Чужие проблемы - Галина Павлова

Несколько шагов до санузла были преодолены беспрепятственно. Но, толкнув дверь ванной, я обнаружила, что она заперта. Сердце у меня сжалось. Если к столкновению с представителями флоры в Ритиной квартире я была морально готова, то само наличие фауны было потрясением. Кто это может быть? Вор? Переволновался, вспотел и решил задаром покупаться в ванной?

– Интересно, – раздался глухой и печальный голос из-за двери. – Как самоубийцы не боятся вместе с венами на запястье перерезать себе и сухожилия?

– Наверное, они считают, что им сухожилия больше не потребуются, – автоматически ответила я и перевела дух. Это всего лишь Славик! Мне раньше не приходилось сталкиваться с Ритулиным мужем лицом к лицу, но теперь стало абсолютно ясно, каким образом он каждый раз мирился с моей подругой.

– Ты не Рита, – логично предположил за дверью будущий самоубийца. Печаль волшебно исчезла из его голоса.

– Очень трезвая для самоубийцы мысль. И если вы еще не начали экспериментировать со своими сухожилиями, то позвольте мне сначала взять бутылку для полива цветов, – мне стало смешно. – И оденьтесь, пожалуйста. Голые трупы вызывают у меня тошноту.

– Как хочу, так одеваюсь в собственном доме. Вы-то кто? – раздраженно допытывались из-за двери.

– Сотрудница Риты. И у меня мало времени. Если вы обещаете самостоятельно поливать цветы, то я сейчас же ухожу.

– Подождите!

Через минуту дверь отворилась. Из ванной вывалился невысокий мужчина лет тридцати пяти, с раскрасневшимся от теплой ванны лицом ипохондрика и пивным животиком, который небрежно нависал над поясом махрового банного халата. В руке у него была бутылка с водой. Вот это и есть Ритулино «отвратительное ревнивое животное и проклятый мачо»? Я развеселилась.

– Славик, муж Риты, – коротко представился он. – А куда уехала Рита?

– В отпуск. Более конкретно не могу сказать.

– Надолго?

– Дней на десять. Так что у вас еще есть время прорепетировать сцену. Почитайте классику, посмотрите сериалы. В этот раз неубедительно получилось. Я бы не поверила.

– Вы жестокая, – вздохнул он. – И Ритка тоже. Все вы одинаковые.

– Точно, – я взяла из рук собеседника бутылку. – Это для полива?

– Угу, – Славик перебрался в комнату и неуклюже плюхнулся на диван. Он некоторое время наблюдал за тем, как я неумело поливаю цветы, потом изрек:

– Она мне изменяет. Он был здесь. Сегодня.

– Откуда вы знаете?

– Я слышал, как он ходил по квартире.

Слышал, но не вышел из ванной. Испугался. Я принялась расковыривать сухую землю под пальмой, лопаткой, которая валялась рядом, стараясь сдержать смех. Да вы храбрец, господин мачо!

– А может, это воры были?

– Нет. Ничего не украдено. Я проверил.

Я представила себе, как он прислушивался к шагам, дожидался, пока они затихнут. Потом вылез из ванной, все проверил, а затем снова влез в ванную. Выглядело все неестественно. Если бы это был вор, он не стал бы топать по мягкому ковру так, что можно было бы услышать в закрытой ванной, где плескалась вода. Да и вор, если у него, конечно все нормально с головой, сначала проследит, чтобы в квартире, которую он собирается проведать, никого не было. Скорее всего, Славик слышал шаги соседей с верхнего этажа. Я не стала его разочаровывать, и с удвоенной силой начала глубоко разбивать сухую землю в следующем цветочном горшке.

– А почему вы отозвались на мои шаги? Вдруг это тот человек вернулся?

– Вы думаете, я женские шаги не отличу от мужских?! – уже раздраженно заметил он. – Что вы там ковыряетесь! Испортите Риткин цветок, она вам голову оторвет.

Знакомые речи. Со дня моего собственного развода прошло уже более трех лет, но я до сих пор не выношу, когда мужчина, уютно усевшись на диване, смотрит, как я тружусь, и дает по этому поводу ценные указания. Поэтому, почувствовав, как сквозь мягкую пушистость моего терпения начинают пробиваться ядовитые колючки, сухо заметила:

– Слушайте, не утомляйте меня. Лучше полейте цветы сами. И помните: я больше не приду. Так что за пальму сами будете перед Ритой отчитываться.

Я бросила лопатку в горшок и повернула к выходу. Мой собеседник быстро оценил ситуацию и решил, что ответственность за цветы слишком тяжела для его хрупкого положения в их с Ритой семье.

– Постойте! Не уходите. Я не могу оставаться здесь один, – совершенно другим, напряженно-плаксивым тоном сказал он и вдруг всхлипнул. – Я себя убью.

Почему я должна это слушать? В конце концов, я обещала Ритуле только поливать ее цветы. Нянчить ее мужа в мои обязанности не входило. Но и рисковать было страшновато. Слишком быстро он переходил от раздражительности к слезливому хныканью. Кто знает, на что это существо способно?

