Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя

И в музыкальном, и в лирическом смысле он остановился в начале восьмидесятых. Бывшие друзья взрослели, шли дальше, а Свин оставался трудным подростком, плюющим, а то и блюющим в лицо нового мира. Постепенно все это стало скучно. И грустно. Несмотря на три состава – «АУ», «Аркестр АУ» и «Шестьсот» – Свин стал своей тенью. С перестройкой и гласностью пришли лихие девяностые – все запреты слетели и Свиновская асоциальность, алкопротест, ненависть к ментам и буржуям стали вызывать скорее жалость, чем восторг. Свободы, с которой раньше ассоциировалось его творчество, вокруг стало столько, что хоть жопой ешь. Времена, когда можно было выскочить на сцену без штанов, плюнуть в камеру, крикнуть «Москвичи – хуй дрочи» и этим взять зал, прошли, на сцене уже столпились молодые, злые, талантливые, техничные панк-музыканты, им было, что сказать, надо было соответствовать, учиться, работать – да, да, не царское же это дело… Публика Свина из передовой постепенно становилась все маргинальней и маргинальней. В середине 90-х Свин все чаще выступал перед фанатами «Зенита» на их сборищах.

«Я парень вредный, я не помру!». Времена безбашенных тусовок прошли. На этот раз можно сказать, к счастью. Рядом со Свином появилась Ольга – верная подруга, она же директор группы, она же мать его дочери, которая родилась за две недели до его смерти – нелепой, до безобразия. В 38 лет Свин умер от перитонита. Живот все-таки его подвел. Хотя семья винит врачей. На похоронах в крематории друзья устроили драку прямо у гроба. Все ждали, что наш Уленшпигель вылезет из-под крышки, разнимет дерущихся и нальет всем пива, но гроб под адскую музыку крематория провалился в горящую преисподнюю…

Из всех историй про Свина я больше всего люблю эту. «АУ» долго не принимали в рок-клуб, потому что их хулиганские тексты невозможно было залитовать. В 87-м, когда все запреты вроде бы сняли, Свин все равно остался в черных списках, и его старый товарищ Панкер-Монозуб очень переживал по этому поводу. Он был одним из организаторов ежегодного фестиваля ленинградского рок-клуба во Дворце Молодежи и буквально поручился за Свина перед президентом рок-клуба Николаем Михайловым. «А вдруг он чего выкинет?» – беспокоился Михайлов. «Да ничего он не выкинет – он же разумный», – успокаивал его и себя Панкер. И вот идут Панкер с Михайловым по коридорам Дворца молодежи, там, где гримерки музыкантские расположены, и чуют их чуткие носы, что как-то изрядно там пованивает. Наверное, какие-то музыканты-придурки толчок забили. Ай-ай-ай, непорядок! И приводят их носы аккурат в гримерку «АУ», где музыканты свиновские – Ослик и Титя – отдыхают перед концертом, пиво из бутылок вкушают. Посреди гримерки ведро стоит и вонь страшная от него идет.

– Это что еще такое? – спрашивает ошарашенный Михайлов.

– Что? А, это-то? Это дерьмо. Полное ведро. – Гордо отвечает Титя. – Поставим его на сцену и включим вентилятор, чтобы запах в зал пер. Правда, здорово Андрюша придумал?

Михайлов хватается за голову. А Панкер в ужасе орет:

– Где этот, блядь, Андрюша?

– Понятно где, – говорит Ослик. – За вентилятором пошел.

Вентилятор Панкер в коридоре после непродолжительной борьбы у Свина отобрал. Зная Андрея с младых когтей, он прекрасно понимал, что в зрителей в тот день полетели бы не только миазмы. Так что больше Панкер за Свина перед организаторами никогда не вписывался. А я на том концерте был. Хороший был концерт – даже без вентилятора. И Свин отлично выступил. «Горбачев могучий разгоняет тучи, ну а я дождя, дождя хочу!»

Такой вот он был Свин, грустный клоун, жизнь свою пропил, спел ее как быструю панк-песню, на одном дыхании – весело, грязно, шумно. Жаль ужасно, что и наполовину он не раскрыл нам своих талантов.

Ленппанк

Самоискоренение – вот суть прогресса, самоискоренение – возможность погреться!

В начале 80-х у Свиньи и его «АУ» появляются последователи и реальные конкуренты. И хотя Андрей Панов так и останется в истории как первый панк в СССР, яркая (хоть и короткая) деятельность и весомый вклад в панк-движение Алекса Оголтелого, Рикошета и Бегемота заслуживают не меньшего внимания.

Все в том же спальном районе Купчино была школа, где доучивались в старших классах всяческие лоботрясы (и лоботряски), которых не вынесли в других школах. Смутьяны, лентяи, психопаты, творческие личности, склонные к депрессии – самые настоящие кандидаты в панки, сливались там в один плавильный котел. Там и встретились Бегемот, в то время еще Федор Лавров, талантливый музыкант и художник (еще бы нет с тремя поколениями художников в роду), и Рикошет, Саша Аксёнов, сын главного режиссера Театра комедии на Невском проспекте. Федя не нашел общего языка с одноклассниками и учителями в приличной школе с итальянским языком и в 13 лет объявил маме, что он панк, а Саша был отпетым двоечником и хулиганом (и уже тусовался с такими же обалдуями в «плохой» квартирке Свиньи на проспекте Космонавтов), которого из школы не выгоняли только из уважения к папе. Выглядел Саша соответствующе – длинный, сутулый, мосластый, на узком лошадином лице огромный нос, злые глаза и оттопыренная нижняя губа – типичная карикатура на хулигана в «Крокодиле». Драчуна и лентяя Аксёнова оставили на второй год в девятом классе, где он и встретился с Лавровым, раздался (беззвучный) взрыв, и мы с вами в результате этой встречи получили аж четыре панк-группы: «Резиновый Рикошет», «Отдел Самоискоренения», «Народное Ополчение» и «Объект Насмешек». Да чего уж там, и «Бригадного Подряда» тоже не было бы без этой исторической встречи.

Парни сразу подружились, а как иначе, если Федя вдруг понял, что в городе кроме него есть еще панки и некоторые даже играют свою музыку. Саша дал ему послушать кассеты со Stranglers и Police от самого Свина. Мало того, Свин, оказывается, дал Саше кличку Резиновый Рикошет, как же тут было не собрать группу со скромным названием «Резиновый Рикошет»? Тем более, что экзальтированная мама Феди полностью разделяла любые увлечения сына музыкой (лишь бы он не виделся со своим папашей-художником) и разрешила ему устроить в его одиннадцатиметровой комнате студию: грошовый аппарат, барабанная установка с заклеенной бочкой и погнутым хай-хэтом, электроорган, пианино и монофонический магнитофон «Нота». Там и был записан первый и последний альбом «Резинового Рикошета», после которого кличка Саши сократилась до второго слова (а позже для друзей он станет просто Рики). Лавров, например, свою кличку «Кот Бегемот» придумал себе сам, не дожидаясь благословения старших товарищей. Хотя в панки его все равно посвятил Свин в квартирке на канале Грибоедова: чинно, благородно,