Девушки со странностями. Книга 3 - ВиКи

Когда я, еле живая, вернулась домой, а Марк удивился, почему я не купила его любимые свиные сосиски, я не сдержалась и взорвалась криком:

– МЯСА В НАШЕМ ДОМЕ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ!

Дневник Жаклин

15/02/2001

После завтрака Ирэн пошла в школу, а я осталась дома обзванивать агентства по недвижимости. В половине второго мать И. позвала меня обедать. На стол она подала рис с курицей, моллюсками и овощами.

– Очень вкусно. Как это называется?

– Паэлья, испанское блюдо. Но, если хочешь, на ужин я могу приготовить настоящий русский борщ, – улыбнулась Елена.

– О, совсем не обязательно делать это ради меня. Мне не хочется вас слишком беспокоить. Я недолго вас потесню, у меня уже наметилось несколько вариантов.

– Жаклин, какие беспокойства? Оставайся сколько надо. Мы тебя очень любим и всегда тебе рады. – Она говорила так искренне, так мягко… Никакой формальной вежливости. Фантастика.

– Спасибо.

Я смотрела на Елену и невольно задавалась вопросом. Ещё красивая, довольно молодая женщина, покинувшая свою страну ради того, чтобы просто быть женой и матерью, обслуживая мужа и дочь. Разве об этом она мечтала, приезжая во Францию много лет назад? Как же, наверное, скучно так жить…

В три часа И. вернулась домой в не самом добром расположении духа.

– Будь проклят этот чёртов День всех влюблённых! Какой идиот его только придумал?

– Он уже давно умер.

– Был бы жив – убила бы!

– Что, не позвонил?

– Даже смс не прислал.

– Ну если он тебя с днём рождения только с моего пинка поздравил, что уж про четырнадцатое февраля говорить? – сказала я, не отрываясь от колонки объявлений.

– Ты напоминала Ноэлю про мой день рождения?!

– А он про него и не вспоминал. Ты слишком хорошего мнения о его памяти. Вы встречаетесь всего полгода: у него было слишком мало времени, чтобы запомнить, когда ты родилась.

И. погрустнела ещё больше.

– Тогда я сама ему напомню, какой сегодня день.

– Ирэн, положи телефон, не позорься!

– Лучше так, чем напрасно изводить себя ожиданием. – Выхватив из сумки мобильный, И. скрылась в ванной.

Не прошло и минуты, как она вернулась в слезах.

– Он сказал, что для него это не праздник, – пролепетала она, шмыгая носом.

– Тоже мне мужчина без праздников, – откликнулась я. – Зачем он вообще тебе нужен?

– Я его люблю.

«Лучше б ты себя побольше любила», – раздражённо подумала я.

– И мне с ним хорошо, – печально добавила И.

– Конечно, хорошо. В перерывах между его злыми шутками. Он просто вымещает на тебе свои комплексы. Почему ты его не бросишь?

– Потому что ненавижу одиночество.

– У тебя ведь есть я.

– С тобой всё по-другому, – отмахнулась И.

«Приехали. Значит, ей больше нравятся мужчины…»

– А он в курсе про нас?

– Конечно, нет! – испугалась И. – Он не простит мне измену.

– Разве это измена? Я же не парень.

– Ну и что? Он презирает лесбиянок. Всегда морщится, когда их видит.

– Как будто, если в мире исчезнут лесбиянки, ему станут чаще давать, – усмехнулась я. – Другой бы ещё посмотреть попросился…

– Жаклин! – вспыхнула И. – На это уж я точно не пойду!

– Успокойся, меня твой Ноэль ничуть не прельщает. Не терплю мужиков с неоправданными претензиями.

Смену местожительства Таис перенесла относительно спокойно. Вот только Февр, сеттер И., её смертельно пугал. Из-за того, что мы с Таис поселились в комнате И., вход туда стал ему автоматически запрещён, и мы постоянно держали дверь закрытой. Но Ф., чуя кошку, всё равно пытался к нам пролезть.

Ночью собака выла под дверью и скребла лапами. Это дико нас раздражало, а Таис и вовсе сводило с ума. Она всё ждала, что этот монстр ворвётся внутрь, и, выгнув спинку, готовилась обороняться.

Очень быстро мы с И. устали и от лая, и от шипения.

– Надо что-то делать, – сказала я, забирая Таис к нам в кровать. – Я не хочу, чтобы твои родители меня завтра ненавидели. Ирэн, давай запрём твоего Февра в ванной.

– Он и там скулить будет, только ещё сильнее.

– А если дать ему снотворного, чтобы он заснул? – предложила я.

– Снотворное есть. Мамино, в аптечке. Но оно ведь для людей.

– А какая разница?

