В поисках Аляски - Грин Джон

– Ну входи же, коротышка, я тебе кое-что жутко интересное расскажу.

Мы вошли. Я повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, но Полковник покачал головой и сказал:

– Если ты находишься в комнате у девчонки после семи, дверь положено оставлять открытой.

Однако я эти его слова едва уловил, потому что передо мной стояла самая сексапильная красотка во всей истории человечества, в обрезанных джинсах и топике цвета персика. Ее рассказ заглушил голос Полковника: говорила она громко и быстро:

– Так вот, первый день лета, дело все происходит в крутом местечке под названием Вайн-Стейшн, мы с Джастином у него дома, сидим на диване, телик смотрим, а ты не забывай, я уже с Джейком встречаюсь, честно говоря, каким-то чудесным образом мы с ним вместе до сих самых пор, а с Джастином мы дружим с детства, – ну вот, мы смотрим телик и буквально болтаем о тестах или типа того, и тут Джастин вдруг обнимает меня, и я такая думаю: Отлично, мы давно дружим, и все как надо, мы продолжаем трепаться, и вдруг посреди моей фразы про аналогии или что-то еще в таком же духе он кидается на меня, как ястреб, и сжимает мою сиську. Как КЛАКСОН. Крепко хватается и держит секунды две-три. И я первым делом думаю: Так, как бы убрать его лапу со своей сиськи, пока он своими когтищами на ней следов на веки вечные не оставил?, а вторым делом: Боже, поскорей бы рассказать об этом Такуми и Полковнику.

Полковник рассмеялся. У меня просто глаза на лоб полезли: отчасти я был ошеломлен мощностью голоса этой миниатюрной (зато с какими формами, боже) девушки, а отчасти – обилием книг в ее комнате. Ее библиотека не просто заполнила все полки, у стен тоже там и сям стояли стопки книг высотой мне по пояс. Я подумал, что, если бы хотя бы одна из них повалилась, сработал бы эффект домино, и литература задавила бы нас всех.

– А это что за чувак, которого моя дико забавная история даже не рассмешила? – спросила она.

– А… да. Аляска, это Толстячок. Он запоминает предсмертные изречения всяких великих людей. Толстячок, это Аляска. Этим летом ее пощупали за сиську.

Она подошла ко мне, протягивая руку, и в самый последний момент сдернула с меня шорты:

– Это же самые гигантские шорты во всей Алабаме!

– Я не люблю в обтяжку, – смущенно ответил я и натянул их обратно. Во Флориде это считалось модным.

– Что-то я как-то слишком часто вижу твои окорока, – с невозмутимым лицом прокомментировал Полковник. – Слушай, Аляска. Продай нам сигарет. – После чего Полковник каким-то образом уговорил меня заплатить пять баксов за пачку «Мальборо лайтс», курить которые я совершенно не намеревался. Потом он позвал Аляску с нами, но она отказалась.

– Мне надо найти Такуми, тоже рассказать ему про «клаксон». – Она повернулась ко мне и спросила: – Ты его видел?

Я и понятия не имел, видел ли я Такуми, я ведь вообще не знал, кто он такой. И я просто покачал головой.

– Лады, тогда увидимся на озере через несколько минут.

Полковник кивнул.

Мы сели на деревянные качели на берегу, прямо перед песчаным пляжем (Полковник сказал, что он искусственный). Я вымученно пошутил:

– Только за сиську меня не хватай.

Полковник делано посмеялся и спросил:

– Сигаретку хочешь?

Раньше я даже не пробовал курить. Но с кем поведешься…

– А тут не опасно?

– Опасно, – признался Полковник, закурил и передал сигарету мне.

Я затянулся. Закашлялся. Начал задыхаться. Ловить ртом воздух. Снова закашлялся. Подумал, не блевануть ли. Схватился за сиденье качелей, голова кружилась, бросил сигарету на землю и раздавил ее, убежденный в том, что мое Великое «Возможно» никакого курева не подразумевало.

– Накурился? – рассмеялся он, а потом показал на белую точку на поверхности озера и спросил: – Видишь?

– Да, – ответил я. – Что это? Птица какая-то?

– Лебедь, – пояснил он.

– Ого. Лебедь при пансионе. Ничего себе.

– Этот лебедь – сатанинское отродье. Ближе, чем сейчас, к нему не подходи.

– Почему?

– У него с людьми какие-то сложности. С ним раньше то ли обращались плохо, то ли еще что. Он тебя в клочья раздерет. Его туда Орел поселил, чтобы мы не ходили курить на тот берег.

– Орел?

