Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

Как все получилось, я расскажу позднее…

…Перед отъездом на войну Аркадий Петрович написал заявление в Союз писателей СССР. Оно было в защиту Доры Матвеевны. Гайдар предвидел: погибни он на передовой, тут же найдутся охотники оспорить ее права как жены и наследницы. Здесь он опять оказался прав.

А начиналось заявление в Союз писателей так: «Дорогие товарищи! На тот случай, если бы я был убит…» Заявление пригодилось тоже…

Но самое трагическое предвидение содержалось в повести «Судьба барабанщика». Гайдар опубликовал ее за два года до начала войны. В книге двенадцатилетний Сережа Щербачов вспоминал историю французского мальчика, который добровольцем примкнул к революционному отряду. Но отважного подростка неизвестно почему заподозрили в измене.

Чтобы не быть расстрелянным своими же, мальчику пришлось скрываться. А вокруг отряда начали происходить загадочные вещи. Всякий раз, когда под покровом ночи к отряду пытались незаметно подобраться враги, раздавался сигнал тревоги. С опасностью для жизни это делал оклеветанный мальчик. Но вся слава и почести доставались пьянчуге и трусу Мишо…

Теперь поглядим, насколько прав оказался Гайдар в своих прогнозах.

А. П. Гайдара готовились расстрелять за «Тимура»

Судьба автора «Школы» была драматична при жизни и стала невиданно трагичной после смерти.

Яркая личность Гайдара, его душевная щедрость, храбрость, ни с чем не сравнимое дарование педагога и прозаика вызывали зависть у лиц бесталанных и нравственно убогих. Рядом с Аркадием Петровичем многие осознавали свою ущербность.

Существует мнение, что Гайдар был самый благополучный, обеспеченный, пригретый советской властью писатель. В реальности все обстояло наоборот.

До 1938 года Аркадий Петрович был натуральным бомжом — не имел никакого жилья. Лишь в 1938 году Союз писателей предоставил ему комнату в коммунальной квартире по Большому Казенному переулку, дом 8. Отсюда в июле 1941 года Гайдар ушел на войну.

Восторженные послевоенные статьи о творчестве А. П. Гайдара и кандидатские диссертации о «классике советской детской литературы» заслонили тот факт, что с 1935 года не выходило в свет ни одного произведения Аркадия Петровича (исключением стал рассказ «Чук и Гек»), которое не подвергалось бы преследованиям со стороны критиков, педагогов, партийных деятелей и просто негодяев.

«Взрослый» журнал «Красная новь» в 1935 году опубликовал повесть Гайдара «Военная тайна».

Это было по тем временам необычное произведение. Литераторам директивно рекомендовалось создавать книги о Гражданской войне и грандиозном строительстве. Колоссальным успехом пользовались романы Александра Серафимовича «Железный поток» и Федора Гладкова «Цемент». А Гайдар написал свою вещь о семье. Состояла семья из трех человек: отца по имени Сергей, недавнего командира Красной армии; матери, которую звали Марица, — нашей закордонной разведчицы. И маленького сына — Альки.

Хотя жила семья тихо и скромно, за короткий срок случились две трагедии: при выполнении задания погибла Марица, в пионерском лагере «Артек» от руки уголовника умер Алька. Повесть была пронизана болью за людей, которые в молодом возрасте погибали в борьбе «за светлое царство социализма».

Между тем существовала негласная установка партии и правительства на разрушение семьи: «Дан приказ: ему — на запад, Ей — в другую сторону». Чувства, привязанности, потребность людей в семейном счастье во внимание не принимались. Крестьян посылали строить заводы. Рабочих — создавать колхозы. Интеллигенцию, носительницу знаний, пренебрежительно именовали «прослойкой». Вековые устои разрушались. Население громадной страны «перебалтывалось».

Выходило, что, сочувствуя маленькому Альке, героически погибшей Марице и вмиг осиротевшему Сергею, Гайдар демонстративно выступал против «генеральной линии партии» в области демографии.

В Союзе писателей тут же было организовано двухдневное обсуждение «Военной тайны». Цель — осудить «идейные шатания» автора. Инициатива обсуждения принадлежала критику Вере Васильевне Смирновой, речь о которой впереди. Официальное признание таких «шатаний» могло привести Аркадия Петровича на Соловки.

