…И хрюкотали зелюки, как мумзики в мове… - Иван Безродный

Этот спирт действительно обладал тем же эффектом, что и в его мире.

Сначала Роза не хотела пускать Престона даже на порог, но потом смягчилась, хотя отвела для ничего уже не соображающего муженька отдельную комнату, где он и продрых до самого утра.

Похмелье было ужасным, если не сказать более. Приняв таблетки, облегчающие участь любителей хорошо поддать, даже не повидавшись с женой, Престон, как в тумане, побрел на работу. Страх холодными пальцами сжимал его сердце, душил и топил в пучине безысходности.

Словно лунатик он забрался в автобус. Свободных мест оказалось достаточно, но садиться не хотелось. Знакомый очкарик в дальнем конце автобуса меланхолично перемалывал зубами жевательную резинку, уставившись в проносившийся за окном городской пейзаж.

Но что-то снова было не так… И постепенно до Престона стало доходить. Не веря своим глазам, он пристально начал разглядывать все вокруг и, наконец, прозрел.

Все было как обычно! Правое на правой стороне, левое — на левой. Автобус следовал по правой полосе, двери располагались там же, улицы сворачивали куда надо, а рекламные щиты читались легко и понятно!

Боже, все кончилось! Престон готов был канкан сплясать от радости, расцеловать интеллигента-очкарика, взлететь выше облаков на вмиг выросших крыльях! Он готов был простить даже Бигза.

Еле дотерпев до нужной остановки, он пулей выскочил из автобуса, галопом добежал до здания фирмы, вбежал вверх по лестнице на нужный этаж и предстал перед полупустым еще отделом.

Билл, посасывая карандаш, мучил первое слово в новом кроссворде.

— Слушай, Арчи, — сказал он вместо приветствия, — металл из семейства лантаноидов, шесть букв… Первая может быть «эн».

— Да иди ты к черту со своею химией! — радостно заявил Престон. — У меня дел по горло!

Кунг обиделся и снова уткнулся в журнал.

— Милли, ты сегодня просто обворожительна! — сообщил он моднице, воюющей с непокорным локоном.

— О, Арчи, ты так любезен… Не то, что этот… полиглот, — она кивнула в сторону Билла, не обращающего на них ровно никакого внимания.

«Наверно, ниобий», — пробормотал тот, и его карандаш заскрипел по бумаге со скоростью экспресса «Токио — Киото».

— А ты-то как, нормально?

— Просто великолепно!

— Съел, наверно, что-нибудь некачественное. Ты в каком супермаркете закупаешься? Вчера ты вообще был никакой. Это никуда не годиться… Мужик должен быть мужиком. Нет, тигром. Вот. Или буйволом. И мышцы! Гора чтобы мышц. И под два метра! Обожаю таких милых лапушек…

— Если б ты знала, дорогая Милли, как я счастлив! — сказал Престон и взаправду очень счастливо вздохнул.

Милли приняла это на свой счет и округлила глаза, а Билл цинично хмыкнул.

— Река в Амазонии, восемь букв, — сказал он.

И жизнь пошла своим чередом. Отчет писался с утроенной скоростью, с банком Престон разобрался в две минуты, и Глория на него больше не обижалась. Кунгу плановый отдел подкинул работенку, так что ему на время о кроссворде пришлось забыть. Бигз, против своего обыкновения, на глаза не показывался и кузькину мать еще пока никому не показал. И это было странно.

— Он у себя в кабинете, точно вам говорю, — убеждала всех Милли. — Промчался туда как угорелый рано утром, даже не поздоровавшись со мной, как раньше, и все. Никого не впускает, а по телефону рычит что-то невразумительное.

Большие неприятности, решили все и стали вести себя тише воды, ниже травы, не желая попасть под горячую руку.

В четвертом часу дня дверь шефа приоткрылась, и показался Бигз собственной персоной. Бухгалтерия напряглась. Хотя на улице было жарко, он нес светло-коричневый плащ из болоньи, перекинутый через сцепленные руки. Мрачно оглядев отдел и ничего не сказав, Бигз быстрыми шагами направился к выходу.

И тут случилось нечто. То ли болтающейся пряжкой ремня, то ли еще чем, плащ зацепился за край стола и выскользнул из рук шефа. Бигз вздрогнул, страшно выругался и нагнулся, чтобы поднять его. Все остолбенели.

— Пресвятая Дева Мария… — прошептал Билл.

Милли прелестно закатила глазки и красиво упала в обморок, предварительно осмотрев место своего падения.

Протез с хромированным крюком был на ПРАВОЙ руке, а левая стала нормальной…

«Воркалось. Хливкие шорькиПырялись на нове.И хрюкатали зелюки,Как мумзики в мове»

К О Н Е Ц

8, 9, 13.02.00