Глаза цвета жизни. Академия - Захарова Татьяна Александровна

– Т-ш-ш, тише, тише, – шептала я, вновь начиная промывать рану на плече. Снова чуть подлатала магией и посыпала травами. Эх, надеюсь, моих запасов хватит. Не будем забывать, что есть ещё раненные. – Гвен, а знахарки не давали никакого обеззараживающего сбора? – спросила я, приступая к ране на боку.

– Не помню… Могу принести все травы, что они дали.

– Хорошо, неси, и завари ещё сбор, – я кивнула на уже знакомый мешочек. – Постой, а как зовут твоего сына?

– Санидел, – уже уходя, произнес Гвен.

– Санидел, давай, держись, воин. Не зря же я на тебя столько сил трачу, – шептала я, промывая вновь и вновь раны. Когда я его поила отваром во второй раз, раненый открыл затуманенные болью глаза.

– Кто ты? – прошептал он.

– Тесса, знахарка, – с мягкой улыбкой сказала я.

– Слишком молодая, чтобы быть знахаркой, – прошептал он, закрывая глаза. «И этот туда же?!» – со вздохом подумала я. Через минуту сон опять сморил его. А я протянула Гвену другой сбор, что нашла в травах, которые – преподнесли купцам знахарки: кровеостанавливающий. Обнаружив в их запасах и обеззараживающие травы, я обрадовалась. Вручив медуницу и подорожник Малику, я наказала мелко порезать их.

До рассвета я занималась Санни уже при первых лучах солнца я окончательно исцелила рану на боку (остальные чуть раньше). И обессилено опустилась на дно повозки, вытягивая занемевшие ноги. Сейчас, пару минут, и пойду к остальным раненным. На прощание взглянув на Санидела, я отметила уже естественный цвет лица, щеки даже немного разрумянились. Сейчас ему нужен только отдых. Истинный взгляд тоже подтверждал почти полное исцеление, остатки заразы все ещё были в крови, но они должны сами исчезнуть.

– Позовете, когда очнется, – сказала я Гвену, направляясь к соседней повозке (Илана я ещё час назад отослала спать). Там спали двое раненых, один покусан в плечо, у другого откусан приличный кусок на ноге, чуть выше коленки. У них тоже возле ран были следы похожей заразы, но состояние обоих не вызывало опасения. Малик разбудил раненых, и тот, что с раной на руке, вылез из повозки. Я промыла его рану и посыпала травами. – Не трогай и не шевели рукой, иначе сделаешь себе хуже. Я пойду, займусь пока твоим товарищем. – Уже залезая в повозку, услышала ругань Малика.

– Тебе что сказал целитель?! Не трогать!

– Эта малявка – целитель? – недоверчиво переспросил воин. После чего последовал звук, здорово смахивающий на подзатыльник. Я улыбнулась и присела рядом с поврежденной ногой раненого. Совсем молоденький, лет восемнадцати, парень, казалось, смутился и попытался прикрыться.

– Малик, – позвала я, – мне кажется, здесь тоже необходим твой волшебный подзатыльник, чтобы кое-кто прекратил смущаться знахарки. – Парень сразу все понял и позволил мне разбинтовать ногу.

На двоих воинов я потратила чуть больше часа, а потом просто выпала из повозки. Малик подхватил меня на руки и отнес на расстеленные плащи, под бок к Илану. Я уснула мгновенно, едва коснувшись головой подобия подушки.

Разбудили меня часа через три. Гвен аккуратно тряс меня за плечо.

– Ты сказала позвать, как очнется Санидел, – я кивнула, с трудом поднявшись. Малик вновь подхватил меня на руки и отнес к повозке. Голубые глаза Санидела изумленно смотрели на меня, пока я, откинув его одеяло, внимательно изучала места недавних ранений.

– Значит, ты и правда знахарка, – с теплой улыбкой сказал воин. Ему было лет двадцать, со светлыми волосами, приятными чертами лица и чуть крупноватым носом, он производил хорошее впечатление. Я даже засмотрелась на его улыбку. – Тесса?

– Неужели запомнил? – улыбнулась я в ответ. Взглянув истинным зрением, убедилась, что заразы почти не осталось в крови. – Санидел, ты уже можешь подняться и размяться, только не напрягайся сильно. – Взглянув на Гвена, я уточнила. – Ему пока нельзя ничего слишком жирного есть. А так он здоров, только лихорадка сильно ослабила организм.

