Шумерская погремушка - Наталья Николаевна Александрова

женщину с коляской.

Забыв про гастарбайтера, Ксения бросилась к ней, но уже на полпути увидела, что коляска совсем не того цвета.

Тем не менее добежала, отстранив мать, заглянула в коляску – но там лежал ребенок намного старше, и вообще, судя по всему, девочка.

– Эй, ты что творишь?! – вскрикнула мамаша и оттолкнула Ксению. – Ты что, с ума сошла? Отвали от моего ребенка!

– Извини… извините… – забормотала Ксения виноватым, несчастным голосом. – Вы не видели здесь поблизости женщину с коляской… лет пятьдесят… в красном берете…

Сказав такое, Ксения сразу поняла, что спрашивает не то. Ведь та женщина была все время рядом с ней, на виду, она никак не могла украсть коляску. Значит, это сделал кто-то другой…

Неужели те трое с мячом? Да зачем им…

– Свекровь? – с неожиданным сочувствием проговорила молодая мать. – Нет, не видела…

Ксения еще раз извинилась, развернулась и бросилась к тому месту, где пропала коляска. У нее была ни на чем не основанная надежда, что вот сейчас она прибежит туда – а коляска стоит на прежнем месте…

Но нет, чуда не случилось.

Коляски не было. И вокруг по-прежнему не было ни души.

У Ксении возникло вдруг такое чувство, будто она спит и ей снится страшный сон. Нужно только проснуться, и все кончится, все будет хорошо… ну, почти хорошо.

Она закрыла глаза, зажмурила их что есть силы, а потом снова открыла – но ничего не изменилось. Страшный сон не кончился.

Коляски не было.

С деревьев медленно, беззвучно падали желтые, коричневые, красные листья, покрывали землю драгоценным ковром. Природа жила по своим законам, ей не было дела до Ксении и ее проблем.

Ксения снова обошла, точнее, сломя голову обежала тот край сада, где совсем недавно гуляла с коляской. И снова ничего не нашла. Ничего и никого.

Она свернула на боковую аллею и увидела впереди белый садовый павильон.

Тут у нее в голове прозвучал резкий, каркающий голос Изольды Михайловны:

«Там, справа от входа в сад, павильон, жди меня около него через час!..»

И тут же сбоку от павильона Ксения увидела огромную ворону с пыльными растрепанными крыльями…

Ксения моргнула – и осознала свою ошибку.

Никакая это была не ворона, это была высокая, худая женщина в черном расстегнутом плаще, полы которого распахнулись на ветру, как вороньи крылья. Короткие черные волосы, глубоко посаженные черные глаза – Изольда Михайловна собственной персоной. Как говорится, кто раз увидит – не забудет никогда.

Ксения шла к ней медленно, неохотно, как будто к ее ногам были привязаны чугунные гири. Шла, опустив глаза в землю.

Изольда метнулась навстречу, глаза вспыхнули нехорошим черным пламенем.

– Что?! – каркнула она, вертя головой. – Где?! Где мой внук?! Куда ты его дела?!

– Я… я не знаю… – жалким, несчастным голосом пролепетала Ксения. – Я на секунду закрыла глаза, а коляска исчезла…

– Что?! Что?! Как?! Что значит – исчезла? – Изольда налетела, вцепилась в плечо Ксении когтистой лапой – костлявой рукой, встряхнула девушку. Плечо Ксении пронзила боль. – Что ты несешь?! Что значит – исчезла?! Да я тебя сотру в порошок! Я тебя засажу на двадцать лет! До конца жизни! Я тебя своими руками разорву на куски! Ты пожалеешь, что родилась на свет!

Ксения подняла на нее глаза, и на какое-то мгновение перехватила ее взгляд. И в этом взгляде прочитала что-то неправильное, не соответствующее моменту.

Гнев, конечно. Ненависть, разумеется. Ярость, само собой. Но еще и плохо скрытое торжество, злобное удовлетворение – Изольда Михайловна как будто чему-то радовалась. Как будто события развивались по плану. По ее собственному плану.

В следующую долю секунды это выражение исчезло, сменилось обычной злостью.

– Я не виновата! – пролепетала Ксения. – Я не понимаю, как это произошло…

– Заткнись! – оборвала ее Изольда. – В полиции будешь оправдываться, а мне твои оправдания на фиг не нужны!

В полиции? Ксения похолодела. Еще не хватало ей только полиции! Что она там скажет, когда они поймут, что паспорт не ее? Уж не полные дураки там сидят, живо разглядят фотографию! Придется сдавать им Аньку, и у нее работа накроется медным тазом.

Господи, да о чем Ксения думает, когда ребенок пропал? Ее же обвинят в похищении! Эта сволочь Изольда грозилась же, что посадит ее на двадцать лет! Ну, это вряд ли… Но все же никак нельзя доводить дело до полиции.

– Послушайте… – как можно тверже начала Ксения.

– Заткнись! – резко перебила ее Изольда. – Она еще будет тут выступать!

И тут ее взгляд неожиданно изменился. В нем проступило искреннее удивление.

Округлив темные глаза, она смотрела на что-то, расположенное за спиной Ксении.

Удивление это было таким сильным, что Ксения не выдержала и повернулась, посмотрела в ту же сторону.

И увидела в конце дорожки, шагах в двадцати от себя, коляску.

Ту самую коляску, которую всего час назад прикатила в сад, ту самую, которую безуспешно искала последние полчаса.

Она бросилась к этой коляске, но Изольда Михайловна опередила ее, казалось, она перелетела к коляске на черных крыльях своего расстегнутого плаща, склонилась над ней, как хищная птица над жертвой.

Ксения подбежала следом, заглянула в коляску – и в первый момент испытала немыслимое облегчение: ребенок был на месте, он спокойно лежал, закрыв глазки, и вроде бы спокойно спал.

– Слава богу… – пролепетала Ксения – и глубоко, облегченно вздохнула.

Только теперь она осознала, что последние полчаса едва дышала, как будто кто-то ударил ее кулаком в солнечное сплетение. От недостатка воздуха у нее уже начало темнеть в глазах.

– Твое счастье! – прокаркала Изольда, подняв на нее темные глаза. – Так и быть, живи! Но чтобы я тебя больше не видела!

Ксения снова вздохнула – и снова взглянула на ребенка, как будто боялась, что он опять исчезнет.

И тут она увидела… Очевидно, от встряски или от громкого каркающего голоса Изольды Михайловны ребенок проснулся. И открыл глазки. Глаза были не мутно-голубые, бессмысленные, как почти у всех младенцев, нет, у этого ребенка глаза были темные и яркие, как спелая вишня. И еще свет, они излучали темный же свет, как будто тусклый багровый огонь полыхал внутри.

Ксения вдруг явственно поняла, что это был не тот ребенок. Не тот маленький мальчик, которого выдали ей буквально час назад.

Коляска была та же самая, и одеяльце, и синий нарядный трикотажный костюмчик, и вязаная голубая шапочка, из-под которой выглядывал край кружевного чепчика, – все было прежнее или точно такое же, как прежде.

Но сам ребенок был другим.

Обостренным зрением Ксения увидела другие щечки, другие пальчики, самое