Статьи, рецензии, заметки. 1881 - 1902 - Антон Чехов

Развалины освещены электричеством. Нам кажется, что стена с занавесом освещена слишком. Искусственное освещение, пущенное неумеренно, стушевывает несколько фантастичность.

Суть вся, разумеется, в фантастичности. Нужно стараться, чтобы фантастичность не пропадала во все время, пока зритель глядит на развалины; иначе пропадет очарование. Очарование пропадает бесследно, когда занавес, устроенный в одной из стен, распадается и вы видите на банальной сцене банального водевильного любовника, ревнивых мужей и бешеных тещ или хохла, говорящего так же по-хохлацки, как армянин по-русски. По нашему мнению, водевили, дающиеся на сцене фантастического театра, нужно заменить чем-нибудь другим, не портящим общего впечатления. Чем заменить — не станем советовать. У г. Лентовского есть изрядный вкус, есть уменье, есть и желанье. Эти три двигателя, которые поставили на настоящие ноги наше «Эрмитажное» дело, посоветуют ему лучше нас.

Если позволит место, мы в следующих номерах изобразим описываемый театр и карандашом. Увидев его на картинке, вы не поверите, что он «сделан». Вы скажете, что это настоящие руины…

«Скоморох» — Театр М. В. Л.***

(3-е января)

Начну прямо с начала. В коридорах темно и жутко, как в инквизиционных подвалах. Лишние лампочки не мешает поставить. Цена умеренная, всем видно, контролем не надоедают, публика аплодирует — значит, хорошо. Но чертовски холодно! Зуб на зуб не попадешь. — Нос зябнет самым неприличным образом.

Когда мы вошли в театр, стоящие около вешалок предложили нам раздеться.

— А у вас тепло? — спросили мы.

— Тепло-с.

Мы поверили этим лгунам и заплатили по двугривенному. Заплатили даром, потому что через пять минут пришлось опять облечься в шубы. Нехорошо надувать! Коли холодно, так и говорите, что холодно, а не берите двугривенных. Гг. капельдинеры, надевая на нас шубы, поздравили нас с Новым годом. Это после двугривенных-то! Вежливо, но — некрасиво. Народный обычай поздравлять — может и не иметь места в народном театре.

В буфете всё есть, но нечем закусывать после водки: ни килек, ни селедки.

Выход ужасен. Нужно отворять две половинки двери, а не одну, а то приходится выходить поодиночке, гуськом, что скучно и неудобно. Тесноту нужно избегать по многим причинам.

Мы глядели «Смерть Ляпунова», драму Гедеонова. Пьеса старинная, холодная, трескучая, тягучая, как кисель, но мы почти ничего не имеем против ее постановки на сцену «Скомороха». Пусть малознающая публика хоть за четвертак поучится истории. Это во-первых, а во-вторых, подобные пьесы понятны каждому, не тенденциозны и трактуют далеко не о пустяках… А этого, пожалуй, достаточно. При нынешней дороговизне и за это спасибо.

О труппе можно сказать весьма мало по весьма уважительной причине: видели ее только раз. Г. Рахимов ничего себе. Картавящий г. Пальм («князь Пъёнский… Говою тебе… дъюг дъюгу»!!), Осетров, Протасов годятся; как для пьес, так и для сцены. Глядя на них, узнаешь тетку-провинцию. Г-жа Савина много ныла, много руками махала, энергично белками вращала, но ничего не вышло. Что-нибудь из двух: или она плохая актриса, или же озябла… Думаем, что то и другое.

«Калиостро, великий чародей, в Вене» в «Новом театре» М. и А. Л.***

1. — Слышали? А? Граф Калиостро дает такие капли, что если выпьешь, то помолодеешь… Ежели тебя не любят, так и против этого есть у него капли. Колдун! Золото делает, сквозь карман письмо читает! и т. д.

2. Северин. Не верьте, господа! Вздор! и т. д.

3. Приезжает Лоренца Феличиани (г-жа Волынская) и слабым голоском уверяет, что это правда. Около нее граф Принценштейн (г. Леонидов) и маркиз Центифоли (г. Вальяно) поднимают ноги выше головы, но тем не менее влияния на ход событий не имеют. Оба лишние.

4. Граф Калиостро. Интендант, кассир: большой приятель Рыкова. Вытащит деньги из воспитательного дома, не падая в обморок на бульваре… Превзошел изобретателя мази Иванова: изобрел эликсир долгой жизни и любовный напиток. Шельма!.. Вечен — хочет жениться на миллионе тетушкиной племянницы, любящей барона Ливена. Доказывает ей, что барон ей неверен, и за доказательство ему обещали руку и сердце и проч.

