Отравители змей - Андрей Печенежский

- Тут какая-то ошибка,- с трудом ворочает языком Курицын, но ворочает, не сдается.- Вы извините, у нас уже спят, время позднее...

"Вы только трубку не бросайте, услышите самое интересное... Вы говорите про позднее время, но знайте же, Владлен Купидонович, что ни позднего, ни раннего - у вас уже почти не осталось!.. И весомой поддержки ждать вам не приходится, не от кого, за исключением узкого круга ваших доброжелателей. Тайных доброжелателей, я на этом настаиваю... Разве то, что я знаю вас ничего не доказывает? Hе подтверждает? Hе наводит на мысль? Вот попробуйте объяснить мне, откуда мне известно про Отстоякина, и про повестку? - откуда эти сведения? Попробуйте, только трубочкой не балуйте, не расстраивайте меня..."

С трубкой Курицын обращается деликатно, однако в разгадках копаться ему недосуг: он уже получил, что хотел - глаза у него помалу начинают слипаться. Ему бы залечь под одеяло, прижаться к Анестезийке, поплямкать вкусно во сне. Может и всхрапнуть невзначай - тогда чуткая необидно перевалит его на бок, потому что всхрапывает он, как правило, лежа на спине. А руки - и Курицын этого не стесняется,- он по-детски складывает "вареником" и подпирает ими щеку...

"Да вы в своем уме! Какое там "спать", какие вареники! В вашем-то положении... Владлен, одумайтесь! И не говорите потом, что вас не предупредили, что вы - в первый раз, и про Васьпана - ни сном, ни духом... Я тут телефон обрываю, у меня от вертушки уже водянка на пальце, а он... А может, вы решили перехитрить кой-кого? Сработать на дурочка? Шлангом прикинуться? Hе будьте так наивны, одного-другого перехитришь, зато третий вам и за первых вставит... Он у вас и молоток просил? Для маскировки? Молоток просил? А вы и рады угодить... Поймите же, не могу я вот так, сходу, открыть свое имя: может, оно принадлежит уже не только нам с вами, но самой истории... страшно даже представить себе, правда, Курицын? А может, я чисто из скромности не желал бы, чтобы вы потом рассыпались в благодарностях... пусть я останусь для вас голосом за кадром, тенью, дуновением ветра, если угодно - считайте мое участие результатом какого-нибудь внутреннего процесса, нечто биохимическое... Что хотите - то и думайте, но Васьпану позвоните срочно, а Отстоякина, этого упыря размером с холодильник, только розового и потного,- гоните за дверь... Срочно же гоните, вам и без него перепадет такого, что и врагу не пожелаешь... приворожил он вас, что ли... ни капли благоразумия... ублюдочный эгоизм... механика самосохранения... вечерний звон, бом-бом... отстоя-а-а... бррр... мррр... пррр..." - фальцетирующий голос растворяется в шорохах, его оттесняют трели эфирных цикад, бронхитозное дыхание АТС, взмывающая к ультразвуковым высотам настройка вселенской виолончели. Перед мысленным взором Курицына возникает почему-то оркестровая яма, где инструменты существуют в движении, но звучат несогласованно, порождая лишь какофоническое безобразие,- потому что к ним не приставили музыкантов. А дирижер, безвольно нависая над пультом, шепелявит, точно вагоновожатый с семнадцатого трамвайного маршрута: вот видите Владлен Купидонович,- ни души. А все по вашей милости, с вашей подачи. Неразбери-поймешь, как теперь му

зыку делать..

Курицын смаргивает наваждение, бережно пристраивает трубку на рычажок, обдумывает разные садистские способы избавления от дружественного соседа. Например, тот же молоток,- если молоток опустить на голову с отмашки и прицельно, то, пожалуй, Отстоякину уже не отшутиться. И самогонка не поможет, и, вероятно, перемирщик все-таки уйдет. Если острым концом и прицельно...

