюка пожарный топор, молча вскрыл сундук.

Капитаны столпились вокруг. Немо, стараясь не делать лишних движений, осторожно вытащил старую полосатую фуфайку, мокасины с вышитым полумесяцем, домашние туфли, кисет для табака с индейской вышивкой. Все обратили внимание, что на кисете был также вышит полумесяц.

Больше в сундуке ничего не было. Только на дне лежала порыжевшая фотография индианки в национальном пёстром костюме.

Гулливер поднял фотографию и, надев очки в стальной оправе, прочитал надпись на английском языке. «На память Гарри Джексону — любящая Молодая Луна. По просьбе клиентки подписался фотограф Райт».

— Молодая Луна? Это индейское имя! — озадаченно заметил Робинзон.

Но Гулливера уже не интересовала фотография. Он с беспокойством посмотрел на хронометр.

— Обращаю ваше внимание на часы: до взрыва осталось двадцать минут.

Капитан корвета захлопнул пустой сундук и отдал команду:

— Всем приготовиться покинуть корабль.

Капитаны направились к большой кормовой шлюпке и быстро спустили её на воду. Запасливый Робинзон прихватил в дорогу бочонок с пресной водой и мешок с сухарями.

Некоторая задержка вышла из-за Тартарена. Толстяк долго упаковывал свой саквояж, запихивая в него все вещи, найденные в сундуке.

В последнюю минуту к Василию Фёдоровичу подошёл матрос Чайкин.

— Позвольте обратиться, капитан. Я своё дело сделал: предупредил вас об адской машине мистера Чипа. Разрешите мне, как положено по повести Станюковича, вернуться скорее домой, в Россию!

В распоряжение матроса была предоставлена маленькая носовая шлюпка со всем необходимым для далёкого путешествия. Капитаны пожелали ему счастливого плавания и Чайкин первым отвалил от борта «Марии Целесты».

— Осталось десять минут до взрыва, — уже с большой тревогой произнёс Гулливер, спускаясь по верёвочному трапу за борт. Капитаны заняли свои места в шлюпке и, навалившись на вёсла, стали быстро уходить от зловещего корабля.

Так «Мария Целеста» была вторично покинута экипажем. При этом никого из нас не встревожила судьба Мюнхаузена. Действительно, его не было ни на большой, ни на маленькой шлюпке. Его не было ни на палубе, ни на мостике. Во время поисков адской машины барона не видели ни в каютах, ни на камбузе, ни в трюме. Он просто исчез в совершенно неизвестном направлении. Но его друзья по клубу нисколько не были обеспокоены. Они привыкли к особенностям характера Мюнхаузена. Если он исчез — это неспроста! Кто знает, в какое новое путешествие он отправился?