Еврейский взгляд на русский вопрос - Авигдор Эскин

На практике иврит можно было изучать в трех вузах, откуда выходили работники МИДа, разведки, аналитики, дикторы и переводчики. Никаких учебников и книг не печатали с двадцатых годов. Даже текстов речей Брежнева на иврите не существовало.

Уже в семидесятые годы любой человек в СССР мог преподавать любой язык частным образом. Он должен был задекларировать властям факт частного преподавания и платить налоги. Никаких документов о специальном образовании не требовали. А вот учителей иврита просто не регистрировали.

Такого рода юридические зацепки помогали нам доказывать, что иврит был под запретом в СССР. Кампания вокруг запрета на язык, которую мы вели тогда на Западе, имела отголоски в Союзе, и так пробуждалось у новых людей желание узнать больше о собственных корнях. Следствием такого поиска в те времена всегда становилось стремление к репатриации в Израиль.

Можно сказать, что нам важен был тогда не столько результат, сколько сам процесс. Неуклюжая реакция советских властей была залогом нашего успеха. Они не могли удержаться от преследований и репрессий, но не решились отпугнуть жестокими преследованиями сталинского масштаба, а только нанесли несколько точечных ударов, привлекающих внимание и без того скептически настроенной еврейской молодежи. Один из ветеранов движения так комментировал мне тактику противодействия со стороны властей: «Самые большие сионисты сидят в Политбюро. Вот разрешили бы они частное преподавание иврита, и пару тысяч людей начали бы посещать эти кружки. А они сами превратили это в международную проблему».

Притеснения на почве желания знать родной язык были беспрецедентным видом дискриминации и в СССР и в мире. Пропаганда против запрета приводила в действе механизм еврейского самосознания у наших ассимилированных соплеменников. Так, в начале восьмидесятых помимо традиционного лозунга «Let my people go» появился новый – «Let my people know!»

Возвращаясь к тем временам, мы можем ясно и четко сформулировать все основные требования еврейских активистов в СССР и Государства Израиль к Москве:

1. Свобода репатриации в Израиль.

2. Свобода изучения языка иврит и еврейской традиции.

3. Освобождение всех узников Сиона.

4. Конец политике государственного антисемитизма и особого антагонизма к Государству Израиль.

Никаких других ультимативных требований к России у нас не было. Очень важно подчеркнуть, чего мы никогда не требовали от властей СССР:

1. Мы не говорили ни слова о демократизации или либерализации советской системы.

2. Мы не критиковали внутренний уклад советского общества и не пытались его менять.

3. Мы и не помышляли о развале СССР.

Мое выступление в 13 лет в защиту Солженицына было осмысленным шагом протеста. Но это было мое индивидуальное решение, а после присоединения к сионистским кружкам я уже не мог бы себе позволить ничего подобного. Да, мы подчеркнуто избегали совместных действий с теми, кто говорил о полном комплексе «прав человека» в СССР. Я хорошо помню, как уже в конце восьмидесятых годов государственные структуры Израиля строго запрещали посылаемым в СССР учителям иврита и пропагандистам репатриации вступать в контакты с «Саюдисом» и «Рухом»… Были же времена, однако…

Невзирая на кажущуюся узость подхода, еврейское движение преуспело намного больше всех других, кто бросил вызов кремлевским властям в тот период. По прошествии четверти века уместно спросить: кто из нас был прав? Глядя на нацистские шествия на Украине и в Прибалтике, я рад тому, что был среди тех, кто не ратовал за развал СССР.

Уже в конце восьмидесятых годов я повернулся лицом к России с благодарностью за то, что мне довелось сменить накопившееся чувство обиды на естественное доброжелательство. Все наши требования к советским властям потеряли актуальность. Они полностью выполнялись уже с начала девяностых, и безо всякого труда для советской стороны.

В эти дни мне приходится получать письма от старых соратников, возмущенных моей поддержкой антифашистского курса Кремля на Украине. Дескать, помнят, как активно боролся я против той системы, а сейчас оказался с теми, кто по «неправильную сторону истории», как изволил выразиться Президент США Барак Хуссейн Обама. Не понимают мои зложелатели, что никогда мы намерений против России не имели, а только ратовали за возвращение своего народа на свою землю и к своим духовным корням. И как было нам разрешено то немногое, что было подобно кислороду, мы снова повернулись лицом к России.

И это нисколь не вступало в противоречие с тем, что альфой и омегой для меня во все времена было служение учению Торы и Израилю. Все наши старые претензии потеряли свою актуальность. Их место заняли вопросы обновленного обустройства отношений России с Израилем.