– Ладно. Переоденьтесь, – я отвернулась от Славика и торопливо приступила к поливу странного растения, похожего на торчащие из земли позеленевшие женские пальцы. Завтра спрошу у Шуры, как это безобразие называется. Далее по очереди следовала уже знакомая мне тилляндсия эпифитная…

Едва я окончила свое занятие, как за моей спиной послышались неуверенные шаги.

– Я готов, – сообщил мой чемодан без ручки.

– Молодец, – похвалила я, подошла к телефону и начала набирать номер диспетчерской такси.

– Что вы делаете?

– Вызываю такси. Я сдам вас на руки вашей маме. Потом можете себя убивать.

Через час, сдав объект из рук в руки, я добралась домой, где меня ждала бабушка и ужин… Мой сумасшедший вторник, наконец, окончился. Полив цветов оказался делом не только хлопотным, но и дорогостоящим, так как мама Славика жила в другой части города. О таблетках от головной боли в этот вечер я так и не вспомнила.

Среда

Рванув на себя двери офиса, я столкнулась с суровым взглядом шефа. Он сухо приветствовал меня и быстро скрылся в своем кабинете. В нашей комнате меня ожидал поникший Костя. Моя помощница на рабочем месте снова не появилась. Радужная гипотеза о Шурочкиной остроумной выдумке разваливалась. Два прогула – чересчур дорогая цена за шутку над сотрудником. Даже самым противным. А если так, все события вчерашнего дня приобретают совершенно иное звучание. И просьба Владимира Александровича больше не казалась досужим любопытством, а слова Славика о каком-то взломщике – попыткой привлечь к себе несчастному внимание и сочувствие. Все, начиная от внезапного приглашения Шурой Кости, до загадочного ее исчезновения, было абсурдно и нелогично.

Едва дождавшись окончания рабочего дня, я устремилась через темноту, холод и легкую поземку в квартиру Риты.

Квартира встретила меня мощным порывом сквозняка. Я зажгла свет и обнаружила, что створка окна в комнате открыта. Наверное, Славику после ванной вчера было сильно жарко, а я была слишком занята, изображая крутого циника, чтобы это заметить. Закрыть же окно перед уходом он забыл. Проведя быструю рекогносцировку, я с облегчением заметила, что цветы не пострадали от внезапной перемены климата. Однако возле самого окна в одном из горшков грустно поник и скукожился пучок серо-зеленых листьев. Кажется, Тилляндсия Эпифитная! Что же делать? Купить мне его, наверняка, не удастся. А Шура мне свой экземпляр по-хорошему не отдаст. Мигрень, тихо затаившаяся в районе правого виска, воспрянула и начала медленно, но неотвратимо завоевывать вторую половину моей головы, а где-то в груди, зрело возмущение несправедливой судьбой, которая заставляла тратить драгоценное время на чужие проблемы. Когда жалость к себе стала почти невыносимой, я решилась. Останки Тилляндсии эпифитной отправились ко мне в сумку. После того, как Шурочка появится на рабочем месте, у нее будет достаточно проблем, кроме исчезнувших зеленых насаждений на окошке. Задача наполовину разрешена, оставалось только полить цветы и возвращаться домой.

Мне оставалось сделать только несколько шагов в необходимом направлении, как раздался звонок в дверь. Славик! Я почти обрадовалась. Все мое накопившееся за день раздражение требовало выхода. И Муж моей подруги идеально подходил на роль мальчика для бития. Решительным шагом я направилась к двери и рывком отворила ее.

Неделя неожиданностей продолжалась. У входа стоял незнакомый молодой человек, лет двадцати семи. Одет он был несколько легко для нашей погоды в голубые джинсы, демисезонную спортивную куртку и легкую лыжную шапочку, вокруг шеи обмотан тонкий шарф. Лицо его было красным от ветра, в руках небольшая дорожная сумка.

– Здравствуй, Рита! Наконец-то, ты вернулась, – немного застенчиво улыбнулся он, постукивая зубами от холода, и попытался проникнуть сквозь меня в теплую комнату. Я автоматически отступила и пропустила его внутрь. Иначе он мог просто умереть от холода прямо на лестничной клетке.

– Я звонил тебе целый день, но тебя не было. Мне некуда было деться, и я совершенно замерз.

Он произносил слова с легким прибалтийским акцентом и обращался ко мне искренне и дружелюбно, как к старой знакомой, что для меня было абсолютно необъяснимо. Пока я пыталась собраться с мыслями, незнакомец успел снять с себя куртку, шапочку… и оказался альбиносом. Нет, глаза у него были не розовые, а светло-серые, но вся остальная растительность на лице: ресницы, брови, волосы – цвета первого снега. В довершение всего, эта снежная поросль на его голове мелко по-негритянски курчавилась. На меня это почему-то произвело настолько сильное впечатление, что на некоторое время я потеряла не только дар речи, но и возможность двигаться. Просто стояла перед ним и изображала какой-то природный сталагмит в Риткиной пещере чудес. Пришельца, впрочем, моя каталептическая неподвижность совершенно не смутила. Он деловито прошел в комнату и сел на диван.