5. Гг. Шеромов и Стрешнев. Возмутительные тенора. Слушая их, заболеваешь изжогой. Изображают двух сиятельных балбесов, графа Штенерека и барона Ливена. Первый влюблен в Феличиани, второй — в Эмилию, тетушкину племянницу. Оба пьют любовный напиток, но, увидев, что Калиостро их надувает, начинают хорохориться и помогать добру побеждать зло и т. д…

Надо отдать справедливость г. В «аль» цу. Это самый лучший фокус Калиостро. Поднимается стена, и надуваемые видят эффектнейшую картину. Феличиани помогает Калиостро. Она его жена, что видно из брачного свидетельства, хранящегося у Калиостро. Она не любит мужа и готова его полюбить с тем только условием, чтобы он позволил ей удрать от него. — «Помогай мне, — говорит он, — и я заплачу тебе отпуском во все четыре стороны!» Она и не знает, что свидетельство подложно и что их венчал не священник, а лакей Калиостро… Она любит Штенерека (не за голос) и надувает его поневоле.

6. Дочь швейцара, которую Калиостро выдавал за 70-летнюю старуху, хватившую капель через меру. Плакала хорошо, за что и вкусила сладость аплодисментов.

7. Тетушка выпивает капли, и лакей Калиостро, одетый маркизом, делает вид, что влюблен в нее… За это Калиостро получил племянницу с миллионом… Но все имеет свой конец.

8. Лакей крадет у барина брачное свидетельство и продает его. Все открывается. Но Калиостро не робеет. Когда в доме тетушки Ливен требует, чтобы он расписался мошенником, Калиостро дает понюхать букет, и Ливен засыпает. Приходит ясновидящая Феличиани и т. д. Графу шах и мат.

9. Калиостро бежал из Вены с позором. Теперь он морочит уже не венских дур. Так добро побеждает зло.

10. Арбенин и Волховской были хороши. Волынская эффектна, оперетка тоже, но… в залах ужасно холодно! Около вешалок сквозной ветер.

С подлинным верно:

Н. Чехов

М. Ковров

Злостные банкроты

На днях мы прочли в «Голосе» воззвание комитета Общества вспомоществования студентам Петербургского университета. Общество взывает к своим неоплатным должникам, прося их уплатить долг или же по меньшей мере прислать свои адресы.

Мы беремся сообщить несколько адресов. Ловите их, вот они:

Иван Семеныч и Егор Петрович — оба товарищи прокурора N-го суда. Можно видеть ежедневно в местном клубе за карточным столом. Первый пьет редерер, второй — шабли. Оба проигрывают. После карт глотают устриц и кушают блины с астраханской икрой.

Федор Федорыч, учитель математики в Z-й гимназии. Можно видеть ежедневно в 6 часов вечера, на Московской улице, идущего с большим букетом к своей невесте. Собирает деньги к свадьбе и уже собрал около двух тысяч. К венчанию нанял певчих и заказал паникадило. Через неделю получит в приданое 25000.

Борис Иванович, присяжный поверенный в Монрепо. Ежедневно можно видеть в здании управы, где он на свой счет устроивает сцену для любительских спектаклей. Первый любовник и сценариус. После спектаклей артистов и публику угощает ужином. Душа-человек.

Николай Осипыч, чиновник особых поручений в Глупове. На прошлой неделе собирался в Париж. Если еще не уехал, то можно застать у Марьи Карловны или Адели Петровны. Обе не без основания считают его своим кормильцем. В прошлом году получил наследство.

Мы знаем еще одиннадцать адресов, но их не сообщаем, ибо считаем лишним. Эти одиннадцать так растолстели, разбогатели и заважничали, что никого не принимают и писем просительных не читают. Их нельзя беспокоить: рассердятся…

«Женевьева Бравантская». Буффонада в 4-х действиях и 9 картинах

Маркграф Сифроа, герцог Кюрассо (г. Волховской). Женат на Женевьеве (г-жа Вельская). Глуп и туп, как двенадцать дюжин пробок. Несчастлив тем, что не имеет наследника. Когда-то, где-то колдун наложил на его родительские способности заклятье. Поет петушком и играет в куклы. Г. Волховской мастер изображать дураков. Всегда недурен.

Дроган, поваренок; маленький, но симпатичный голосок (г-жа Рюбан). Влюблен по уши в Женевьеву. Поет перед ее окнами.

Сей паштет был испечен поваренком, который, желая пробраться в пажи, врет, что покушавший этого паштета освобождается от ига колдунского. Ему — увы! — верят, едят паштет, делают поваренка пажем… И что же?

Герцог объедается, чувствует в себе всевозможные чувства и объясняется в комнате Женевьевы в пламенной любви… Во время объяснения он хватается за живот. Приходится объяснение отложить до другого раза и бежать от поэзии к прозе. Дроган берется утешить бедную Женевьеву, которой «ничего не удается». За ними подсматривает:

Каналья Голо, первый министр герцога, его главный советник и составитель речей. Этот несчастный влюблен в герцогиню и мечтает о герцогской короне. Злой демон оперетки. Одна из неудачных ролей. Г. Леонидов хорошо делал, что слишком шаржировал.