В начале 1992 года я опубликовал эссе под названием «Сион и Россия: перспективы». Предлагаю несколько выдержек из нее, не утративших актуальности.

Едва ли есть сегодня еще одна страна в мире, которая вызывала бы у евреев столь сильную эмоциональную реакцию, как Россия. Старшее поколение справедливо возразит, что с Германией было связано наибольшее количество переживаний. Но взаимоотношения евреев с немцами стали наследием страшного прошлого и не имеют серьезного будущего, по всей видимости. Историческое сплетение Сиона с Россией является одним из основных вопросов глобальной еврейской политики сегодня и требует серьезного и глубокого анализа. В этой статье мы заранее откажемся от попыток объяснить себя русскому окружению – она будет направлена исключительно на выявление традиционной политической линии Израиля, истоки которой мы черпаем у древних пророков и мудрецов Талмуда. Мы не будем предъявлять обвинений россиянам и не скатимся на дешевую апологетику в свете предъявляемых нам претензий. Постараемся только понять, чего хочет от нас Бог истории в эти критические дни.

Семьдесят лет насильственной ассимиляции и фальшивого интернационализма никак не повлияли на особое отношение к евреям в России. Израиль и «еврейский вопрос» продолжают волновать русских людей куда больше, чем их насущные национальные проблемы внутри России. Ассимилянтский лепет о том, что евреи такие же, как все, звучит особенно неубедительно в свете событий последних лет.

Русский антисемитизм имеет глубокие корни, он иррационален и отвратителен, как любая форма бессознательной ненависти. Однако сегодня он питается в немалой степени и грубыми ошибками евреев-ассимилянтов. Полагаю, что даже самая правильная линия поведения со стороны евреев не сведет к нулю разгулявшийся антисемитский шабаш, ибо нет для слабоумных и бездуховных более удобного способа объяснить собственные неудачи, чем объявление небольшой группы людей козлом отпущения. Однако это не освобождает нас от необходимости беспристрастной и честной оценки собственной роли в происходящих в России событиях.

Помню, что еще в 1975 году Александр Исаевич Солженицын говорил о своей искренней поддержке евреям, репатриирующимся в Израиль по национальным или религиозным соображениям. При этом он справедливо добавил, что не приемлет попыток поучать Россию со стороны тех, кто эмигрировал на Запад в поисках лучшей жизни. Я бы добавил к этому, что и проживающим в самой России евреям следует оставить решение русских проблем самим россиянам.

Какие бы глубокие корни ни пустили в России ассимилировавшиеся евреи, они остались временными и нежелательными гостями, которых терпят с неохотой. Более того, кризис последних лет, сопровождавшийся открытыми проявлениями юдофобства, пробудил в сердцах обрусевших евреев тягу к своей стране – к Израилю.

Это свойственно не только евреям, но и всем людям. Спокойная и сытая жизнь притупляет стремление индивидуума к осознанию Истины, если ему не привили с детства потребности искать стезю Господню. Но в минуты испытания пробуждается его подлинное «я», когда стоит он один перед Богом и не может уже спрятаться за спину соседа. Говорят, что даже ренегат Каменев, принесший еврейскому народу множество бед, воскликнул «Слушай, Израиль», когда его вели на расстрел.

Поразивший Россию кризис ясно выявил, что еврейский дом находится далеко за пределами СНГ. В тяжелую минуту вспомнили обрусевшие ассимилянты и обыватели об Израиле, где их ждут братья, готовые поделиться с ними кровом. Все трудности абсорбции никак не умаляют того факта, что у каждого еврея России появилась возможность обрести себе дом и закончить цикл двухтысячелетних скитаний семьи своей.

Это вовсе не означает, что евреи были в России пятой колонной. Наоборот, их вклад в науку, искусство и экономику этой страны был неописуемо велик. Евреи были всегда лояльными гражданами тех стран, в которых проживали в период рассеяния. Вместе с тем нынешний массовый исход должен еще раз напомнить нам о необходимости оставить существующие поползновения со стороны прослойки несгибаемых ассимилянтов вписаться в число вершителей судьбы России. Не знаю, какие уроки еще должна нам преподнести история, чтобы убедить этих жестоковыйных оставить чужие поля и виноградники и направить силы на строительство своей страны и своей культуры. Как ни жаль, но заславские, шейнисы и боксеры[1] не понимают, что любой мыслящий россиянин справедливо видит в них потенциальных граждан Израиля, ведь четыреста тысяч уже уехали, а большинство остальных помышляют об отъезде.