Цитадель (Тамплиеры - 3) - Октавиан Стампас

- Какие мысли заставляют вас хмуриться, граф, - спросил де Бриссон, что вам здесь так уж не нравится?

- Многое, сударь, многое. Например то, что мы с самого утра не видели ни одной хижины, ни одного землепашца, хотя земли на вид плодородны. Мне не нравится, что именно меня отправили договариваться с этим отцом наемных убийц. Наконец мне не нравится, что мы так шумно возвещаем о своем приближении.

Де Бриссон согласно покачал головой.

- Этот край при всей его живописности как бы пропитан духом мертвецкой. Крестьяне бегут из этих мест. Кому охота иметь в соседях такого человека, как старец Синан.

- Вот именно.

- А что до создаваемого нами шума - мы посольство, и было бы странно, когда бы мы стали прокрадываться к замку Алейк тайно. Мы не шайка ночных грабителей, нам нечего скрывать. Чем-то же мы должны отличаться от фидаинов этого пресловутого старца.

Граф что-то пробурчал, возясь с пряжкой, которой был закреплен на плече его плащ.

- Кроме того, - продолжал говорить ровным голосом барон, - нас обнаружили задолго до въезда в это ущелье. И тайно сопровождают.

- Что?! - граф стал вертеть головой.

- Обратите внимание во-он на тот валун и на растущий рядом куст, не кажется ли вам, что в просвете мы можем различить нечто, весьма напоминающее сарацинский тюрбан?

Граф де Плантар внимательно смотрел в указанном направлении, лицо его постепенно наливалось кровью.

- Клянусь крестными муками Спасителя, там кто-то сидит. И смотрит на нас!

Лошадь графа остановилась. Некоторое время рыжие усы посла топорщились, спадали и снова топорщились. Столпившиеся за его спиной всадники, недоуменно крутили головами и переговаривались. Никто не чувствовал себя в безопасности.

- Думаю, что при желании они легко могли бы покончить с нами, негромко сказал барон.

- Каким образом? - надменно спросил граф, опуская ладонь на рукоять меча.

- Например, завалить камнями. И то, что они этого не делают, свидетельствует о том, что они догадались о том, кто мы такие. Они признают нас посольством и нам ничего не грозит.

- С каждым шагом мне нравится здесь все меньше, а это значит, тем труднее будет договориться со мной этому старику с гор.

Посол рванул свой повод, заставляя коня двинуться вперед и оставшийся путь всадники проехали без остановок.

- О лошадях и слугах позаботятся, а я провожу вас, - на великолепном лингва-франка сказал, приятно улыбающийся, превратившийся в саму услужливость, Сеид-Ага. Приближенный старца Синана, встретил посольство во внутреннем дворе замка.

Крестоносцы мрачно оглядывались. Им не нравилась тишина и безлюдность замка. В том, что он хорошо охраняется, сомнений не было, подъезжая к нему, они отлично рассмотрели воинов в белых тюрбанах и халатах, стоящих вдоль стен. Не может же быть, чтобы они охраняли пустую каменную скорлупу.

- Сюда, прошу вас, сюда, - пятился в полупоклоне Сеид.

Придерживая свой шлем на сгибе закованной в латы руки, стараясь придать своему лицу суровое, непреклонное выражение, граф де Плантар решительно надвигался на слишком услужливого евнуха. Вслед за графом, барон де Бриссон и еще пятеро высокородных рыцарей, входивших в королевское посольство, решительно шагнули на камни ассасинского логовища. Вкупе они представляли собой чрезвычайно внушительное зрелище. Естественная неуклюжесть спешившихся кавалеристов лишь добавляла им внушительности и мощи. Плащи колыхались в такт тяжелым шагам. Перед посольством катилась волна воинственного грохота. Жалкий четырехпалый прислужник Синана торопливо семенил впереди, изредка улыбчиво оглядываясь.

Пройдя по пустынным залам, украшенным ажурными чудесами каменной вязи, прогрохотав по залам с зеркальными каменными полами, посольство оказалось во внутреннем саду замка. Сеид предложил высоким гостям подождать, ибо повелитель еще не закончил свою молитву. Им самим нужно было время, чтобы осознать увиденное. Воюя на востоке, они были наслышаны о чудесах и богатствах, скрывавшихся во дворцах здешних владык.

Но та роскошь, что предстала их глазам только что, была за гранью представимого. Такого количества золота, жемчуга, бирюзы не набралось бы во всех рыцарских замках по их сторону Иордана. Тем справедливее казались им те требования, на исполнении которых они собирались настаивать.

Некоторое время франки тяжело топтались на хрустящем песочке, разглядывая растительные диковины и цветочные чудеса. Особенно их внимание занял небольшой изящный фонтан, напевавший в полной тишине какую-то хихикающую песенку. Почти все подумали о том, откуда здесь на вершине скалы берется столько воды, чтобы кормить его досыта. Стоило обратить взгляд и на многочисленные золотые клетки с носатыми сине-желтыми птицами, висевшие по углам восьмиугольного сада. Они, по очереди, что-то бормотали на своем птичьем наречии. Создавалось ощущение, что они переговариваются, обсуждая странных гостей.

- Нечто подобное я видел в молодости в Андалузии, - сказал Ролан де Борн, пожилой, неразговорчивый эльзасец, состарившийся на войнах с сарацинами.

Один из попугаев громко и очень оскорбительно захохотал. Все железное посольство резко повернулось в его сторону.

- Это всего лишь птица, - раздался высокий голос у них за спиной.

Это был повелитель, Старец Горы Синан. Впрочем, старцем его можно было назвать с большой натяжкой. Вряд ли этому человеку, в белой бедуинской накидке с золотым обручем на голове и застывшим в полуприщуре правым веком, было больше сорока пяти лет. Оцепенение, охватившее небольшое железное воинство, доставило ему удовольствие. Первый бой дипломатического турнира был им явно выигран.

Граф де Плантар тоже это почувствовал и поспешил перейти в контрнаступление. Он сделал несколько внушительных шагов в направлении приветливого хозяина, приложил железный кулак к кольчужной груди в знак рыцарского приветствия, слегка наклонил голову, и подал носителю золотого обруча продолговатый футляр из синопского бархата. В нем содержалось послание иерусалимского короля Бодуэна IV.

Несмотря на то, что граф сделал все по правилам рыцарского этикета и по продуманному заранее плану, акт передачи послания вызвал неудовольствие у остальных членов посольства. Дело в том, что ассасин, выйдя к своим дипломатическим гостям, остался стоять на едва заметной каменной терраске, не спустился на общий песок и, таким образом, оказался несколько возвышен по отношению к королевскому посланию. Граф де Плантар тоже понял это, что выразилось в бурном апоплексическом покраснении и яростном блеске глаз. Про себя он поклялся, что и это, второе унижение, тоже поставит в список долгов этому окривевшему старцу. Чем сильнее он веселится в начале торгов, тем сильнее будет кусать губы, подсчитав выручку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});