Дон Корлеоне и все‑все‑все. Una storia italiana - Андрей Смирнов

Полюбовавшись из окна на зарево революционного пожара, король Карло Альберто Савойский вышел к народу и сказал:

– Граждане, только без рук! Я всё осознал и исправился. Во-первых, вот вам конституция имени меня – Альбертинский статут. Во-вторых, поелику я теперь прогрессивный конституционный монарх, то супротив нужд и чаяний народных пойти не могу. Раз уж вам не нравится иностранное владычество над значительной частью итальянских земель, – тогда, так уж и быть, ваш нежный, ваш единственный, я поведу вас на австрийских оккупантов. А заодно, пользуясь случаем, мы прогоним этих замшелых абсолютистов, других королей. Да здравствует объединённая Италия! Да здравствую я, её будущий властелин!

Маццини, у которого Карло прямо из-под носа умыкнул республиканскую революцию, хватается за голову и лично бежит на место событий, спасать положение. Слишком поздно. Первая война за независимость Италии между Сардинским королевством и Австрийской империей уже началась.

Прознавший об этом Гарибальди резко вспоминает, что всю жизнь ненавидел венские штрудели так, что аж кушать их не мог, запрыгивает на корабль и в июне 1848 года выгружает на пристань в Ницце багаж, состоящий из семьи, чемоданов и шестидесяти трёх легионеров в красных рубахах.

После чего идёт к Карло Альберто, которому рапортует, что он, дядюшка Джузеппе, приехал из Бразилии, дабы воевать с австрийскими обезьянами. Нельзя сказать, что король приходит в восторг от этой информации. Он всё ещё несколько обижен на Гарибальди за то, что тот в своё время дезертировал из его армии и вообще пытался его свергнуть.

– Подумаешь! – говорит ему Джузеппе. – Это всё пустяки, дело житейское. Главное, что мы с тобой создаём Италию! Италию, Карло!

Под напором столь убедительной аргументации король нехотя разрешает Гарибальди немножко повоевать с австрийцами. Джузеппе выходит на тропу войны и обнаруживает там запыхавшегося Маццини.

– Стой, куда?!.. Не пущу! – кричит Маццини, расставляя руки в стороны. – Зачем ты сражаешься за монархию? Ты же предаёшь наши общие республиканские идеалы. Не верь королям, даже конституции приносящим. Не советую. Съедят!

Стоит признать, – совет был дельным. Глупый и злобный Карло Альберто уже успел передумать и приказал Гарибальди арестовать. Гораздо легче, впрочем, было остановить бегущего бизона, чем вошедшего в боевой режим Гарибальди. Наплевав на все придворные интриги, он бросается на линию огня и… Нашла коса на камень.

Австрийцы применяют секретное оружие: спускают с цепи собственного национального героя, постигавшего науку побеждать под командованием Александра Васильевича Суворова во времена Итальянского похода последнего. Того самого Йозефа Радецкого, столь популярного среди бравого солдата Швейка:

Граф Радецкий, воин бравый,из Ломбардии лукавойклялся вымести врагов.

Собственно, этим врагом и был Гарибальди. Будучи пусть и талантливым, но самоучкой, выпускнику суворовского военного училища он противопоставить ничего не смог. Радецкий клятву сдержал и успешно вымел Джузеппе в Швейцарию. Восхищённо наблюдавший за процессом император Всероссийский Николай Первый на радостях пожаловал австрийскому маршалу почётную должность шефа Белорусского гусарского полка.

Раз уж совладать с австрийцами не вышло у самого Гарибальди, то у Карло Альберто шансов не было и подавно. В 1849 году, с треском проиграв войну, он отрёкся от сардинского престола в пользу сына, Витторио Эмануэле Второго (человека и галереи), и уехал отдыхать в Португалию. Витенька был не чета своему дураку-папаше. Каждый, кто видел его роскошные усы, сразу же понимал: этот король – что надо король! Но к ним, к усам, которые ещё сыграют решающую роль в истории Италии, мы вернёмся чуть позже.

Маццини же, призывая чуму на все королевские дома мира разом, ретируется в Папскую область. Папа римский – пусть и вполне самодержец, но всё ж хотя бы не король. Тем более что взошедший за три года до того на Святой Престол Пий IX изображал из себя папу-либерала. Учредил светский государственный совет, издал конституцию, помиловал политзаключённых, разрешил плюрализм мнений, свободу прессы и даже вероисповедания. Маццини спешит воспользоваться оказией и принимается обустраивать Римскую республику.

