Суд волков - Жеральд Мессадье

Он встал и подошел к ней. Обнял ее. Они долго стояли так, не говоря ни слова.

Исаак хотел отнести шкатулку к себе в спальню. Но Жанна показала ему тайник, где прятала свою.

Они спали каждый на своем этаже. Этой ночью тела их безмолвствовали.

На следующий день Жанна отправилась к отцу Мартино, в церковь Сен-Северен. Она не встречалась с ним после ссоры из-за посмертного оправдания Жанны д'Арк. Пожертвования передавала через кормилицу.

Она вошла к нему, исполненная холодной решимости. Он не знал, что она в те дни ополчилась на все религии вообще, ибо все они предали Господа и Его сына Иисуса, распятого по злобе человеческой. Она понимала, что отец Мартино – неплохой человек. Он лишь нес свою долю вины за ложь тех, которые провозгласили себя представителями Бога.

– Дочь моя… Рад видеть вас. Каким добрым ветром вас занесло?

Она ответила не сразу. Смерила его взглядом, ледяным, как сосульки, нависающие над водосточными трубами в разгар зимы.

– Я пришла узнать, сколько вы возьмете за то, чтобы втайне окрестить еврея.

Воцарилось безмолвие, стеной вставшее между ними.

– Втайне?

– Без победных криков. Без объявления о крещении.

Он вздохнул.

– Я ничего не возьму, Жанна де Бовуа, – спокойно ответил он. – Мне достаточно того, что Господь мой восторжествовал. Царствие его сильно не криком.

Она кивнула и положила кошель на разделявший их стол. Он взял кошель, развязал его и высыпал содержимое на стол. Сто турских ливров.

Он отложил две монеты в сторону, ссыпал остальные девяносто восемь обратно в кошель, завязал его и протянул Жанне:

– Двух ливров хватит для свершения обряда.

Он задержал на ней мрачный взор. Она не отвела глаз.

– Заберите эти деньги.

– Тогда до завтра, – сказала она, взяв кошель.

– К вашим услугам.

Он поднялся, чтобы проводить ее до двери.

– Гоните прочь дурные мысли, Жанна, – сказал он. – В конце концов они могут загрязнить вашу душу.

Взгляд ее смягчился. Она даже попыталась улыбнуться.

– Этот человек много значит для вас, – произнес он.

– В нем мое спасение, – ответила она.

В этот час, должно быть, уже началась церемония прощания с человеком, которого я люблю, подумала она. Вернее, с тем человеком, каким он был до сих пор.

Затем она направилась во дворец Турнель.

Стражи узнали ее и пропустили. Королевский секретарь вышел из левой двери, которой она никогда не пользовалась; она всегда проходила в правую, прямо в покои Карла VII. Секретарь остановился. Они поздоровались.

– Вы желаете видеть короля?

Она кивнула.

– Он не в лучшем своем виде. В конце недели поедет отдохнуть в Меэн.

– Что с ним?

Взгляд секретаря омрачился.

– Просто переутомился. Я спрошу, сможет ли он принять вас. У него был тяжелый день.

Она стала ждать. Секретарь вернулся с улыбкой на лице.

– Его величество рад вашему визиту.

Первое, что заметила Жанна, был табурет, на который король положил левую ногу. И удрученный вид монарха.

– Жанна! Подойдите же ко мне, дочь моя, госпожа де Бовуа!

Она присела в поклоне и поцеловала королевскую руку.

Он посмотрел ей в лицо. Ясно ли он видел? Взгляд его казался мутным. Он шутливо сказал:

– Вы совсем меня бросили, ведь я больше не вижу вас! Придется мне выдумать какой-нибудь заговор, чтобы вы заходили почаще.

Она засмеялась:

– Сир, в моем нежелании вас тревожить следует видеть лишь мое уважение к вам и любовь.

– Уважение принимаю, – с иронией произнес он. – Так что же, вас привела ко мне любовь?

– Да, сир. Король оживился:

– Наконец-то Купидон растопил лед! Я с ним знаком?

– Нет, сир. Я возвращаю вам заблудшую душу Он вновь откинулся на спинку кресла.

– Завтра его окрестят, – сказала она.

Королевская рука ухватила подлокотник кресла. Карл склонился к Жанне.

– Еврей? – с легким удивлением осведомился он.

– Да, сир. Еврейский банкир. Сегодня его отец совершает в синагоге погребальный обряд в память о своем умершем сыне. Я пришла просить вас воскресить его.

Карл VII присвистнул. Потом рассмеялся.

– Жанна, Жанна! Стало быть, вы просите меня сыграть роль Христа! Что я должен сделать?

– Его звали Исаак Штерн. Штерн по-немецки означает "звезда". Позвольте этому новому христианину называться Жак де л'Эстуаль. Мы уповаем на ваше великодушие, сир.

Сдавленный смешок застрял у короля в горле. Он покачал головой:

– С именем согласен, разумный выбор. Дарую его. Что касается остального, то мне нужно сначала увидеть этого нового Лазаря. Через два дня я еду охотиться в Меэн-сюр-Йевр. Будьте оба в моей свите.