Когда принятие осуждающей резолюции сорвалось, на страницах журнала «Детская литература» началась дискуссия: «Полезна ли эта книга?» «Обсуждение» продолжалось из номера в номер полгода. Шесть месяцев. Закончилось оно тем, что Аркадий Петрович попал в больницу. Диагноз: «состояние крайнего нервного истощения. Хроническое, стойкое нарушение сна».

Все мы знаем «Голубую чашку». Кто не читал, тот хотя бы видел один из двух фильмов, снятых по этому рассказу. Нам трудно сегодня представить, но когда вышла «Голубая чашка», на страницах журнала «Детская литература» возникла новая дискуссия. Теперь она продолжалась три с половиной года. Сорок два месяца. Итогом стала резолюция: «Такой рассказ не нужен советским детям!»

— Ну и что? — пожмет плечами читатель.

А то, что наркомат просвещения СССР, в котором детской литературой «заведовала» Н. К. Крупская, вдова В. И. Ленина, после сорокадвухмесячной дискуссии запретил дальнейшее печатание рассказа на территории Советского Союза.

При жизни Аркадия Петровича «Голубая чашка» больше не переиздавалась. Рассказ начали включать в сборники произведений Гайдара и выпускать отдельными книжками только после гибели писателя.

…В 1938 году в газете «Пионерская правда» были опубликованы первые главы повести «Судьба барабанщика». Внезапно в редакции раздался звонок: «Печатание прекратить. Набор рассыпать!» Объяснений — никаких.

Над автором, редакцией «Пионерской правды», отделом печати ЦК ВЛКСМ нависла угроза ареста. Десятки людей могли оказаться на соседней Лубянке. Книги Аркадия Гайдара спешно сметали с библиотечных полок. Сам писатель, завидев на улице знакомого, переходил на другую сторону, чтобы не здороваться и не бросать тень на человека. Гайдар был уверен, что за каждым шагом его следят. Домашний телефон у него срезали.

Спасло всех причастных к публикации «Барабанщика» чудо: по давно составленному списку А. П. Гайдар был награжден орденом «Знак Почета». Это был самый малозначительный орден, но списки визировал И. В. Сталин. Награждение автоматически означало: Гайдар арестован не будет и грандиозный судебный процесс не состоится.

В «Пионерке» повесть больше не появилась, но как бы в компенсацию за рассыпанный газетный вариант «Судьба барабанщика» вскоре вышла отдельной книгой в Детиздате.

В 1940 году в той же «Пионерке» были напечатаны первые главы «Тимура и его команды». А спустя несколько дней в Москве появились живые «тимурцы». Они ходили по квартирам, предлагали свои услуги, с готовностью брались за любую работу. Об этом с изумлением писала «Комсомолка».

Снова раздался угрожающе-запретительный окрик. Печатание новой повести опять было прервано. Над Гайдаром, коллективом «Пионерской правды» и работниками ЦК комсомола снова нависла недавняя угроза ареста.

Всех поразила повторяемость сюжета. Повторяемость, которую криминалисты именуют «почерком преступника». Четко выстраивалась последовательность действий: некий человек, причастный к детской литературе, знакомился с очередной рукописью Аркадия Петровича, ждал первой публикации, затем без промедления сигнализировал «куда надо».

Причем, если в 1935 и 1936 годах эти сигналы об «идейных шатаниях» Гайдара носили форму открытых устных или журнальных дискуссий, то в 1938 и 1940 годах аналогичное несогласие с Гайдаром облеклось в форму тайного доноса.

Кто-то относил обличающее послание в так называемую почтовую экспедицию на Лубянке или на Кузнецком Мосту. Адрес экспедиции время от времени менялся. Но доносы там неизменно принимали круглосуточно. Активность внештатных информаторов, которые желали, чтобы их «патриотический» поступок остался неизвестен, возрастала с наступлением темноты.

По трагическому опыту 1930-х годов начальственное осуждение уже опубликованного материала автоматически влекло за собой арест.

Ситуация по поводу запрета «Тимура» обрела такую остроту и такой ежечасно нарастающий драматизм, что ею безотлагательно занялся секретарь ЦК партии Емельян Михайлович Ярославский. Он ведал вопросами идеологии, в частности, антирелигиозной пропагандой.

Однако и Ярославскому стало очевидно: самостоятельно распутать загадочный узел ему не под силу. Против автора «Тимура» и «его пособников» выдвигались обвинения в двух очень серьезных преступлениях:

• в попытке подменить деятельность пионерской организации имени В. И. Ленина «игрой в команды»;

• в намерениях создать подпольное детское движение, лишенное взрослого, тем более партийного руководства.