Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола - Михаил Сарбучев

Сколько в Санкт-Петербурге и окрестностях памятников Петру Великому? Несколько десятков. Часть из них современные, как шемякинский Петр в Петропавловке, «Царь-плотник» Л. А. Бернштама. Но большинство – лишь немногим младше, а то и старше творения Фальконе. Да и конный памятник не единственный. Здесь можно вспомнить работу Растрелли «Прадеду – правнук» у Михайловского замка. А, например, кронштадтский памятник Жака ничуть не уступает в изяществе любому памятнику, возведенному в честь европейских монархов. Однако почему-то лишь «Медному всаднику» дано было стать не просто самым известным памятником Петру, но визитной карточкой «Града Петрова» и отчасти символом российской государственности – символом столицы. Почему-то именно к нему на площадь вывели войска мятежные декабристы.

На неоднозначное происхождение всадника постоянно намекает Пушкин в одноименной поэме, называя его то «кумиром на бронзовом коне», то «медным истуканом»: слова «кумир» и «истукан», определенно, обозначают дохристианских богов. Случайно? Там же Александр Сергеевич пытается вывести параллель с языческими жертвоприношениями (город-жертва). На чьей стороне «наше все»? Да ни на чьей. Он – поэт, он над схваткой. Если надо, то у него без труда можно найти поровну языческих и христианских мотивов. Взять хоть ту же «Песнь о Вещем Олеге». Может, потому он и есть «наше все»? Византия ведь тоже «наша», хочется нам того или нет. И на Руси всегда находилось место обеим традициям.

Опасно другое. Опасно, когда одна из традиций начинает доминировать, считать себя единственной. Это и есть разрыв культурных кодов, приводящий к аннигиляции национального сознания. На стыке двух традиций и рождается русское. Отними «Византию» – получится «немец», отними «немца» – получится человек XVI века, ориентированный на «восток». Подвижки этих тектонических плит не раз приводили к запоминающимся коллизиям русской истории. Немец? А почему, собственно, немец, почему не турок, не поляк, не венгр, не румын, что было бы логичнее? Почему люди XIX века (тот же И. А. Гончаров в романе «Обломов») так настойчиво стараются понять, где кончается одно и начинается другое? Попытаемся ответить и на этот вопрос, но в свое время.

В XX веке к суровой языческой символике обратились вновь. Причем обратились в весьма непростые времена для российской государственности. Стихотворение Александра Блока «Вися над городом всемирным…» написано на следующий день после знаменитого Манифеста, который Николай II издал 17 октября. И конечно же, оно выходит за рамки пейзажной лирики. Это политическое стихотворение. Манифест ограничивал самодержавие, восходящее к византийским традициям, и фактически закладывал основы для конституции, устанавливал свободу совести, слова, собраний, союзов. Европейская парадигматика. Упоминание «предка царственно-чугунного» – отсылка не только к Петру, но и к символике, на которую, возможно, равнялся Фальконе.

В наше время, к которому вполне можно применить сентенцию одного из персонажей Надежды Хвощинской: «Были времена хуже – подлее не бывало!», – священная триада «витязь, копье и змей» предстала в комическом, буффонном варианте, будучи исполненной «придворным» скульптором лужковского двора Церетели (на Поклонной горе в Москве). Дистрофичный рыцарь, вооруженный копьем, каким-то образом сумел нарезать змия, как докторскую колбасу советских времен – ту, что за 2 руб. 20 коп. Все это читается как явная насмешка. А отождествление змея с «силами объединенной Европы» (как любят у нас повторять «евразийцы»), от которой Рюрик и Петр себя не отделяли, превращает композицию в откровенное глумление над 1150-летней российской государственностью. Вкупе с уродом Петром (экс-Колумбом) это такой «удар по штабам». Если традицию нельзя уничтожить – ее можно осмеять. Впрочем, кого это теперь интересует. Нашей новой России 20 лет, ну, в крайнем случае – 305.

Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит! Символы величия нации есть повсюду. Их нельзя вымарать, но их можно перетолковать, десакрализовать, осмеять. И кстати, «пересмешники» взялись за работу, засучив рукава. Долго ли осталось ждать, пока Рюрик, Олег и Аскольд станут героями анекдотов, как стали Василий Иванович и Штирлиц? Последних если и жаль, то немного. Ни бравый революционный комдив, ни хитромудрый фашист-антифашист не являются олицетворением государственности российской и не претендуют на то, чтобы им быть.