– Это большая честь, сир.

– Вы хоть выйдете за него замуж?

– Да, сир.

– У этого сквалыги, должно быть, недюжинные достоинства! – со смехом сказал король. – Приходите послезавтра в девятом часу вместе с Жаком де л'Эстуалем.

Она встала и, поцеловав ему руку, направилась к выходу. Он бросил ей вслед:

– Жаль, что ваша прекрасная кровь, Жанна, не всегда отличается чистотой.

Застыв на месте, она обернулась. Секретарь ждал у двери.

– Ведь этот малый, который, не имея на то никакого права, именует себя Дени д'Аржанси, действительно ваш брат?

Она испугалась:

– Мы с ним больше не видимся, сир.

– Жаль, ибо вы могли бы сказать ему, что жизнью своей он обязан лишь любви, которую я питаю к вам.

Она вернулась на улицу Бюшри в смятенном состоянии духа. Что опять натворил Дени?

– Король даровал тебе право называться Жак де л'Эстуаль, – сказала она.

Он долго с изумлением смотрел на нее.

– Король? – повторил он. – Ты можешь свободно встречаться с королем?

Она кивнула.

– Ты была…

– Я была протеже Агнессы Сорель, – ответила она, обрывая угаданный вопрос. – После ее смерти стала протеже короля. Я раскрыла заговор против него. Я тебе потом расскажу. Жак… Сегодня нам нужно уладить две проблемы. Мы приглашены сопровождать короля на охоте в Меэн-сюр-Йевр, недалеко от Буржа. Тебе нужна достойная одежда.

– Я приглашен к королю? – недоверчиво спросил он.

Она кивнула. Он встал и обнял ее.

– Неужели это та крестьяночка, которой я некогда подарил зеркало в Аржантане?

Она прижалась к нему. Уткнулась лицом в плечо того, кто отныне носил имя Жак. Ей хотелось поцеловать его. Но в этот момент она любила его не телесной любовью.

– Жак, ты подарил мне гораздо больше. Сейчас не время говорить об этом. Сначала надо позаботиться о твоем наряде.

– У меня больше ничего нет, – сказал он. – Отец предупредил, что раздаст мои вещи бедным.

– Я позову старьевщика. Ты должен быть одет с головы до ног к утру пятницы. Потом…

– Потом?

– Ты будешь окрещен.

Он отстранился от нее, подошел к окну и открыл его. День был серым. Ветерок колебал пламя в очаге. Он обвел взглядом дома напротив.

– Итак, ты собираешься родить меня, – прошептал он.

– Как ты породил меня. Мы происходим друг от друга. Он закрыла окно. В комнату вошел Франсуа и посмотрел на них. Дети лучше взрослых умеют улавливать напряжение. Он безмолвно вопросил их взглядом ярко-зеленых глаз. Жак с улыбкой повернулся к нему.

– Это раненый? – спросил Франсуа.

– Здравствуй, – сказал Жак.

– Ты больше не раненый?

Жак засмеялся и протянул руку. Франсуа серьезно подал ему свою. Жак взял его на руки. Они смотрели друг на друга, и мальчик выглядел задумчивым. Он погладил незнакомца по лицу, словно желая узнать его на ощупь. Жак прижал ребенка к груди и поцеловал.

– Ну, – сказал Франсуа, – теперь ты хочешь уйти? Жак на миг прикрыл глаза.

– А чего хочешь ты? Чтобы я ушел или остался здесь?

– Я думал, ты останешься… Жак поставил Франсуа на пол.

– Мама спасла тебя от грабителей, значит, ты должен остаться.

Жак затрясся от беззвучного смеха. Вошедшая кормилица поклонилась ему.

– Хозяйка, Франсуа хочет кошку.

– Что ж, кошка может пригодиться, пусть охотится на мышей, – сказала Жанна.

Франсуа с торжеством повернулся к кормилице.

Старьевщик пришел во второй половине дня. На спине он нес мешок. Жанна отвела его в свою спальню и позвала Жака.

– Мне сказали, что это знатный человек, – произнес старьевщик. – Я принес лучшее из того, что у меня есть.

Он смерил Жака взглядом:

– Как господин высок! Но, к счастью, худощав. Потому что худощавому всегда можно что-то подобрать, а вот с толстяками…

Две пары чулок. Черные бархатные штаны. Просторные штаны о-де-шос из синего атласа с гульфиком и облегающие ба-де-шос из тонкой черной шерсти, постиранные и выглаженные. Две рубашки тонкого полотна, постиранные и выглаженные. Длинная ночная рубашка тонкого полотна без ворота, постиранная и выглаженная. Куртка синего узорчатого атласа, проглаженная сквозь мокрую тряпку. Жилет из рыжеватого генуэзского бархата в тон штанам бронзового цвета. Черная бархатная шапочка. И широкий плащ, подбитый беличьим мехом, с воротником из летнего горностая. Две пары башмаков "медвежья лапа", ни разу не надеванных.