Последняя ставка - Ричард Кондон

- Для меня это очень серьезный вечер, Хуан. Для меня он даже важнее, чем для тебя, потому что ты - артист, а я - режиссер.

Франкохогар усмехнулся.

- Вы - лучший ценитель, которого может заслужить артист, сэр. Вы сделали возможным сегодняшний вечер. Я тоже приложил в этому усилия, но возможным его сделали вы, - он обтер носовым платком красное яблоко.

Они свернули на дорогу, ведущую к западу от Бордо, где сейчас сконцентрировался дух французской нации.

Количество телекомментаторов, которым предстояло освещать событие, превышало три десятка. Французская пресса прислала сотни репортеров, фотографов, экспертов и обозревателей. Национальное радио готовилось к прямой трансляции. 13000 поставщиков вин не находили себе места, потому что только четыре сорта вин, один коньяк и один ликер должны были стать украшением торжества.

Капитан тепло поздоровался с Отарди, спросил о здоровье жены Эмили и дочерей - Ортанс, Дениз и Франсуаз. Но из машины он не выходил и в ресторан, где собирались великие кулинары, не заходил. Он поехал обратно в отель и залез в ванну, оставив Франкохогара в одиночестве добывать себе славу.

Когда он принимал ванну, зазвонил телефон, находившийся в спальне, в тридцати футах от него. Бормоча ругательства, он вылез из ванны и прошел к телефону, оставляя на полу мокрые следы.

- Алло? - буркнул он, завертываясь в полотенце.

- Колин?

- Да, а кто это?

- Это я, Джим.

- Джим? Ты здесь?

- Нет, я в Вашингтоне, в Белом Доме.

- А ... понятно. Привет президенту.

- Его нет, он уехал. Слушай, тебя слышно так, будто ты в соседней комнате, - дядюшка Джим всегда это говорил.

- Как там наши?

- Прекрасно, Колин. Завтра утренним рейсом мы все вылетаем в Лондон.

- Я очень рад.

- Напрасно. Мы - что-то вроде команды линчевателей.

- И кого же вы собрались линчевать?

- Тебя, кого же еще? Ты не мог бы завтра подъехать в шесть вечера на Фарм-стрит?

- Меня? За что?

- Завтра все и объясним. Так ты подъедешь?

- Ничего не понимаю, Джим. Спасибо, хоть предупредили.

- Значит, мы тебя ждем, Колин.

- Да, конечно, но ...

- Завтра в шесть. Не пытайся увильнуть, Колин! - дядюшка Джим положил трубку.

Наконец до капитана начало доходить. Это была самая сильная атака на него за все время. Никогда ещё со времени его женитьбы эта пятерка не собиралась в одном месте и в одно время. Ему нужно было срочно сесть за игорный стол, чтобы унять нервную дрожь, иначе трудно было дожить до завтрашнего вечера. Ведь не зря же дядюшка Джим говорил о "команде линчевателей" и не назвал причины. Колин попытался дозвониться до Бетси, но её не оказалось дома, или она просто не подходила к телефону.

Капитан держался мужественно - ни одна жилка на его лице не дрогнула. Он просто уставился в стену, сев на край кровати. Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Затем он, не торопясь, встал и вернулся в ванную. Плечи были расправлены, подбородок высоко поднят.

Растянувшись в ванне, Колин подумал, что жена, похоже, готова на все. Без неё ему жить не хотелось. Придется покончить с собой при помощи колеса рулетки или колоды игральных карт.

Спасло его от смерти общество Шафрана и Джона Брайсона - завзятых игроков. С Брайсоном играть было трудно - ему постоянно везло.

5.

Они решили, что в баре у "Отарди" будет слишком много народу, поэтому встретились для аперитива в баре отеля "Сплендид". Капитан давно уже не виделся с Брайсоном - с прошлого лета. Тот был в хорошей форме, хотя и старше лет на двадцать Шафрана и Хантингтона. Брайсон слыл меценатом и был женат четыре раза. Он был очень богатым банкиром из Питтсбурга и при этом очень удачливым игроком - его состояние позволяло ему играть независимо от размера выигрыша или проигрыша. Он любил играть по-крупному, но будучи хорошим банкиром, предпочитал делать это не в своей стране - не в Лас-Вегасе и подобных местах - а только во время ежегодного шестинедельного отпуска в Европе. Брайсон был высоким, седовласым человеком, носил очки в тяжелой роговой оправе. Шафран был низкорослым, коренастым блондином с характерным носом и далеко выступающей вперед нижней челюстью - словно у него был полный рот воды. Все были рады встрече, и Брайсон даже выставил на стол бутылку "Дом-Периньон" 1961 года, после чего завладел разговором.

- Никсон - дерьмо! - заявил он на вопрос капитана: "Как там у вас?" Мы скоро скупим эту сраную страну по десять центов за доллар, как в тридцать втором году, если только этого сукина сына переизберут на второй срок. Я - целиком за него!