Так что читайте символы правильно!

Словен и рус. Непохожие близнецы

Мы ужасали дикой волей мир,

Горя зловеще, там и здесь, зарницей:

Пред нами Дарий отступил, и Кир

Был скифской на пути смирен царицей.

В. Брюсов.

«Мы – скифы!» (1916 год)

Собственно, что мы знаем о Рюрике? Из учебника в учебник кочует плохо переведенный текст летописи о «призванных на Русь варягах». В последнее время он хотя бы стал вызывать споры. «Призвание» иностранцев на княжение – это добровольная потеря независимости. Вернее, это в нашем, современном сознании так, но так ли это было во времена Рюрика?

Исландские королевские саги, в частности «Сага об Инглинах», дают обильный материал, показывающий, что важным организующим принципом институтов власти в скандинавских странах был династийно-родовой принцип. В ряде случаев, когда интересы различных родов вступали в непреодолимое противоречие (сегодня подобное можно наблюдать, например, в кавказских субъектах РФ), лучшим выходом было призвание авторитетной компромиссной персоны, «равноудаленной» от всех кланов. Легендарные основатели династий: боги Один, Фрейр, Ньёрд – призванные извне родоначальники, от которых вели свое происхождение последующие королевские роды Дании, Норвегии, Швеции. Кем были колонизированы эти страны? По всему получается, что Дания была колонизирована датчанами, Швеция – шведами и т. д.

После призвания Рюрика жизнь в Ладоге и Новгороде совсем не похожа на жизнь колонии. Ладога не теряет, а, напротив, приобретает могущество. Более того, она сама распространяет свое влияние вплоть до Царьграда, легко делает данниками хазар, которые прежде успешно терроризировали юный Киев.

Кем был Рюрик? На каком языке говорил? А на каком языке говорили Гостомысл и его прадед Вандал? Вопрос не праздный. В самом деле, на каком? К сожалению, единственный документ, подробно повествующий об этих событиях на русском, мы вынуждены читать даже не в списке, а в «пересказе». В пересказе, спору нет, уважаемого и достойного человека, Василия Никитьевича Татищева, но от этого текст не перестает быть всего-навсего пересказом. Мы не можем, сравнив его с подлинником, оценить, насколько пересказ точен и не вкрались ли в него ошибки, подобные «купинной» звезде. В любом случае Татищев излагает лишь версию событий. И тут надо очень внимательно отнестись к данным смежных наук. Нам на помощь снова приходят топонимика и фольклористика.

Если верить Иоакимовской летописи в изложении Татищева, то получается, что Рюрик вовсе не был основателем русского государства, поскольку нельзя основать структуру, в которую тебя «призвали». Стало быть, структура какое-то время существовала до этого. Бредовые измышления аферистов от истории о некоем «русском каганате» я прокомментирую чуть позже, а пока давайте обратимся к фольклору. Здесь у нас появляется «помощник» – «Сказание о Словене и Русе». Записан текст очень поздно, во второй половине XVII века, но – и это важно! – мы имеем около сотни списков, причем отличающихся в частностях. И эти маленькие различия позволяют говорить о некой подлинной основе.

Большое недоверие вызывают тексты, сохранившиеся в единственном экземпляре, не оставившие никаких параллелей. Равно как и сомнителен текст, переписываемый слово в слово. Легко заподозрить деятельность цензуры. Но когда текстов много и они в чем-то схожи, а в чем-то различны – есть основания полагать, что все они восходят к реальным событиям, особенно если имеют место переклички с зарубежными авторами. Арабо-персидские хронисты с XII века приводили сказания о русах и славянах (не смешивая эти понятия) с упоминанием эпонимов Рус и Славянин. Иногда средневековые авторы ретроспективно связывали русов с более ранними событиями, происходившими до VII века. С XIV столетия в западнославянском эпосе фигурируют Чех, Лех и Рус10. Заметим, все трое дали имена реальным этносам.

Таким образом, некую историческую основу «Сказание о Словене и Русе», следует признать, имеет. Оно возводит русскую государственность к… скифам. Но что собой представляли скифы в VII веке? Кого к ним могли относить? У нас в подкорке засела блоковская строка, называющая скифов азиатами и приписывающая им монголоидные черты. Так ли это было в действительности? Сотни артефактов из скифских курганов спорят с Блоком. Скифы, изображенные на гребнях и чашах, имеют ярко выраженные европеоидные черты, более того – черты, близкие к типично русским.