Господин моих кошмаров - Александра Черчень

Видимо, раньше только высокое начальство, являясь в ад, могло себе позволить тут поржать.

– Мила, – громким шепотом начал Шо.

– Да? – в том же тоне ответила я.

– Мне кажетша, у этих гошпод на наш какие-то планы, – Шо ткнул одной лапкой с маленьким блестящим копытцем в ближайшую к нам делегацию чертей.

Я посмотрела в указанную сторону.

Там стояла четверка плечистых чертей с вилами, навытяжку, как во время парада, а по центру – какой-то особо волосатый дядька с внушительными рогами и свитком в ручищах.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я.

– Трепещи, смертная! – дядька не изволил ответить любезностью на любезность.

– Мамочки… тлепещем! – фальцетом поделился с чертями Шо.

На нас посмотрели недоверчиво.

– Правда-правда! – искренне заверила я.

– Милена Лазарева, мы приветствуем вас в аду, – начал читать по бумажке дядька. – За все прижизненные грехи вы приговариваетесь к вечным мукам! Но, имея уважение к их количеству, нами было принято решение предоставить вам выбор. Сковородочку, костер или, может, котел предпочтете?

У меня отвисла челюсть.

– Че?

Увы, на большее меня, невзирая на журналистское образование, не хватило.

Дядька свернул свиток и почти дружелюбно проговорил:

– Померла ты, че.

– Да не может быть! – не поверила я, в шоке глядя сначала на чертей, а после – на библейскую панораму вокруг. – Я сплю!

– Ну вот во сне и померла.

– А что это за уважение к количеству грехов? – я судорожно пыталась припомнить, чем же так отличилась за недолгую жизнь. – Я ничего такого не делала!

– А вот не надо, – главный черт погрозил мне когтистым пальцем и снова вчитался в свиток. – У тебя тут полный набор!

– Какой еще набор?! Я же не воровала, не убивала, не…

Договорить не успела – рогатый возмущенно перебил:

– Как это не убивала?! Да на твоем счету массовый геноцид! Помнишь золотых рыбок в аквариуме, которых оставила на тебя тетушка Марго? А ее коллекционные орхидеи?

Я потупилась. С рыбками и цветами нехорошо получилось. Тетя Марго уехала на лето и попросила следить за аквариумом и растениями, но мне в то время было четырнадцать, и потому спустя недельку я отыскала множество более интересных и достойных моего внимания вещей. Лето, солнце, речка… Это все гораздо привлекательнее поездки на другой конец города во имя кормления рыбок и полива орхидей. Они такого обращения не выдержали и сдохли. Массово.

– Слушайте, но это же не то!

– А кто сказал, что мы рассматриваем лишь убиение человекоподобных? Все остальное тоже считается!

Я вспомнила уничтоженных на своем веку тараканов и загрустила еще больше.

– А воровство? Не было же такого!

– Все-е-е записано! Было! Вот. Пять лет – банка малинового варенья из холодильника тети Марго и килограмм шоколадных конфет. А также вымазанная на дверь красная помада. Да-а-а, натерпелась от тебя тетушка…

– Да вы издеваетесь, – совсем опешила я. – Тогда у нас все человечество грешники поголовно! Это неправильно!

– Мы не собираемся обсуждать с вами нашу политику, – черт надменно вздернул пятачок к багровым небесам. – Лучше располагайтесь. Вы у нас надолго. Страдать просим со смаком и достоверно, у нас завтра проверка от начальства… Кто-то пожаловался, что в аду нынче не мучения, а курорт.

Черт развернулся и повел рукой, показывая грядущее поле для страдальческой деятельности. Поблизости обнаружились свеженькая сковородочка на горячих углях, столбик с наваленным хворостом и котел, в котором как раз закипела вода.

– Сковородка – последняя модель, – гордо заявил дядька. – «Мучефаль»! С антипригарным покрытием и равномерным распределением жара!

– Слоган фирмы – «Тартар думает о вас»? – съехидничала я, начиная получать от этого цирка удовольствие. – А костер?

– Специально для вас березовые полешки завезли! Чтобы о родине напоминало.

– Какая прелесть! – почти прослезилась я. – А котел?

– Котел-мультиварка! Можно выставлять таймер и температуру! Вода – из озера Байкал!

– Я смотрю, вы заботитесь о своих лучших кадрах, – серьезно кивнула я, подходя поближе.

Дядька приосанился, важно погладил волосатое пузо и спросил:

– Правда нравится?

Я, злорадно усмехнувшись, протянула:

– Правда! Вот те крест!

Черти из караула вытаращились на меня как на пошляка в женском монастыре и нервно стиснули вилы.