- Я слышал разговоры, - деликатно вмешался Шафран, - что сегодня вечером кто-то будет готовить рыбу в соусе из красного вина. Вы ничего не слышали?

- Я знаю только о том, что будет готовить Хуан Франкохогар, - ответил капитан.

- А на кой черт вообще готовить эту вашу рыбу в красном вине? вмешался Брайсон, - если ваши кухмистеры уже заранее решили, кто там из них лучше всех?

- Я не думаю, что это так, - ответил Шафран, - хотя все может быть.

- Хотите пари? На тысячу фунтов? За то, что рыбы в красном вине сегодня не будет?

- Принято.

- Ваши условия?

- Вы поставили тысячу фунтов за то, что не будет рыбы в красном вине.

- Принято, - Брайсон сделал пометку позолоченным карандашом в своем блокноте.

- Пожалуй, пора, джентльмены, - вмешался Шафран, - на этот обед не стоит опаздывать.

Они допили вино и поднялись из-за стола. Впервые с тех пор, как Бетси обнаружила пропажу Ватто, капитан испытал облегчение.

Им понадобилось минут двадцать, чтобы проехать пятьдесят ярдов до "Отарди", и ещё столько же, чтобы пробиться через толпу зевак, репортеров и полицейское оцепление. Французские полицейские делали профессиональную стойку при виде шоколадного "роллс-ройса", размышляя о том, сколько налогов владелец этой машины должен заплатить в казну, а опытные журналисты взрывались аплодисментами, узрев гонконгские номера, освобождавшие от налогов. Особенно восхищало их то, что верх "роллс-ройса" был откинут, а внутри сидели трое необычайно респектабельных джентльменов.

В ресторане была масса знакомых - весь Париж, весь Бордо, все Канны и Сент-Мориц. Трое мужчин ежесекундно пожимали руки, целовали в щечку дам, говорили комплименты. Их сопровождал сам Отарди (поскольку капитан Хантингтон был одним из спонсоров этого конкурса). Их провели к изящному столику, сервированному на троих, откуда они могли обозревать весь зал, полный оголодавших леди и джентльменов.

- Черт побери, - буркнул Брайсон, - я проделал весь этот путь из Питтсбурга в надежде подцепить хоть парочку новых французских шлюх.

- Простите, не понял, - сказал Шафран.

- Шлюхи все те же. Все знакомые.

Капитан раскрыл меню и начал внимательно изучать его. Все было расписано очень лаконично и четко. Между Полем Бокюзом, Колонж-а-Мон-д'Ор и Жан-Пьером Аберленом, Илльхаузерн, значился Хуан Франкохогар, "Марочные вина Хантингтона", Лондон.

- Ну, что там? - спросил Брайсон.

- Это прямо как сон наяву, - пробормотал капитан.

- Наверное, ваш повар - и впрямь толковый парень.

- Я уверяю вас, мсье Брайсон ... - начал было Шафран, но американец сразу же завел речь о пари.

- Франкохогар - великий мастер! - настаивал Шафран.

- Вы тоже так считаете, капитан?

Капитан задумчиво улыбался.

- Ведь же сами говорите об этом уже три года, Джон.

- Верно, черт возьми, и его стряпню я узнаю с закрытыми глазами и пробитой башкой на дне угольной шахты.

- Сомневаюсь.

- Почему?

- Едва ли вы сможете узнать, потому что он готовит только одно блюдо из всех, и все они будут божественны.

- Десять к одному?

- Восемь к одному.

- Нет, десять. Хотя бы девять.

- Восемь.

- О чем вы спорите, джентльмены? - спросил Шафран.

- Я держу пари, что смогу определить, какое из блюд приготовил Франкохогар - ответил Брайсон.

- Великолепно!

- Тысяча фунтов, - сказал Брайсон, - восемь к одному.

- Принято, - ответил капитан, сделав пометку на полях меню.

Зал был переполнен. Отарди с озабоченным лицом метался по залу, выхватывая из рук курильщиков сигареты и бросая их в ведерко. Затем он взобрался на стул.

- Сейчас окна будут открыты, - провозгласил он, - чтобы этот запах выветрился. Любой, кто закурит прежде, чем подадут коньяк, будет выведен из ресторана! - Отарди слез со стула под аплодисменты.

В обществе царило возбуждение. Появились официанты, несущие вина. Присутствующие в который раз обратили свои взоры к меню, хотя знали его наизусть. Там значилось:

"Дом-Периньон", розовое, 1959

"Пулиньи-Бланш", 1961

"Шато-Каньон", 1955

"Татинжер", 1964

Коньяк "Пеллисон", 1929

Ликер "Чин-Чин".

- Кажется, я выиграл тысячу фунтов, капитан? - спросил Брайсон, стараясь не улыбаться.

- В самом деле?

- Никакой рыбы в красном вине в меню нет.

- Да, вы правы, Джон. Но вы только посмотрите в меню! Все очень элегантно и рафинировано, но слишком различается по вкусу. Неужели это меню составил Отарди?