– Мистер Старнс. Кодовая кличка Орел. Зав по воспитательной работе. Многие преподаватели живут в кампусе и могут, если что, прижучить, но дом Орла стоит рядом с общагами, и он видит вообще все. А табачный запах за семь километров чует.

– Вон там? – спросил я, показывая на дом. Хотя уже стемнело, его очертания были явно различимы, следовательно, и нас, наверное, тоже можно было увидеть из окна.

– Его, но блицкриги начнутся только с началом учебного года, – Чип казался беспечным.

– Господи, если я вляпаюсь в какие-нибудь неприятности, родители меня убьют, – сказал я.

– Я подозреваю, что ты преувеличиваешь. Хотя, поверь мне, неприятности у тебя будут. Но в девяноста пяти процентов случаев твои родоки об этом не узнают. Тут же никому не надо, чтобы они думали, будто именно в этой школе ты стал раздолбаем, точно так же, как тебе самому не надо, чтобы они поняли, что ты – раздолбай. – Чип энергично выпустил тонкую струйку дыма в сторону озера. Я должен был признать: со стороны курильщик выглядит круто. Выше как-то, что ли. – Но, в любом случае, если вляпаешься в неприятности, ни на кого не стучи. Ну, то есть я, например, ненавижу здешних богачей с той же страстью, какую стараюсь сберечь для зубных врачей и отца, но доносить на них все же не буду. Пожалуй, это единственное, что следует хорошенько усвоить: ни в коем случае, никогда и ни за что не стучи.

– Хорошо, – согласился я, хотя и задумался: Если мне кто-нибудь по лицу даст, мне надо будет всех уверять, что я на косяк налетел? Глуповато как-то, по-моему. Что же делать со всякими уродами и хулиганьем, если не можешь им ничем насолить? Но Чипа я спрашивать об этом не стал.

– Ладно, Толстячок. Настал тот момент, когда я обязан пойти и найти свою подружку. Так что дай мне еще несколько сигарет – ты наверняка все равно их сам не скуришь, – и увидимся позже.

Я решил еще немного посидеть на качелях, отчасти потому, что жара наконец спала градусов до двадцати семи и стало полегче, хотя все равно было слишком влажно, а отчасти потому, что ждал, не появится ли Аляска. Но почти сразу после того, как ушел Полковник, на меня накинулись насекомые; многочисленные комары-звонцы (хотя их визг звоном назвать сложно) и комары-кровососы так энергично махали крылышками, что издаваемый при этом тонкий писк сливался в жуткую какофонию. Тогда я решил закурить.

Нет, я серьезно думал, что дым разгонит насекомых. В какой-то мере так оно и вышло. Я, конечно, совру, если скажу, что стал курильщиком только ради того, чтобы ко мне не приставали комары. Я стал курильщиком, потому что, во-первых, я один сидел на качелях, и, во-вторых, у меня были под рукой сигареты, и, в-третьих, я подумал, что если все курят и не кашляют, то я тоже, черт возьми, так могу. Короче говоря, веских причин у меня не было. Так что да, давайте выберем в-четвертых: во всем виноваты насекомые.

Я умудрился сделать целых три затяжки, прежде чем меня затошнило, закружилась голова и все довольно приятно поплыло перед глазами. Я решил, что пойду, и встал. И услышал за спиной голос:

– Так ты правда запоминаешь последние слова всяких людей?

Аляска подлетела ко мне, схватила за плечо и толкнула так, что я снова сел на качели.

– Ага, – ответил я, а потом, после некоторого колебания, добавил: – Хочешь проверить?

– Джон Кеннеди.

– Это же очевидно, – ответил я.

– Да неужели? – спросила она.

– Нет. Это были его последние слова. Кто-то сказал ему: «Господин президент, как вы можете говорить, что в Далласе вас не любят», а он ответил: «Это же очевидно», а потом его пристрелили.

Она рассмеялась:

– Боже, ужас какой. Над этим нельзя смеяться. Но я буду, – сказала она и снова расхохоталась. – Ладно, Мистер Знаток Предсмертных Заявлений. У меня для тебя кое-что есть. – Она открыла свой набитый рюкзак и вытащила оттуда книжку. – Габриэль Гарсия Маркес. «Генерал в своем лабиринте». Однозначно одна из моих самых любимых. Про Симона Боливара. – Я понятия не имел, кто такой Симон Боливар, но спросить не успел. – Исторический роман, так что не знаю, правда в этой книге написана или нет, но знаешь, что он сказал перед смертью? Не знаешь. Но я тебе сейчас расскажу, Сеньор Последние Слова.