– Ну, собачий организм, наверное, как-то по-другому устроен.

– Ерунда. Просто дай ему две таблетки, и всё. Не уснёт – так хоть потише станет.

Немного поколебавшись, И. откинула одеяло и поднялась. Она осторожно выскользнула из комнаты, придерживая своего обезумевшего пса, и закрыла дверь. Судя по шлёпанью собачьих лап, она увела его за собой.

Таис наконец мирно уснула у меня под боком. Спустя некоторое время вернулась И.

– Я дала Февру одну таблетку, пришлось раскрошить и положить ему в корм.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– И тебе того же.

Часа через четыре я отправилась в туалет. Около ванной мне встретился Ф. – он совсем не спал и вилял хвостом.

«Неужели действие таблетки уже кончилось? – удивилась я. – Надо же, какой крепкий! А если я сейчас вернусь в комнату, он последует за мной, и всё начнётся заново…»

Отыскав в аптечке снотворное, я выдавила одну таблетку. «Нет. Если ему одной таблетки на четыре часа хватает, лучше сразу две», – решила я и побрела на кухню. Раскрошив обе таблетки до состояния порошка, я смешала их с собачьими консервами и, убедившись, что Ф. начал жевать, ушла спать.

Наутро меня разбудил не столько душераздирающий, сколько ушераздирающий вой. «Опять этот надоедливый пёс!» – с досадой подумала я.

В комнату вбежала И. Оказалось, что это выл не пёс, а она.

– В чём дело?

И. с трудом могла говорить из-за душивших её рыданий.

– Февр умер! Я убила Февра!

Дневник Ирэн

16 февраля 2004 г.

Мы с Марком ехали в студию на его машине. Я смотрела в окно, изнывая от скуки.

– Почему ты не включишь радио? – спросила я.

– Оно меня отвлекает.

– Но… Если я ничего не буду слышать, я начну думать. Если я начну думать, я начну делать выводы. Если я начну делать выводы, я буду расстраиваться. Если я буду расстраиваться…

Марк молча нажал на кнопку.

– В Париже сегодня аномально холодно, целых три градуса мороза, – сообщило радио. – Не забудьте свои шапки и шарфы.

Мы записывали нашу самую хулиганскую песню «Poor lad»4.

– Слова «I want you, baby»5 должен спеть кто-то из вас, – сказала я ребятам.

– Давайте я спою! – сразу вызвался Рено. – Погоди-ка… Разве эта песня не обращение к бедному парню? Откуда там мужской голос?

– Это реплика трансвестита. Или ты текст не читал?

– Чего?!

– Рено не очень силён в английском, – оправдал его Марк.

– Мне действительно нравилась эта песня, пока я не узнал, что в ней поётся про трансвестита!

– Он упоминается только в одном куплете, – возразила я.

– Ты везде протащишь свои извращенские штуки!

– Рено, это ирония.

– Жаклин говорила точно так же. – И Рено поднял голос до максимально высокого регистра: – «Мальчики, давайте назовёмся „Девушки со странностями“, это же ирония! Мальчики, подкрасьте глаза, вы же артисты!» Не надо делать из меня голубого! Хотя бы гитарист должен оставаться гетерастом, ясно?

– Я спою эту строчку, – смирился Марк. – Пошли на запись.

Дневник Матильды

17 февраля ’04

Сегодня отец прокрался в мою комнату. Я ещё спала, кошки тем более: Муссон – на подушке, Марта – в ногах.

– Матильда, давай поговорим. – Папа опасливо сел на кровать.

– О чём? Я спать хочу… – Лениво стеная, я зарылась под одеяло.

– Я звонил Адель.

О, Господи, он ещё и Гнидель звонил.

– Она сказала, что у вас идут экзамены.

– Ой, па-ап…

– Надо что-то решать с учёбой. Ты хочешь оставаться в Сорбонне? Или что ты хочешь?

– На текущий момент я бы хотела поспать, – промычала я.

– Матильда!

– Пап, ну я правда не знаю.

– Если ты не сдашь сессию, тебя отчислят!

– Да и хрен с ним.

– Матильда! – не столько возмутился, сколько удивился папа. – Хорошо. Если ты больше не собираешься быть журналистом, может, тебе сменить факультет?

– Пап, ты такие сложные задачи с утра задаёшь…

– Довольно смешной вопрос для студентки третьего курса, но… Матильда, чем ты хочешь заниматься в жизни?

– Честно? Я хочу работать в конюшне.

– Где?!

– В нашем конноспортивном клубе. Хочу ухаживать за лошадьми.

– Может, хотя бы тренером в школе верховой езды? – с надеждой спросил отец.

– Пап, ну какой с меня тренер? Я даже кота не могу к лотку приучить.