"Сезам, откройся!" - Виталий Павлов

Осуждая английские спецслужбы за то, что они допустили такие вопиющие провалы, как многолетняя деятельность К. Филби и его разведывательной группы, безнаказанная работа советского разведчика Д. Блейка и ряда агентов, в первую очередь Прайма, раскрывавшего суперсекреты службы дешифровки в течение 14 лет, ЦРУ и ФБР стыдливо умалчивают о не менее значительных успехах внешней разведки на территории США, таких блестящих разведывательных эпопеях, как успешная семнадцатилетняя деятельность группы Уокера, не только передавшей все, что имелось на вооружении секретной связи в американских военно-морских силах, но и обеспечивших советские дешифровальные службы знанием перспектив развития американских концепций в этой области на многие годы вперед. Что касается ущерба, нанесенного системе секретности союзников агентом Праймом, то куда больший ущерб в этом отношении нанесли бывшие сотрудники американского АНБ Пелтон, Мартин и Митчел, Ли и Бойс, Гамильтон, а также Джек Данлон, сумевшие за короткий срок снабдить советскую внешнюю разведку огромным количеством ценнейших материалов АНБ.

Что касается деятельности ЦРУ, то советские спецслужбы получили бесценную помощь от бывшего сотрудника этой службы Ховарда, позволившего надолго вывести из строя московскую резидентуру ЦРУ и разоблачить ряд ее важных агентов в нашей стране.

В этом аспекте разоблачение непомерно самонадеянного образа ЦРУ и ФБР завершает последнее, ставшее известным этим службам дело Эймсов.

В связи с этим агентом советской внешней разведки, высокопоставленным «кротом» в ЦРУ, представляется интересным и весьма уместным вспомнить о руководителе контрразведывательной службы в ЦРУ Джеймса Д. Энглтона, который все свои двадцать лет руководства службой безопасности посвятил безуспешным поискам «крота» как раз масштаба Эймса.

О том, что принесла эта «охота за кротом» как американским, так и другим западным спецслужбам, я еще буду иметь возможность высказаться подробнее.

В своих воспоминаниях о полувековой работе во внешней разведке, написанных до событий 1991 года, я тщательно избегал придавать гласности какие-либо факты или разведывательные операции, которые строго охранялись жесткими рамками «безгласности» того времени в отношении всего, что касалось КГБ (Павлов В. Г. Операция «Снег». М.: Гея, 1996). Эти рамки определялись не столько принципом не разглашать и не писать о том, что Западу не стало известно из наших провалов либо со слов изменников и предателей, сколько требованием скрывать за плотным занавесом секретности любые события и факты, касающиеся деятельности КГБ. Думаю, что чиновники от спецслужб исходили при этом из простого соображения: чем меньше говорить и показывать то, чем занимается Комитет госбезопасности и его отдельные службы, тем больше будут уважать это ведомство.

Именно этой трусливой политике мы и обязаны возникшему в глазах нашего общества образу КГБ — страшного монстра, продолжающего творить прежние ежовско-бериевские беззаконие и произвол.

Теперь обстановка в нашем обществе кардинально изменилась. Многие «страшные» запреты пали, общественность требует раскрыть тайны КГБ. К тому же внешняя разведка выделилась в самостоятельную службу и стала сама определять, что можно и даже должно говорить о своей деятельности нашему народу.

В этих новых условиях я мог бы, кстати, во славу внешней разведки, поведать о тех прошлых делах, в которых мне довелось лично участвовать либо иметь к ним самое непосредственное отношение.

Кое-что удалось дополнить публикацией воспоминаний о Польше, написанных уже в 1994 году, правда, не столько о работе внешней разведки, которую я представлял при польских спецслужбах, сколько о польских партийных и государственных деятелях в кризисные 1973–1984 годы (Павлов В. Г. Я был резидентом КГБ в Польше. Варшава, 1994).

Я рассказал о наблюдениях, сделанных глазами разведчика, располагавшего всей полнотой знания не только о гласной деятельности этих польских руководителей, но и об их закулисных поступках и интригах, о происходившей напряженной борьбе за власть в этой стране.

В своих воспоминаниях я стремился показать в основном свою личную работу по получению актуальной информации о положении в стране в сложное кризисное время. При этом я избегал затрагивать содержание деятельности руководимого мною представительства КГБ СССР при МВД ПНР, потому что это невольно повлекло бы необходимость показать роль и участие руководителей и оперативных сотрудников МВД ПНР в совместных операциях с соответствующей оценкой их позиции в сотрудничестве с КГБ СССР. Учитывая сложившуюся к тому времени ситуацию в польских спецслужбах и в целом по стране, это создало бы возможные неприятные последствия для их положения.

Сейчас я чувствую необходимость восполнить в известной мере этот пробел, но по-прежнему по тем же соображениям считаю себя не вправе касаться всего объема взаимодействия и сотрудничества наших специальных служб (КГБ и МВД СССР) с польскими, координацией которых я занимался почти 12 лет.

Кроме того, мое одностороннее оглашение оценок действий и мнений моих бывших польских коллег считаю неэтичным, тем более что они лишены возможности поправить меня в случае ошибочных интерпретаций их позиций. Учитываю я и то бесспорное обстоятельство, что значительная доля профессиональной деятельности польских спецслужб в те горячие времена как раз и направлялась против политической оппозиции, то есть против многих сегодняшних руководителей Польши. Уже одно это удерживает меня от конкретизации в личностном плане всего нашего сотрудничества с поляками.

Поэтому я ограничиваю свои воспоминания весьма узкой, специфичной, одной из самых закрытых, до сих пор малоизвестной областью разведывательной деятельности, в совместном осуществлении которой силами советских и польских специальных служб мне довелось участвовать. Речь идет об операциях тайного физического проникновения в иностранные объекты с целью извлечения из них важнейшей разведывательной информации и материалов, в первую очередь, шифров и других средств, засекречивающих линии коммуникаций.

Поскольку объектами, представлявшими наибольший интерес для нашей внешней разведки, являлись различные внешнеполитические представительства: посольства, консульства, торгпредства и организации, используемые иностранными разведками в качестве прикрытий (Павлов В. Г. Операция «Снег». М. 1996), операции ТФП в них были чрезвычайно сложными и крайне рискованными. В случае провала, срыва и обнаружения попытки ТФП такая деятельность была чревата серьезными последствиями, возможными дипломатическими осложнениями и громким политическим скандалом. В то же время операции ТФП не являются какимто уникальным видом разведывательной деятельности, присущим только нашей службе. Нет, этими операциями издавна занимаются все разведки мира. Но при этом в литературе на разведывательные темы трудно найти об этом более или менее обстоятельные сообщения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});