Комендесса Баянова - Дмитрий Спиридонов

кухне с душем не отдежурил!

– Двести десятая, Козырев? – Северина помнит всех дежурных на месяц вперёд.

– Он самый.

По лестнице Северина поднимается неторопливо, плавно, как набирающий разбег носорог. В тесноватом свитере дышат и возмущаются округлые телеса. Лайкровые лосины бегут по ногам, словно внутри бёдер плещется фантомный чёрный шторм, пронизанный электрическими разрядами. Стонет спандекс на ягодицах, тихо тарахтит между трущихся ног: хруп-хруп. В далёкой глуби между титанических ляжек словно зажата конфетка-подушечка: выпирает нежная женская выпуклость. Сзади чётко проступает сквозь лайкру подробный чертёж трусиков Баяновой: узкий конвертик, до отказа набитый духовитым женским телом.

Дойдя до двести десятой комнаты, Северина Марковна нежно дубасит кулаком в дверь и оповещает всю Канатчикову дачу:

– Миша Козырев! Выдь-ка к ожидающей тебя даме, милое солнышко! Ты на этое дежурство забить решил, что ли?

За дверью слышится слабое шевеление.

– Северина Марковна! – вяло протестует ленивый и хитрый Козырев. – Это же атавизм – дежурство по сортиру! В цивилизованном мире и других общагах давно так не делается!

– Зайчик, мне по фиг твой цивилизованный мир! – говорит Северина. – Я не буду читать тебе морали, но когда детки сами убираются в ванной, они потом меньше в ней гадят. Проверено клиническими испытаниями. Не хочешь мыть – закинь мне на карту три тысчонки, я вызову нам клининговую компанию. Вот этие… «Мастер Блеск» в городе неплохо моет…

– Три косаря? – притворно ахает Козырев. – Откуда у студента такие бабки, Северина Марковна? Отродясь в руках столько не держал.

– Не держал? А с кейсом пива я не тебя в субботу видела?

– Мы же не в общаге пили, Северина Марковна! – слегка пугается Мишка. – Суббота – законный выходной, банно-стаканный.

– Если бы ты принёс пивас в общагу, тебя бы тут уже не было, Козырев. А теперь марш на влажную уборку! Нюховые качества утратил, Миша? Не мучувай старую женщину, а не то согрешу!

– Да, отшлёпайте меня, Северина Марковна! – томно ёрничает Миша. Но Северина уже проходит дальше – никуда Козырев не денется, поворчит и вымоет, филон чёртов. С комендессой ссориться нельзя.

Бардака в своих владениях Северина терпеть не может – он «мучувает» её до глубины души. В «женских же мучениях» комендесса страшна как пророк Илия, об этом знают все, и её побаиваются даже двадцатипятилетние лоси-заочники. Младшекурсников обижать не даёт, «дедовщины» не выносит. Своё общежитие политехнического колледжа Северина именует Канатчиковой дачей, намекая, что здесь творится перманентный сумасшедший дом. Манит сдобным пальцем отирающегося со смартфоном Лёху Молочковского:

– И что у нас тут делает этая прелесть? Иди ко мне. Почему не на занятиях, цыган?

– Первой пары сегодня нет, Северина Марковна!

– Не гони мне, Лёша. Ваши Хохлов с Янтуровым на уроки вовремя ушли! Я их на вахте видела.

– Дак они со второй подгруппы, а я с первой. У нас Нина Алексеевна на семинар уехала.

Северина Марковна вмиг оценивает искренность студента по признакам, известным только ей, и, видимо, приходит к выводу, что первокурсник не врёт.

– Ладно, проверю. Кстати, со здоровьем у тебя как, дружок мой?

– Да ничо-о-о, – осторожно тянет Лёха. – А чо?

– Нужен ты мне как мушшчина, мил-друг. Вот чо. Пошли-ка в мой будуар.