Но тут в Вечный город заявляется отдохнувший в Швейцарии Гарибальди в свежепостиранной красной рубахе. И сообщает римлянам, что религия – опиум для народа, а всех попов хорошо бы развешать на фонарных столбах. Папе эта его идея как-то не очень нравится, он резко передумывает быть реформатором и пишет письмо Наполеону (другому Наполеону, уже Третьему, племяннику знаменитого дяди), в котором слёзно умоляет спасти его, папу, от Красного дьявола.

Наполеоновский племянник посылает на подмогу корпус из пятнадцати тысяч французских солдат.

– Маццини предлагает сдаться! – говорит Маццини.

– Дядя Пиппо, ты дурак? – интересуется Гарибальди. – Я ж Гарибальди. Гарибальди не сдаётся!

И приступает к героической обороне Рима.

Для этого он применяет устрашающую и смертоносную тактику, отработанную ещё в Сан-Антонио. А именно – забирается на холм Джаниколо неподалёку от Ватикана и почти целый месяц наотрез отказывается оттуда слезать.

– А Гарибальди выйдет?!.. – каждое утро кричат снизу французы.

– O Roma o morte! – Рим или смерть! – твёрдо отвечает им итальянский герой, цитируя собственные слова, начертанные у подножия его, Гарибальди, конной статуи, удачно расположенной как раз на вершине Джаниколо.

Попавшие в столь хитроумную ловушку французы трепещут и запрашивают подкреплений.

С юга к Риму приближаются восемь с половиной тысяч бурбонских и девять тысяч испанских солдат. С севера же – и это гораздо хуже – маршем подходят австрийские чудо-богатыри Радецкого. На этого почётного белоруса, как мы помним, у Гарибальди острая аллергия. Поэтому, не дожидаясь его прибытия, 2 июля 1849 года Джузеппе спускается с холма и, радостно хохоча, уди… эмм… маневрирует в направлении Сан-Марино. Побеждённые французы с горя занимают Рим, в котором будут вынуждены бессмысленно просидеть аж до 1870 года.

В этот момент Гарибальди изобретает новую прогрессивную тактику ведения войны. «Мы будем порхать как бабочка и жалить как пчела! – говорит он. – Будем идти целый день, а если увидим противника – быстренько его победим. И сразу же пойдём дальше».

Проблема заключалась в том, что тактика была даже излишне прогрессивной. Поскольку тем, кто не Гарибальди, всё же иногда требуется есть и спать. А вот этого момента план как-то не предусматривал. Уставшие беспрерывно ходить и стрелять солдаты постепенно от него разбегаются.

Не выдерживает даже верная Анита.

– Джузеппе, – говорит она, – я хочу обратно в Рим. Там распродажи начинаются! Рим или смерть!

Гарибальди лишь раздражённо отмахивается. «Ах так?!..» – восклицает Анита. И назло мужу немедленно умирает в страшных мучениях.

Тут до Гарибальди доходит: что-то, видимо, пошло не так. Он расстраивается, садится на корабль и отплывает по маршруту Генуя – Тунис – Гибралтар – Марокко – Ливерпуль – Нью-Йорк – Карибы – Перу – Китай. Там, в Китае, закупает дешёвое гуано – в буквальном смысле слова, удобрение – и осуществляет его доставку в Бостон транзитом через Австралию.

В общем, процесс объединения Италии зашёл в тупик. Необходимый для этого герой имелся, но занимался какой-то ерундой. Чтобы поставить геройские мозги на место, ему, как и любому герою, требовался мудрый наставник. Требовался мастер Йода.

Камилло Бенсо, граф Кавур, президент совета министров Сардинского королевства, был человеком во всех смыслах выдающимся. Во-первых, он мог бы безо всякого грима играть в кино Пьера Безухова. Во-вторых, был он одним из хитрейших политиков той эпохи.

Достоверно неизвестно, зачем ему нужна была объединённая Италия. Он, как я уже сказал, был слишком хитёр, чтобы кому-нибудь об этом сообщать. Традиционно, впрочем, считается, что Кавур был большим патриотом. Ладно, пусть так и будет.

Начал он с обращения в пиар-агентство Александра Дюма (того самого). Заказ формулировался так: «Создание, разработка и техническая поддержка образа национального итальянского героя».

Дюма некоторое время сосредоточенно рассматривал потолок, потом взялся за перо и выдал на-гора историю жизни и необыкновенных приключений Гарибальди, краткое содержание которой вы только что прочитали в моём пересказе. Нет, я вовсе не хочу сказать, что Гарибальди не совершал всего вышеописанного. Я лишь говорю, что у Дюма была очень богатая фантазия.

Затем Кавур идёт к Витторио Эмануэле Савойскому и заявляет: