Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов» - Владимир Перемолотов

Насколько я знаю, Русский Общевоинский Союз реальная организация, и они с радостью сделают все, чтоб досадить своим «красным» соотечественникам…

Премьер требовательно посмотрел на адмирала. Тот, скосив глаза в окно, что-то быстро подсчитал.

– В этом случае мы уложимся в неделю!

Французская Республика. Париж

Апрель 1929 года

… Со смотровой площадки четырехногого железного монстра, поднятого над Парижем гением великого Эйфеля в память Всемирной выставки, город отчего-то казался спящим. Этого ощущения не исправляли ни огни рекламы, ни мчащиеся по улицам автомобили, ни даже туристы, бродившие вокруг по площадке.

Город словно притворялся веселым, а на самом деле всемирная столица мод и веселья словно позевывала в кулак, устав от легкой жизни, посматривая на гостей, радуясь, что вновь обманула их.

Возможно, это ощущение он испытывал оттого, что видал Париж и в более веселом настроении.

Жизнь становилась все тяжелее. Она брала некогда легкомысленных парижан за горло, заставляя задуматься не о шампанском, а о хлебе насущном.

А уж что говорить о невольных гостях города – русских эмигрантах…

Александр Павлович Кутепов, глава РОВС – Российского Общевоинского Союза, провел рукой в перчатке по пруту металлической решетки, собирая капли влаги. Конец зимы, а тут…

Позади послышался шум подъезжающего лифта. Металлические двери с лязгом раскрылись, выпустив нескольких человек. По их заносчиво-удивленному виду сразу было видно туристов из-за океана. Как ни плохо у них там шли дела, а все-таки кого-то кризис не затронул.

Последним из лифта выскочил человек в цивильном пальто, но в военной фуражке. Увидев Кутепова, остановился и стал дышать, хватая ртом воздух, словно не на лифте поднимался, а пробежал эти сто метров вверх своими ногами. Несколько мгновений он обмахивался ладонью, потом сказал, прерывая фразы глубокими вздохами:

– Здравствуйте, Александр Павлович… Слава богу, нашел я вас… Так и знал, что тут застану.

– Здравствуйте, Николай Владимирович. Что еще случилось?

– Вы срочно нужны в штаб-квартире.

– Зачем?

– Приехали англичане и хотят видеть вас по какому-то важному и секретному делу…

– Неужели настолько секретному, что и вам не сказали?

– Представьте себе…

Он усмехнулся.

– Только и мы не в сенях пальцем деланы. Скорее всего, будут склонять нас к сотрудничеству. Что-то они затевают то ли в Турции, то ли в Греции…

Александр Павлович, прикрыв глаза, припомнил, какой он – Константинополь, так и не ставший Царьградом. Вспомнил летний город в потоках солнечного света, тепло, запах жареной рыбы, свежий запах моря. Открыв глаза, он увидел холодный туман внизу и передернул плечами.

– А ведь хорошо теперь в Турции…

Турецкая Республика. Армянское нагорье

Апрель 1929 года

… Сверху, с высоты в полторы мили Армянское нагорье выглядело не бог весть каким интересным. Под крыльями «Савойи», трехместной летающей лодки, тянулись бело-коричневые горы, изредка прерываемые то горной рекой, то дорогой. За полтора часа эта гамма еще не успела надоесть. Привычные к полетам над то голубым, то свинцово-серым морем, глаза летчиков отдыхали на снегу и камнях. Тоже, конечно, однообразие, но хоть цвет другой. К тому же тут иногда встречались маленькие городки! Хоть и редко встречались, да и проносились под крыльями, не оставляя возможности рассмотреть себя. Но не они сегодня были главной целью.

Сдержав зевок, пилот повернулся назад, к штурману.

– Скоро?

Из-за шума его, конечно, никто не услышал, но тот показал согнутый палец, а другой рукой повертел перед лицом ладонью, явно показывая неопределенность. Понятно. Полчаса. Примерно. Собственно, можно было бы и не спрашивать – горы уже поднимались на горизонте. Погода была – лучше не придумаешь, видимость – сто на сто, и Большой Арарат уже выпирал из общей горной массы острым локтем. Говорят, что где-то там до сих пор лежат останки ковчега Праотца Ноя… Вот уж повезет тому, кто найдет… Деньги, слава…

В переговорном устройстве, перебивая шум кабины, раздался голос летчика-наблюдателя.

– Командир. Смотрите. Нас не за этим посылали?

Под крыльями промелькнули черные извилистые линии окопов, и пилот, толкнув штурвал к приборной доске, направил самолет вниз. Рев мотора стал тише, словно отстал, горизонт качнулся и стал заполнять собой иллюминаторы.

Их заметили.

По снегу забегали темные фигурки. Невооруженным глазом разобрать, кто там бегает, было нельзя, но в бинокль было видно, что одеты они в турецкую военную форму. Потом показались палатки.

– Считать!

Это, конечно, было делом наблюдателя, он сочтет и запишет, но командир и сам не поленился, насчитал двадцать одну. Их заметили…

– Стреляют!

Вспышки снизу говорили, что на их счет там, внизу, не ошибаются. Опознавательных знаков на крыльях, конечно, не было, но любому было ясно, что не могла быть эта летающая лодка турецкой. Заложив вираж, пилот еще ниже прижался к земле и вывел машину из сектора обстрела.

СССР. Москва

Апрель 1929 года

…Менжинский негромко продолжил:

– Наш источник в РОВСе сообщает, что в Париж прибыли эмиссары Британского флота. Речь идет не больше не меньше чем об участии белогвардейских офицерских частей в вооруженных действиях на территории Турецкой Республики…

Сталин подошел к карте, поводил пальцем по территории Турции.

– Это они о секретных протоколах узнали… Наши войска как там?

– Заняли позиции в тридцати километрах от Арарата. Перекрыли дороги.

– То есть все по плану?

– Все по плану, товарищ Сталин.

– А строители?

– На месте…

– Хорошо…

Вождь прошелся от стола к окну, спросил:

– По вашему мнению, товарищ Менжинский, РОВС – это серьёзная организация?

– Да, товарищ Сталин. Реальные враги. Они ведь не пропагандой занимаются…

Менжинскому не нужно было как-то по-особенному напрягать память, чтобы вспомнить дела РОВСа и в СССР, и в Европе… За боевиками Российского Общевоинского Союза тянулся длинный кровавый след. Это сейчас они как-то попритихли, все-таки операция «Синдикат» делает свое дело, а ведь всего несколько лет назад…

В феврале 1926 года покушение на советских дипкурьеров. Теодор Нетте погиб, а Иоганн Мамасталь тяжело ранен… В том же году, в июне в Париже убийство редактора советской газеты «Новая Грузия» Вешапели… 26 сентября – покушение на полномочного представителя ОГПУ в Ленинградском военном округе Станислава Мессинга. Убийца умудрился пробраться в кабинет и несколько раз выстрелить в Станислава, но… промахнулся. В июне 1927 года троица боевиков попыталась в Москве взорвать дом, в котором проживали чекисты, но там все обошлось. А вот в Ленинградском партклубе – нет… Июль – взрыв в бюро пропусков ОГПУ в Москве…

– Англичане знают кому деньги давать…

– А сам Кутепов – значительная фигура?

– Да, товарищ Сталин. Значительная. Бывший командир лейб-гвардии Преображенского полка. Дрался с нами до последнего. Ушел из Крыма вместе с бароном Врангелем… Враг. Матерый вражина.

Сталин коснулся мундштуком трубки щеки.

– Это хорошо, товарищ Менжинский, что вы так наших врагов знаете… Хорошо…

Он вернулся к карте, посмотрел на Арарат, в котором торчал красный флажок.

– Без этого белого генерала британцам сложнее будет поднять эмигрантов на борьбу с нами?

– Думаю, да, товарищ Сталин… Кутепов – это знамя.

– В таком случае незачем нам его в Париже оставлять. У нас там и без него врагов хватает… Как вы полагаете?

Вождь повернулся.

– Согласен, товарищ Сталин. Возможности в Париже у нас есть. Можно похитить генерала хоть завтра.

Сталин сделал протестующий жест рукой.

– Ну, прямо завтра не надо. Пусть они там с англичанами еще немножечко поговорят, посмотрим, до чего договорятся, а вот недельки через две…

СССР. Свердловск

Апрель 1929 года

… То, что с профессором что-то неладно, Федосей почувствовал еще в понедельник.

Тогда он застал его с коробкой конфет в руках. Коробка простая, конфеты, правда, шоколадные – начали такие выпускать последнее время в Москве, на фабрике «Красный Октябрь», вот он и привез в подарок одну для немца. Ульрих Федорович смотрел на изображение Кремля на крышке, словно старался различить что-то скрытно изображенное художником.

Деготь тогда окликнул профессора и тот вроде как очнулся, даже пошутил что-то о Кремле…

А в среду оно и случилось.

Аппаратов теперь при лаборатории числилось четыре, и Малюков с Дегтем обкатывали каждый свой. Дёготь – «Емельяна Пугачёва», а Федосей – «Степана Разина». До собранного позавчера «Пролетария» пока руки не доходили, и он, готовый уже подняться в небо, стоял в лаборатории, дожидаясь пилота.