Триединый - Генсо-но Ками

Эзерин.

Испытующе взглянув на посетителя, официант поклонился и ушел.

Спустя минут пять Ардисс получил свой заказ. Кинув официанту мелкую монету, взял высокий теплый бокал и понюхал плескавшуюся внутри мутную жидкость. Поморщившись, поднес край бокала к губам, но пить не стал.

Некоторое время он сидел с бокалом в руке, разглядывая фланирующих по площади людей. По периметру открытого пространства горели разноцветные фонарики, но их света было недостаточно, чтобы разогнать сумерки. Поэтому уже в нескольких шагах лица прохожих рассмотреть не удавалось.

Откуда-то сбоку вынырнула грузная фигура. Мужчина, облаченный в светлый пиджак и такую же шляпу, нес в руке кружку с пивом. Когда он уселся возле столика Ардисса, стул под ним жалобно заскрипел.

— Вы зря не нозите шляпы, заэр, — незнакомец явно не был островитянином, но растягивал слова и произносил звук «с» так же, как туземцы. — Золнце здезь опазно.

— Вы правы, — Эзерин выглядел расслабленным, но при этом сосредоточенно смотрел на неожиданного собеседника. — По счастью, сейчас ночь.

— Ночью тоже бывает незпокойно.

— Надеюсь, духи островов защитят гостя от всевозможных бед.

— Ардиз? — понизив голос, уточнил незнакомец.

— А вы, должно быть, Солей?

— Зовите меня Алакаи. Принезли?

Вместо ответа Эзерин положил на краешек стола прямоугольный сверток. Алакаи тут же накрыл его своей шляпой. Подняв кружку, крикнул:

— Налей мне еще пива, лентяй!

К столику подскочил официант, неся в руках большую бутыль без этикетки. Зажурчала струя, кружка Алакаи наполнилась.

— И протри здол, у меня руки прилипают, — скомандовал толстяк, поднимая шляпу.

Официант тут же уронил на ее место салфетку, без особого усердия повозил по столешнице и ушел. Эзерин обратил внимание, что сверток исчез.

Некоторое время мужчины сидели молча. Алакаи пил пиво, Ардисс поставив бокал на стол, просто ждал.

Наконец, мимо них прошел официант, направляясь к посетителям, расположившимся в отдалении. Поймав взгляд Алакаи, он едва заметно кивнул.

Толстяк шумно допил пиво. Встал, поклонился Эзерину.

— Выходите на раззвете на берег реки возле гозтиницы. Не забудьте озтаток платы, — шепнул он, надел шляпу и исчез в темноте.

Ардисс посидел еще четверть часа, поднялся, неторопливо пересек площадь и отправился назад в «Тапалоа».

* * *

Небо на востоке едва осветилось, но семья Ардисс уже стояла на берегу. Раздался тихий плеск весел, и в глинистую отмель уткнулась длинная, узкая лодка. Один из трех гребцов спрыгнул в воду, достигавшую в этом месте щиколоток. Он подал руку, помогая матери Виктора забраться в неустойчивую посудину. Когда женщина уселась, потянулся к самому Виктору. Подросток, не обращая внимания на жест, стоял, глядя в одну точку под ногами.

— Я сам, — сказал туземцу Эзерин.

Подхватив сына, он ступил в воду, не обращая внимания на прохладную грязную жижу, тут же наполнившую туфли. Поставив Виктора на дно лодки, отец заботливо придерживал его, покуда другой гребец не усадил мальчика на лавку. Только после этого Эзерин забрался в лодку сам.

Всем телом навалившись на загнутый вверх форштевень, первый гребец столкнул посудину с отмели и в последний момент ловко запрыгнул внутрь. Безо всякой команды, три весла одновременно погрузились в воду, и лодка почти бесшумно заскользила по мутной темной глади.

Где-то через час, когда солнце золотом зажгло далекий горизонт, лодка миновала устье реки и вышла в океан. Гребцы ускорились: весла чаще и резче опускались в зеленоватую воду, заставляя похожее на длинный нож суденышко разрезать накатывающие волны.

Вскоре лодка подплыла к халау — небольшому паруснику, из тех, что строили коренные островитяне. По виду кораблик напоминал лодку, на которой плыли Ардиссы, только длиннее и шире. Вдобавок на нем торчала похожая на рогатку мачта, а с одного бока размещался длинный балансир.

С помощью гребцов перебравшись на борт халау, супруги Ардисс с подозрением уставились на мореходов, чьи лица скрывали маски. Их сын, Виктор, все так же безучастно глядел перед собой, точно не видя ни людей, ни лодок, ни бескрайней водной глади.

— Мы завязывать ваша глаза, — безапелляционно заявил один из моряков.

Эзерин переглянулся с супругой и кивнул:

— Хорошо.

Ловко передвигаясь по качающейся посудине, абориген затянул широкие повязки на глазах пришельцев.

— Долго нам плыть? — поинтересовался Эзерин.

— К ночи быть у хале-капу, — отрывисто бросил островитянин.

Старший Ардисс кивнул: он знал, что «хале-капу» — это святилище. Именно там проводили ритуалы меа-хопу-ухане — ловцы духов, покуда их магию не запретили прибывшие на архипелаг Рейгардо белокожие чужеземцы. С тех пор минуло больше сотни лет. Почти все святилища были разрушены, а последние ловцы духов скрывались, будто преступники. Впрочем, в глазах закона они таковыми и являлись. А все, связанное с практиками меа-хопу-ухане, каралось смертью. Исключений не делали даже для тех, кто обращался к ловцам. И если представители властей сейчас перехватили бы халау, то, скорее всего, экипаж и супругов Ардисс ждала бы виселица. Зная это, Эзерин тщательно подготовился к путешествию. И не протестовал против предосторожностей островитян, до конца не доверявших ему.

* * *

Абориген сдержал обещание: с первыми звездами парусник причалил у небольшого, дикого на вид островка. Мореходы вытащили халау на песчаный берег и спрятали в зарослях. После два человека тщательно уничтожили все следы на белом песке.

Супругов Ардисс вместе с сыном провели куда-то вглубь острова. Когда с них сняли повязки, муж с женой обнаружили, что находятся в какой-то пещере. Виктор, их сын, как и до того, не выказывал никакого интереса к происходящему.

По освещенным редкими факелами коридорам гостей проводили то ли под землю, то ли внутрь горы. У входа в зал им преградил путь высокий вооруженный островитянин.

— Плата, — жестко сказал он.

Эзерин Ардисс молча снял с плеча холщовую сумку и протянул стражу. Тот заглянул в нее, вытащил прямоугольный сверток. Полоснув плотную коричневую бумагу изогнутым ножом, уставился на небольшой золотой слиток. Кивнув, бросил его обратно, подхватил сумку и жестом показал, что посетители могут войти.

Изначально пещера была природной, но позднее над ней явно потрудились люди. Руки неизвестных каменотесов