- А-а, Валериан... то есть, Владлен, конечно! - радуется сосед его возвращению.- С прибытием тебя! Спускай пары, швартуйся, сочиним по второму заходу... Второй всегда идет за здоровье гостя дорого. Хорош ли, плох ли - а гость всегда прав. Таков у горцев закон. Шапку отдай, жену отдай, дом отдай все отдай, а гостя ублажи... Мое здоровье, Валериан... то есть... Слушай, что это я заладил - Валериан да Валериан? Ты же - Владлен, так и будь Владленом! Прямо словно кто за язык передергивает, словно навевает кто... К чему бы это?

- Какой-то припадочный попался,- говорит Владлен соседу.- Толком ничего не объясняет, а звонит, добивается. Васьпана какого-то приплел. Тайный доброжелатель...

- Так и рекомендовался?

- Hу, да. Психушка с доставкой на дом...

- А ты, Валериан, не перевираешь? Hе дослышал там, не врубился...

- А что такое? Он и вас помянул, я говорю: Отстоякин у меня, могу позвать. Отказался...

- Hе обращай внимание,- как-то с прохладцей ухмыляется Отстоякин.- Ты меня не удивил, вот как хочешь - не удивил и все. У них там маразмики на широкую ногу поставлены. Мастера-а... Послушайся дядю Отстоякина - лучше не связывайся. С тайными натерпишься, тайный - не явный, тайному в рыло не загатишь, явному - пожалуйста, хоть сто порций, а тайный - где его рыло? Где оно? Брось ты с припадочными общаться... Может, он меня и холодильником обзывал? Только розовым и потным?

Курицын прячет глаза, а сосед Отстоякин начинает постукивать ногтем по столу: я и тут не удивляюсь, если им это в мякоть - пусть хоть соковыжималкой дразнят, чем бы дитя ни плакало, лишь бы не тешилось. Выбрось из головы, это такие сволочи - никогда не откроют, кто они...

- А кто они? - механически вопрошает Курицын.

- А я почем знаю? Сам же говорил - психи тебя донимают, спать не дают... Что он тебе обещал? Наобещал, поди, три короба...

Курицын зевает - широко, академически, не прячась под рукой, а помахивая ладошкой, как веером; одновременно с этим Отстоякин поднимает чашку, совершая легкое покачивание посудиной, будто взбалтывает сладостный осадок: с ненормальными надо играть на тех же струнах, в той же гамме, ты, Курицын, молодец, бросил трубку - и правильно сделал, и больше не поднимай, или телефон отключи, он у тебя отключается? Вот и отключи его, пусть они себе хоть водянки на пальцах понатирают, нам с тобой и без них занятно. Мое здоровье, успехов мне, процветания, долгих лет жизни. Прости, хочется особо отметить - именно долгих, чтобы они тянулись и тянулись, и чтобы их было много. И чтобы у меня все шло тихо-гладко, и друзей мне - побольше, преданных до последней капли... а, Владлен? Думаю, от такого и ты бы не отказался... За все хорошее, мил человек!..- Отстоякин снова выпивает и снова остро воспринимает жгучее пойло внутри себя. Hа кухоньке воцаряется устойчивый дух низкосортной самогонки, Владлен закуривает, но дымком почти не затягивается. Гость, нажелавший себе всего наилучшего, аппетитно набивает рот бородинским, сидит напротив Курицына, активно работает челюстями, зрачки его помалу сдвигаются к переносице, а брови ползут вверх. Гость нахваливает бородинские хлебы и Курицына - за то, что Курицын соображает, какой хлеб полезен, а какой - жвачка с закупоркой, и вообще - Валериан... то есть, Владлен, конечно... весьма симпатичен гостью: законы гор соблюдены, никакой вражды, никакой кровной мести - до седьмого колена, и будем надеяться, что и в остальном Валериан проявит должную смекалку, просто человечность - и все будет решать по справедливости, ибо справедливость-матушка ничего не прощает, с нее все начинается - ей и завершать, и кто мы есть, кто мы будем - если не принесем себя в жертву во имя матери всяк сущего? Лучше на свет не родиться, чем воздать породившей тебя предательством и унизительным небрежением,- и что же, Владлен, ты и правда не состоишь в знакомстве с этим самым

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});