– Попрошу не выражаться, – сухо проговорил главный черт. – Вы, как-никак, в аду.

– Я не только выражаться, я еще и знаки неприличные показывать умею! – радостно заверила рогатую общественность.

– Ну вот… К вам со всей черной душой, а вы?!

Черт картинно тряхнул рогами, швырнул мне в лицо свиток и удалился модельной походкой от бедра. Я в некотором шоке смотрела ему вослед.

– Хожя-я-яйка, – с обожанием в голосе протянул доселе молчавший Шо. – Какая же ты великолепная!

– Меня больше интересует, почему тут кошмар такой нетипичный, – прикусила губу я, машинально почесывая глазастика между ушами. – Странно это все… странно.

Над головой сверкнула молния, послышался раскат грома, а потом злой голос на грани процедил:

– В цир-р-рк все превратила. Но ничего…

Что именно «ничего» – уточнить не успела. Земля разверзлась, и я с криком полетела вниз.

Сначала вокруг был колодец, сложенный из человеческих костей, что таращились на меня черепами и червяками, копошащимися в пустых глазницах. А потом настала темнота…

Фаза быстрого сна. Стадия 3

Мрак встретил меня негостеприимно.

В противовес недавней Африке, здесь была Антарктида.

Холодно. Тот самый лютый холод, который мгновенно сковывает, если ты оказываешься в легкой одежде. Замораживает, пробирается под кожу… забирает тепло с каждым выдохом.

Я зябко обхватила руками плечи и огляделась. Лево и право, низ или верх… никакой разницы – везде темнота хоть глаз выколи.

Ощущение полной слепоты – это… ужасно. Страшно было пошевелиться – словно со всех сторон надвигается нечто кошмарное.

– Шо?

Тишина почти болезненно ввинчивалась в уши.

– Шо, где ты?!

Меня медленно, но верно охватывала паника. Почему-то перспектива потерять единственное доброжелательное существо в этом сумасшедшем мире казалась катастрофой.

– Спокойствие, т-т-только спокойствие, – вспомнила заветы «великого» и попыталась прийти в себя.

Так, где я? Видимо, на очередном витке кошмаров от сноходца, и мой ужас – это именно то, чего он добивается.

Я висела в великом ничто и пыталась отрешиться от эмоций. Меня нет… чувств нет…

Я думала. Почему-то приемы в стиле «представьте солнышко, подумайте о прекрасном, постарайтесь воспроизвести самые счастливые моменты своей жизни», рекомендуемые психологами, не просто не работали, а казались на редкость бесполезными.

Зачем, если вокруг все иначе?!

И зачем тратить столько слов, чтобы объяснить, что чувствует человек в таких снах, если достаточно одного слова: страх?

В отдалении вдруг мелькнуло что-то желтое. С меня маслом стекло оцепенение, и, встрепенувшись, я недоверчиво уставилась на далекое пятно.

– Шо?..

Показалось, или оно запрыгало верх-вниз и даже помахало?..

Я кинулась вперед, стараясь вырвать тело из вязкой пелены холода. Это сложно. Сначала надо было заново научиться сгибать заиндевевшие пальцы, после – шевелить кистями и руками. Я действовала быстро. Шипела от пронзавших конечности болезненных мурашек, но все равно не переставала разминать тело, с отчаянной надеждой и страхом вглядываясь в темноту с желтым пятнышком вдалеке. Только бы не пропало! Только бы не пропало!

Рывок вперед. Еще один, и еще.

Оказывается, перемещаться в невесомости безумно сложно и утомительно.

Но я была упрямой! Еще, еще, и еще, и снова!

Пятно временами как будто издевалось: то приближалось, и тогда казалось, что еще несколько усилий – и удастся разглядеть, Шо это или нет, а в следующий миг вдруг вновь становилось невозможно далеким.

До меня быстро дошло, что это очередная уловка господина кошмаров.

Я горько усмехнулась и, запрокинув голову, проговорила:

– Надежда – самая лучшая забава, придуманная, чтобы издеваться над людьми. Не так ли?

Ответа не последовало. Но стало словно еще холоднее, и я, окончательно потеряв интерес ко всему, свернулась клубочком и закрыла глаза.

Холод так быстро растекался по телу, что я уже не могла шевелиться.

Долго… бесконечно долго. Почему-то как раз в этот момент вспомнились слова Шо о том, что время здесь бежит иначе и я могу пробыть тут вечность. А то и вовсе не проснуться…

Вы знаете, что это такое – бесконечно долго находиться наедине с собой? Говорить только с собой. И через какое-то время возненавидеть даже этого единственного собеседника.

Ругаться, мириться, истерически хохотать в пустоте.

Кажется, именно в этот момент я сделала первый маленький шажок к сумасшествию.