Аномальная зона - Алексей Вебер

– А что, редкое издание? – вежливо поинтересовался Антон.

– Уникальное! В русском переводе всего тысяча экземпляров. Когда она попала на прилавки, я как раз был в экспедиции. Потом исчезла, и вот уже два года пытаюсь найти.

– А почему ее не переиздали, если спрос есть?

Незнакомец развел руками, а потом произнес таинственную фразу:

– Видите ли, все что касается этой темы окружено странностями. Кстати и в Интернете ее тоже отыскать не удалось, а автор, как мне известно, исчез при загадочных обстоятельствах.

Закрыв книгу, он показал обложку:

– Джеймс Хартон " Общий обзор и классификация пространственных психофизических аномалий второго и третьего порядка"

Прочитав название, Хрустов перевел удивленный взгляд на собеседника. Кажется, он зря записал его в старики. Скорее всего, мужчине было чуть больше пятидесяти. И для своих лет он держался в очень не плохой физической форме. В невысокой сухощавой фигуре чувствовалась жилистая подтянутость. Лицо покрыл коричневый загар явно не курортного происхождения. Старили его, пожалуй, только резкие морщины вокруг глаз и сплошная седина неплохо сохранившейся шевелюры.

– Альпинист любитель, или фанат туризма из старой гвардии. А может быть, геолог.- подумал Хрустов. И тут незнакомец, удовлетворяя его любопытство, протянул визитную карточку и произнес:

– Павел Николаевич Семигорцев, председатель российского отделения клуба по исследованию пространственных психофизических аномалий.

– Антон Петрович,- представился в свою очередь Хрустов, и почему-то в первый раз в жизни добавил к имени и отчеству чужеродный термин "рантье". Теперь уже аномальшик посмотрел на него с любопытством. И тогда Хрустов, неожиданно для самого себя, быстрой скороговоркой выпалил:

– Не сочтите за обиду, если я вам эту книжку подарю. Поверьте, для меня сумма значения не имеет. Считайте, что в порядке в порядке помощи отечественной науке и общечеловеческой взаимовыручки…

Почувствовал, что такое непрошеное благодеяния все-таки отдает новорусским хамством, Хрустов окончательно смутился. Но в ответ, после короткой паузы, прозвучало:

– Ну что ж, принимаю помощь с благодарностью. Но покупаем на половинных паях с правом совместного владения.

Через минуту новоиспеченные совладельцы редкого экземпляра, оживленно беседуя, выходили из магазина. На пороге они, чуть было, не налетели на худенькую девушку в белой обтягивающей юбке. Извинившись, обогнули ее с дух сторон и, продолжая беседу, пошли дальше. Бросив вслед неуклюжим мужчинам затуманенный поэтический взгляд, девушка поправила очки, откинула назад светлые кудряшки волос, и меланхолично двинулась к книжному прилавку. В хорошенькой белокурой головке, всегда царил хаос быстро сменявшихся мыслей и настроений. И сейчас вдруг показалось, что по капризу судьбы только что не состоялась важная встреча. Рассеянно оглядев магазин, девушка с сожалением вздохнула и углубилась в изучение книжного развала.

Вводная лекция с привкусом холодного пива

Посещение маленького кафе органично вписалось в продолжение их знакомства. Заведение было сугубо летним и демократичным. Несколько не очень чистых столиков под фирменным тентом "Балтика". Молодая официантка в синем передничке, стойка с двумя пивными кранами. Из одного лилось холодное пиво отечественного сорта, из другого пиво "Туборг", точно такого же вкуса, но за чуть большую цену. Еще можно было заказать кофе, подогретую в СВЧ печке маленькую пиццу с грибами, охлажденную колу, чипсы и прочую съедобную мелочь. В дневное время народ здесь вращался вполне приличный. Забегали перекусить сотрудники ближайших офисов, отдыхали после экскурсий по музеям и бутикам респектабельные гости столицы. Именно тут месяц назад Хрустов и познакомился с блондинкой из Тулы. Тогда он тоже возвращался из книжного магазина, а она выразительно скучала в обществе маленького бокала пива. С тех пор, заходя в заведение, Хрустов рефлекторно с опаской посматривал на крайний слева столик. Но сегодня контингент был чисто мужской. Два молодых парня, скорее всего студенты, пили пиво. Холеный бородач, в элегантном костюме, неторопливо смаковал кофе и просматривал газету.

Усадив компаньона за самый дальний столик, Семигорцев отправился делать заказ, а Хрустов вдруг почувствовал себя полным идиотом:

– Познакомился с каким-то сумасшедшим. Деньги выкинул на энциклопедию для чокнутых. А теперь еще сам напросился бред про аномалии слушать!

Но потом решил, что к жизни нужно относиться проще. А после нескольких глотков пива, ему даже стало интересно. Семигорцев же, улыбнувшись, предупредил:

– Хотели про аномалии, извольте! Но учтите, я об этом могу часами.

Говорить он действительно мог без остановки, но

рассказчиком был талантливым и вводную часть "лекции" Хрустов проглотил на одном дыхание. Оказалось, что открытие психофизических аномалий напрямую было связанно с философией. Этой областью человеческой мысли Хрустов увлекся еще во времена "счастливой" супружеской жизни. В древнем споре между материалистами и идеалистами он душой всегда был на стороне последних. Но разум и здравый смысл безоговорочно утверждали правоту оппонентов. Материя независимая и никому неподвластная правила миром. Все рассуждения о первичности сознания были всего лишь спекуляциями интеллекта. Развенчивались они в тот же миг, как только мыслящий субъект наступал на гвоздь или подвергался какому-либо другому материальному воздействию. Но сейчас из уст нового знакомого, разочаровавшийся поклонник идеалистов услышал об оригинальном философском компромиссе.

Оказалось, еще в начала двадцатого века никому неизвестный российский мыслитель со смешной фамилией Пичугин в провинциальной иркутской глуши вынашивал идею мирового психофизического поля. По его теории только благодаря этой всеобъемлющей метафизической среде наш материальный мир воспринимается подавляющим большинством мыслящих индивидуумов одинаково. Что, впрочем, совершенно не говорило об истинности познания. Как последователь Канта Пичугин считал все проявления материи вещью в себе. По его мнению, с развитием структуры психофизического пространства изменялось и восприятия человечеством одних и тех же изначальных объектов и явлений. Так, например, отошли в разряд небывальщины черти, вурдалаки, василиски, магия и прочие, не имеющие научного объяснения феномены. Только в выпавших из общего поля островках первобытных обществ сохранились рудименты архаичной психофизической структуры. Поэтому ученые часто пасуют или начинают лукавить, списывая на гипноз и шарлатанство, магическую силу шаманов или необъяснимую связь дикарей с тотемными животными. Но дальнейшее и неизбежное уплотнение психофизического поля, согласно Пичугину, должно было привести к полному нивелированию восприятия, а в дальнейшем и к образованию всеобщего единого мышления. Некого подобия муравейника, управляемого единым разумом. Перспектива, надо сказать, чудовищная, и сам Пичугин ее искренне боялся, хотя и предсказывал как неизбежность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});