Флаг родины: романы - Жюль Верн

— Подъезжай-ка ближе.

Челнок подплыл к пароходу. При свете факела, прикрепленного на носу челнока, можно было разглядеть сидевшего в нем человека. То был крепкий и сильный, с обнаженным до пояса могучим торсом и спутанной черной гривой, индеец.

Тексар повернулся к своим друзьям и пожал им всем руку, говоря с многозначительным видом: «До свиданья». Затем, кинув угрожающий взгляд в сторону Бербанка, он быстро спустился по трапу и сел в челн к индейцу.

Несколько оборотов колес — и пароход оставил челнок далеко позади; никто из пассажиров «Шаннона» и не подозревал, что легкое суденышко скрылось в чаще прибрежных зарослей.

— На пароходе одним негодяем меньше, — заметил Кэррол, не стесняясь присутствия друзей. Тексара.

— Он не только негодяй, — сказал Бербанк, — он опасный преступник. Я ничуть в этом не сомневаюсь, хотя этому мерзавцу и удавалось всегда выйти сухим из воды, установив каким-то непостижимым образом свое алиби.

— Если этой ночью в окрестностях Джэксонвилла будет совершено преступление, — заявил Стэннард, — то Тексар во всяком случае окажется ни при чем: ведь он только что покинул «Шаннон».

— Ну, я в этом не уверен, — возразил Бербанк. — После всего случившегося я ничуть не удивлюсь, если мне даже скажут, что он в это самое время убил или ограбил кого-нибудь в пятидесяти милях отсюда, на севере Флориды… Правда, меня не поразило бы также, если бы ему удалось доказать, что не он виновник преступления… Но довольно говорить о нем. Скажите-ка лучше, Стэннард, вы едете прямо в Джэксонвилл?

— Да, сегодня же вечером.

— Ваша дочь ожидает вас?

— Да, и я тороплюсь к ней.

— Понятно. А когда вы собираетесь к нам в Кэмдлес-Бей?

— На этих днях.

— Приезжайте-ка поскорее, дорогой Стэннард. Вы же знаете, что мы накануне важных событий, которые не преминут развернуться с приближением федеральных войск. Не безопаснее ли будет для вас и Алисы перебраться к нам в Касл-Хаус, чем оставаться в городе, где от южан можно ожидать любых безобразий?

— Вот это мне нравится! Да разве сам-то я не южанин, любезный Бербанк?

— Конечно, южанин, Стэннард, но вы мыслите, вы действуете, как северянин.

Час спустя «Шаннон», уносимый беспрерывно усиливавшимся отливом, прошел мимо живописной деревушки Мандарен, приютившейся на склоне зеленого холма, и милях в пяти или шести ниже по течению остановился у правого берега реки.

Тут была устроена грузовая пристань. Чуть выше по течению виднелся легкий пирс — красивое деревянное сооружение, подвешенное на двух проволочных тросах. То была пристань Кэмдлес-Бея.

На конце пирса стояли два негра с фонарями в руках, ибо наступила уже ночь.

Джемс Бербанк простился с мистером Стэннардом и в сопровождении Кэррола вступил на пирс.

За ними шла Зерма, которая отозвалась на окликавший ее откуда-то из темноты детский голосок.

— Я здесь, Ди! Здесь!

— А папа?

— И папа тоже.

Фонари стали удаляться от реки, а «Шаннон» продолжал свой путь, повернув к левому берегу. Тремя милями ниже Кэмдлес-Бея, на противоположном берегу реки, он остановился у пристани Джэксонвилла, где высадилась большая часть остававшихся еще на нем пассажиров.

Здесь, между прочим, сошел на берег Уолтер Стэннард и трое или четверо из единомышленников Тексара, с которыми тот расстался полутора часами раньше, когда индеец приехал за ним на челноке. На пароходе осталось только человек шесть пассажиров, направлявшихся частью в Пабло — небольшое местечко близ маяка в устье Сент-Джонса, частью на остров Талбот, находящийся при входе в пролив того же названия, а частью, наконец, в порт Фернандину. «Шаннон» продолжал плыть по реке, благополучно миновав песчаную отмель, и скрылся через час за поворотом бухты Траут, где Сент-Джонс, становясь вдруг бурливым, смешивал свои воды с сердитым прибоем океана.

ГЛАВА 2

Кэмдлес-Бей

Кэмдлес-Бей — таково название плантации, принадлежавшей Джемсу Бербанку. Богатый плантатор жил там со всей своей семьей. Название свое плантация получила от бухты на Сент-Джонсе, находящейся немного повыше Джэксонвилла, на противоположном берегу. Вследствие такой близости плантации к городу сообщение между ними было удобным и легким: при попутном ветре от Кэмдлес-Бея до Джэксонвилла можно было добраться на хорошей лодке за какой-нибудь час. Кэмдлес-Бей находился на расстоянии не более трех миль от главного города графства Дьювал.

Плантация Джемса Бербанка была одной из лучших во всей Флориде. Кроме этих земель, у него еще были большие поместья в штате Нью-Джерси, который граничит со штатом Нью-Йорк. Таким образом Бербанк мог считаться очень богатым человеком.

Место для плантации на правом берегу Сент-Джонса было выбрано чрезвычайно удобное, как бы самою природою приспособленное для возделывания, и человеку не приходилось затрачивать слишком много усилий, чтобы обрабатывать эту плодородную почву. При умном и распорядительном хозяине, бывшем в то время в расцвете сил и обладавшем вдобавок солидным капиталом, при удачно подобранном персонале, плантация находилась в цветущем состоянии.

Земли в поместье было четыре тысячи акров; и если в Южных штатах можно было встретить поместья больших размеров, то вряд ли где хозяйство было так хорошо поставлено, как у Бербанка. Господский дом, службы, конюшни, жилища для рабов, мастерские, рельсовая дорога между плантацией и пристанью, дороги для повозок и фургонов — все было устроено необыкновенно практично и удобно. На всей усадьбе лежал тот отпечаток домовитости и порядка, который умеют придать своему хозяйству обитатели Северных штатов.

С Кэмдлес-Беем могли сравниться только лучшие поместья Виргинии или обеих Каролин. Высокие плоскогорья плантации как бы специально были предназначены для хлебных злаков; в низинах разводились кофейные деревья и какао. Болотистые, топкие равнины с солончаковой почвой отведены были под рис и сахарный тростник.

Известно, что хлопок Флориды и Джорджии ценится на рынках Европы и Америки очень высоко благодаря шелковистости и длине его волокон, и хлопковые поля с их аккуратными насаждениями, нежной зеленью и лиловато-желтыми цветами составляли поэтому одну из главных-доходных статей поместья. Во время сбора хлопка на этих полях, площадью от одного до полутора акров каждое, появлялось множество временных хижин, в которых жили невольники — женщины и дети, собиравшие с кустов коробочки и выбиравшие из них хлопок, — операция, требующая большой осторожности, чтобы не повредить волокон. Затем хлопок сушился на солнце, очищался на чесальных машинах с зубчатыми колесами и вальцами, прессовался гидравлическими прессами, упаковывался в кипы, стягивался железными обручами и складывался в амбары в ожидании отправки. Погрузка на парусники или пароходы производилась тут же с пристани Кэмдлес-Бея.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});