– Как тебя зовут? – странным голосом спросил он. В его глазах плескалось такое море эмоций. И облегчение, и безмерное счастье из-за выздоровления сына, и необыкновенная признательность и благодарность мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Тесса, – пожав плечами, сказала я. Краем глаза заметила Илана, который приближался к нам. Гвен тепло улыбнулся и пояснил.

– Я должен знать полное имя той, что спасла жизнь моего сына.

В нашем мире не принято говорить полное имя случайным знакомым. Только со временем друзья, да и враги, узнавали его. Конечно, когда вызывали на поединок, произносили полные имена, чтобы противник знал, с каким родом он сейчас конфликтует. И мне ещё не доводилось его произносить, тем более в такой обстановке. Невольно улыбнувшись, я произнесла с гордостью, хотя мне и гордиться нечем.

– Тессаура Неизвестная, Пресветлым Арестием защищенная, – я не знала имени моего рода.

Меня ещё младенцем нашли в лесу рядом с деревенькой, что в нескольких часах ходьбы от приюта. Крестьянская семья не могла позволить себе взять сироту на воспитание, поэтому и отнесла в приют Пресветлого Арестия. А последние слова обозначают главу рода, причем используют наиболее известное в миру имя. В моем случае это невольное имя всех воспитанников приюта. В теории он должен нас защищать, а на практике мы, сироты, не имеем никакой защиты. Гвен удивился и невольно посмотрел на моего брата. Он тоже представился.

– Илан Неизвестный, Пресветлым Арестием защищенный, – сжав мою ладонь, он улыбнулся и пояснил Гвену. – Приютом породненные…

– Названные брат и сестра, – закончила я. В отличие от меня, Илан пусть смутно, но помнил родителей. Вот только когда его нашли одного на дороге из леса, имя рода он не смог вспомнить. Поэтому его и отвели в тот же приют. Гвен просто кивнул и представился сам.

– Гвендолин Реутский, – он и есть глава рода? – удивилась я, – приносит тебе клятву рода: долг жизни будет отдан. – Торжественно произнес он. Долг жизни?! Да, конечно, я спасла жизнь его сына, но… это слишком. Тем более он поклялся родом, значит, любой из его семьи должен будет отдать этот долг. – И пусть Пресветлый Арестий будет свидетелем клятвы. – Обычно этой фразой (только имена Архимагов менялись) заканчивается любая клятва. Но никогда сила не отзывалась на неё, только если клятву давал маг, сила могла подтвердить её (и то не всегда). И поэтому я удивилась, увидев на правом запястье чуть заметное свечение. Секундой спустя на внутренней стороне появилась незнакомая мне руна. И только тогда я взглянула на Гвеана истинным зрением. Маг, слабый элементалист, кажется, воздушник. Я улыбнулась ему, принимая клятву. От такого не отказываются, даже если ты, по твоему мнению, не заслужил такую благодарность. Теперь любой из его рода обязан помочь мне, независимо от того, что мне понадобится. И только когда сила решит, что долг оплачен полностью, символ исчезнет с моей руки.

– Тессаура, – окликнула меня нимфа, вырывая из воспоминаний, – ты опоздаешь, если и дальше будешь так стоять. – Вздохнув, я поспешила в ванную, захватив платье.

Глава 2

Сборы не заняли и трех минут. За время моей учебы я поднаторела в скорости одевания, так как из-за постоянного позднего пробуждения была вынуждена облачаться в течение нескольких секунд. А что, тунику, верхнее платье и плащ, можно надеть и за минуту. Другое дело расчесать мои волосы … Тонкие, но густые, волнистые, они за ночь (даже если я их туго заплету) так запутаются… Иногда, в особо экстренных случаях, я их просто вновь переплетаю, не расчесывая. Сегодня я решила попробовать их привести в порядок (уже третий день хожу с гнездом на голове). В такие моменты я всегда удивляюсь терпению послушниц приюта: мало того, что им нужно было расчесать мои волосы, так ещё и от меня постоянно отбиваться. Вскоре соседки услышали мою ругань (общение с названым братом не проходит впустую), и пусть маты вспоминала я шепотом, но уши и эльфийки и нимфы (слух-то у них превосходный) были знатно алого цвета, когда я вышла из ванной. Заплетать волосы уже не было времени, поэтому я оставила распущенными (ох и испытание ждет меня после занятий). Положив ленту в сумку с учебниками и свитками, я поспешила к выходу.