Первокурсник Лёха сомнамбулой плетётся за Севериной, взирая на крепкий крейсерский зад в чёрной микроплёнке тугих лосин, на сладкий зигзаг проступающих трусиков, на мелированный затылок, на пышущие жаром и прелестью плечи комендессы.

По пути у него в мозгу проносится рой мыслей: зачем Северина его к себе зазывает, да ещё подмигивает, да задом своим обтянутым водит как турецкая наложница? Почти все ушли на занятия, общежитие и коридоры пусты. Неужели совращает, глаз на него положила? А вдруг и правда?… Старшаки говорят – у Баяновой прозвище БДСМ! Зря, небось, не скажут.

С Лёхой на прицепе комендесса входит в её каптёрку, где в соседнем закутке дремлет её ложе – предмет мечтаний многих парней-студентов. Северина Марковна знает силу своего грозного обаяния и беззастенчиво ею пользуется. Интересно, что там у неё под кроватью? Любовные письма со всех комнат? Наручники и плети? Кандалы и кляпы? Кто знает?

Развернув свой бюст как аккордеонные меха, Баянова оценивающе смотрит на Лёху, потом кивает на тумбочку:

– Будь мушшчиной, челик? Снеси, пожалста, этую мебель к двести шестнадцатой комнате и оставь у дверей? У девчонок там тумбочки не хватает.

– А-а-а… – сбивчиво откликается Лёха. – Конечно, Северина Марковна. Спасибо за оказанное высокое доверие. Но смогу ли я? Достоин ли?

– Сможь! – ласково гудит Северина. – Считай это частью любовной игры. Да стукни там по дороге в двести первую, скажи Гришке Лобунцову, пусть сюда подойдёт, он мне тоже нужен.

– Как мужчина нужен? – Лёха прижимает к себе тумбочку, словно самовар без ручек. Если представить, что обнимаешь сдобный стан комендессы, то можно тащить «этую мебель» не только на второй этаж, но и гораздо выше.

– Естественно, сын мой, – Северина гладит руками бескрайний бюст, поправляет что-то там в недрах невидимого лифчика. Будто невзначай добавляет. – Кстати, как вам живётся, Лёша? На молодых по ночам не буреют? Про четвёртый курс я не говорю – те уже спокойные, к диплому готовятся, им бузить незачем. А вот третий… есть там проблемные личности, которым подвиг братьев Мухляновых спать не даёт.

– Что вы, что вы! – протестует Молочковский. Бедный малый вообразил, будто соблазнительная комендесса вербует его в стукачи. – Со всеми старшаками нормально живём, образцовое у вас общежитие! Никто и пальцем не трогает.

– Но наш почтовый ящик «ВКонтакте» ты знаешь? Он анонимный, напоминаю.

– Знаю ваш ящик. Чуть что – скину инфу сразу! – салага Молочковский мечтает поскорее убраться из апартаментов Северины, от её искушающего взгляда и томных сверкающих лосин.

– Давай не спи, – разрешает комендесса Баянова. – Тащи этую мумбу-тумбу и покличь Лобунцова.

В течение дня все, кто есть в общаге, поневоле вовлечены в благоустройство и бурную деятельность под управлением Северины Марковны. Только что на улице она указывала дворнику, куда складировать палую листву, а вот её неутомимый зад уже опять возносится вверх по лестнице, конвоируя слесаря Затухаева, несущего стремянку. Вот комендесса учиняет кастелянше Ларке разнос за неразбериху с бельём, а вот уже руководит разгрузкой продуктов в буфет и заодно уносит себе в каптёрку контейнер с рассольником. На второе предлагается гуляш с пюре, но Северина Марковна целомудренно берёт паровую рыбную котлетку: наказание самой себе за утренний тортик.

– Норд-фройляйн, норд-фройляйн,

Спать лентяям не давайн!

Норд-фройляйн, норд-фройляйн,

Планов куча у тебяйн.

                ***

Вместо послеобеденного сна Северина накидывает куртку и уходит в салон «на брови». Попутно