Очки пигмалиона (Высшая степень адаптации) - Стенли Вейнбаум

- Мы принимаем такие законы, - признал Дэн с горечью. - Они могут быть глупыми, но они ничуть не более несправедливы, чем ваши.

- Наши законы, - заявил Седой Ткач, - это неизменяемые законы мира, законы природы. Насилие - всегда несчастье, я это видел. Теперь, продолжал он, - я вынужден просить тебя о милосердии: твое пребывание здесь коротко, и я прошу, чтобы ты не причинил большего вреда, чем тот, который уже сделан. Будь же милосерден: пусть ей будет не о чем сожалеть.

Снова он проснулся на рассвете, и снова его встретила Галатея. Она поставила на стол вазу с фруктами и приветствовала его улыбкой.

- Пойдем со мной, - позвал он.

- Куда?

- На берег реки. Поговорить.

По дороге они молчали. Сегодня музыка цветов звучала тише. Гряда холмов на горизонте расплылась, утонула в голубой дымке.

Галатея указала рукой на красное утреннее солнце.

- Времени так мало, - сказала она. - Скоро ты отправишься в свой мир призраков. Я буду очень, очень сожалеть. - Она дотронулась пальцами до его щеки. - Милая тень.

- Предположим, - хрипло произнес Дэн, - что я не уйду. Что если я останусь здесь?

- Так не бывает, - прошептала она. - Нельзя, дорогой мой. Нельзя!

- Я люблю тебя, Галатея, - сказал Дэн.

- А я тебя, - прошептала она. - Видишь, милая тень, я нарушаю тот же самый закон, который нарушила моя мать, и я рада встретиться с горем. - Она с нежностью накрыла его руку своей. - Левкон очень мудр, и я вынуждена слушаться его, но это за пределами его мудрости, потому что он позволил себе стать таким старым. - Она помолчала, потом повторила медленно: - Он позволил себе стать таким старым.

Странный отсвет мелькнул в ее темных глазах, когда она резко повернулась к Дэну.

- Дорогой мой! - сказала девушка напряженно. - То, что случается со стариками, когда... после смерти! Что за ней следует?

- Что происходит с человеком после смерти!.. - переспросил он. - Никто не знает этого.

- Но... - Ее голос дрогнул. - Ведь не может человек просто... просто исчезнуть! Должно быть пробуждение...

- Кто знает? - повторил Дэн. - Есть такие, кто верит, что мы просыпаемся в более счастливом мире, но... - Он безнадежно покачал головой.

- Это должно быть правдой! О, это должно быть правдой! - вскричала Галатея. - Для вас должно существовать нечто большее, чем тот безумный мир, о котором ты говоришь. - Она наклонилась к нему очень близко. Предположим, мой дорогой, что я отошлю прочь назначенного мне возлюбленного, когда он появится. Предположим, что я не рожу ребенка, я состарюсь, стану старше Левкона, а потом умру. Соединюсь ли я с тобой в твоем более счастливом мире?

- Галатея! - воскликнул он в смятении. - О любимая моя, что за ужасная мысль!

- Более ужасная, чем тебе представляется, - прошептала она, все еще склоняясь очень близко к нему. - Это больше, чем оскорбление закона, это бунт! Все распланировано, все имеет предназначение, и если у меня не будет ребенка, место моей дочери останется незанятым, а потом - места ее детей и их детей, и так далее, вплоть до дня, когда великий план Паракосма будет некому исполнять. Это - гибель и разрушение, но я люблю тебя больше, чем жизнь.

Дэн порывисто обнял ее:

- Нет, Галатея! Нет! Обещай мне! - Она прошептала:

- Я могу обещать - а потом нарушу свое обещание. - Она опустила голову, их губы соприкоснулись, и он ощутил в ее поцелуе благоухание и сладость меда.

- По крайней мере, - выдохнула она - я могу дать тебе имя, милая тень. Филометр! Мера моей любви!

- Имя? - пробормотал Дэн.

Внезапно он нашел решение парадокса Людвига.

- Галатея! - воскликнул он. - Ты помнишь мое имя?

Она молча кивнула, устремив на него печальный взгляд.

- Тогда произнеси его! Произнеси его, милая! Она уставилась на него, но не произнесла ни звука.

- Произнеси же его, Галатея! - отчаянно умолял он. - Мое имя, дорогая, только мое имя!

Губы ее шевельнулись, она побледнела от усилия. Дэн мог бы поклясться, что его имя затрепетало на ее губах, но вместо этого она закричала:

- Я не могу, дорогой! О, не могу! Закон это запрещает!

Рыдая, она бросилась к дому. Дэн побежал следом по выложенной камешками тропинке, но в роще у ручья он обнаружил только Седого Ткача. При виде Дэна тот поднял руку:

- У тебя мало времени, - напомнил он. - Отправляйся и подумай о том, что ты натворил!

- Где Галатея? - задыхаясь, выговорил Дэн.

- Я отослал ее.

Старик загородил вход в дом; еще мгновение - и Дэн ударом кулака отшвырнул бы его с дороги, но тут его осенило. Он быстро оглянулся. За рекой, на краю леса, мелькнул край серебристого одеяния. Дэн повернулся и помчался туда, а Седой Ткач смотрел ему вслед.

- Галатея! - звал Дэн. - Галатея!

Теперь он был над рекой, на лесном берегу, он бежал прямо через скопления деревьев, которые расступались перед ним, точно туман. Тонкие белые хлопья плясали у него перед глазами. Паракосм таял.

Ему казалось, что сквозь этот беспорядочный хаос он видит смутные очертания тела девушки, но тут деревья испарились, а небо потемнело. Он внезапно понял, что больше не стоит посередине дикой прогалины, а его руки вцепились во что-то гладкое и твердое - и это были подлокотники гостиничного стула! И тогда, в последний миг, он увидел ее, Галатею, с искаженным горем лицом, ее наполненные слезами глаза. С отчаянным криком Дэн поднялся и упал навзничь.

Вокруг были стены - стены людвиговой комнаты: он, должно быть, упал со стула. Магические очки лежали перед ним; одна линза разбилась, и из нее вытекала жидкость - уже не прозрачная, как вода, но белая, как молоко.

- Боже! - пробормотал он.

Его охватило горькое чувство утраты. Комната была грязная, отвратительная, хотелось поскорее из нее выбраться. Он машинально взглянул на часы: четыре; должно быть, он просидел тут не меньше пяти часов. И тут он впервые понял, что Людвига здесь нет. Дэн был рад этому.

Добравшись до своей комнаты в отеле, он упал на кровать.

Влюбиться в видение! И еще того хуже: в девушку, которая никогда не существовала! В фантастическую Утопию, которой в буквальном смысле не было НИГДЕ! Галатея! Галатея - статуя Пигмалиона, в которую вдохнула жизнь Венера. Но его Галатея, теплая, милая и живая, должна навеки остаться безжизненной, так как он сам не Пигмалион и не Господь Бог.

Дэн проснулся поздно и несколько мгновений искал глазами фонтан и бассейн Паракосма. Неужели прав был Людвиг, и между реальностью и сном нет разницы?

Он переменил свою измятую одежду и пошел бродить по улицам. Наконец нашел отель Людвига и в ответ на расспросы узнал, что маленький профессор выехал, не оставив адреса.

Ну и что из этого? Ведь Людвиг не может дать Дэну то, что он ищет: живую Галатею. Дэн даже обрадовался, что тот исчез: он возненавидел маленького профессора. Профессора? Гипнотизеры тоже называют себя "профессорами". Он кое-как прожил этот день, а затем, после бессонной ночи, уехал в Чикаго.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});