Kozhevnikov_Buduschee_v_tebe_2._Kombrig - Олег Кожевников

 - Петрович, ты бы посодействовал, чтобы нам выделили, какое-нибудь цивильное жильё. Можно было бы тогда и ребёнка привести и, вообще, зажить нормальной жизнью.

 - Ладно, Черкасов, пиши заявление и обязательно укажи, что перевозишь в Москву семью. Выделят тебе хорошую комнату, а может даже и квартиру. Всё-таки, ты у нас орденоносец, к тому же, состоишь в когорте старших командиров, да и академию скоро закончишь. Наверняка, после окончания присвоят очередное воинское звание. А при таком статусе, негоже с семьёй болтаться по общежитиям и казармам. Кстати, уже был разговор о выделении тебе постоянного жилья в Москве. Там и жену твою пропишут, тогда вам материально станет полегче - она сможет устроиться на работу. А то уже слухи пошли, что средств не хватает, и ты начал побираться по всему общежитию. Вот же гордый какой - сам не обратился с просьбой о выделении жилплощади. Приходиться партии беспокоиться о твоём благополучии.

 На мгновение мне стало стыдно за свой обман, захотелось отказаться от возможности получить нормальную жилплощадь. Но потом этот порыв затопила волна беспокойства о Нине. О том, что я теперь являюсь её единственной опорой в жизни. И если со мной что-нибудь случится, нужно хоть каким-то образом обеспечить её благополучие.

 Я знал - скоро война, и, несмотря на то, что в моей реальности немцы оккупировали Москву, постоянная прописка и жильё могут дать ей шанс продержаться, если даже это страшное событие сбудется и в этой реальности. Поголовно всех эти звери уничтожать не будут. Они расчётливые, и им нужно много рабов. Если человек по национальности не еврей, не больной, или инвалид, не являлся функционером компартии, то он с большей долей вероятности выживет при захвате немцами города. А дальше - дело случая и везения.

 А глобально, будущее наших женщин, детей и стариков, зависит только от нас. От нашей стойкости и готовности жертвовать собой ради общего счастливого завтра. Любое государство обречено, если у него нет хотя бы тысячи граждан, готовых пожертвовать своею жизнью ради общего блага. Мне казалось, что страна стала сейчас хоть немного, но сильней. Ведь в Финскую войну, по сравнению с реальностью, откуда я появился, погибло на сто восемьдесят тысяч человек меньше. А это большая сила. Если перевести в понятные мне образы, то это целых шестнадцать полнокровных обстрелянных дивизий. И пускай многие из этих людей сейчас в запасе, но после мобилизации это будут стойкие, уже нюхавшие порох бойцы. Они покажут этим фашистским ублюдкам, что значит русский солдат. Умрут, но защитят свою родину, и это уже было в недавнюю Финскую войну. Что касается меня, то я буду биться с этой мразью до конца, даже если придётся - за Уралом, в Сибири.

 Несмотря на моё знание о неизбежности войны, в душе всё-таки теплилась надежда, что она в этой реальности случится хоть годиком позже. Гитлер же не совсем дурак, его генералы должны были проанализировать итоги Финской войны и сделать для себя выводы. Красная армия даже при организационном бардаке показала себя весьма боеспособной.

 Несмотря на погодные условия и много лет подготавливаемые укрепления, мы, практически за четыре месяца разбили Финскую военную машину. Вряд ли ещё какая-нибудь армия мира смогла бы это совершить. Сомневаюсь, что немецкие аналитики всерьёз воспринимали империалистическую пропаганду о том, что бедная, маленькая, почти беззащитная Финляндия чуть ли не полгода успешно отбивалась от азиатских орд. Наверняка немецкие генералы были хорошо осведомлены о реальном положении дел: что финская армия была весьма крепким орешком, к тому же поддерживалась всем народом. Некоторые части, например, егеря по своим боевым качествам превосходили даже аналогичные немецкие подразделения. А уж про линию Маннергейма я и не говорю. В первую мировую войну, под Верденом немцы потеряли больше людей, чем мы за всю Финскую компанию. Наши потери были даже меньше, чем принято определять по канонам военной науки при штурме укреплённых позиций. И это зимой, почти при отсутствии коммуникаций, с враждебным отношением местных жителей.

 Так что, надежда, что всё здесь будет по- другому, у меня была жива. Да и просто хотелось обыкновенного человеческого счастья. Всё-таки, может быть, Создатель сжалится надо мной и за перенесённые страдания подарит хоть немного времени нам с Ниной. Что касается того, что Нину могут не принять за мою жену и не прописать на полученной жилплощади, об этом я не беспокоился. При нашем бардаке, запудрить мозги представителю какой-нибудь жилконторы, или паспортного стола мне, майору, орденоносцу, была не проблема. Если обман и раскроется когда-нибудь, будет уже поздно. Либо всё это спишет война, либо я получу дисциплинарное взыскание. Может быть, даже понизят в звании - но какая это чушь, по сравнению с нашими чувствами. О номинальной жене, а на самом деле о любимой бабушке и её сыне (в будущем моём отце), я, конечно, переживал и беспокоился. Но они, я знал, выживут при любом развитии ситуации. А в этой реальности им даже будет легче это сделать. Всё-таки, бабуле шли деньги по моему аттестату, да и на чёрный день у неё теперь были кое-какие драгоценности, это мои трофеи, добытые на прошедшей войне.

 В середине апреля моё беззаботное существование подошло к концу. Преддверием этого явился вызов в кабинет заместителя начальника Академии. Когда я получил этот приказ, то первоначально слегка напрягся. Но потом подумал, что это, скорее всего, связанно с завершением нашего ускоренного курса обучения. Наверное, сейчас мне объявят, куда я буду направлен служить после окончания Академии. А может быть, мне, наконец, решили выделить жилплощадь? По любому, как мне казалось, этот вызов сулил только хорошее.

 Зайдя в кабинет, я, щёлкнув каблуками, вытянулся и доложил о своём прибытии. И уже через секунду у меня всё похолодело внутри. Я встретил тяжёлый, немигающий взгляд глубоко уставшего человека и понял, что опять облажался. Я назвал заместителя начальника Академии - комбригом, а ведь ещё в том году ввели новые звания. И теперь комбриг, это генерал-майор.

 Решив исправить допущенную оплошность, я опять щёлкнул каблуками и выкрикнул:

 - Товарищ генерал-майор, слушатель, майор Черкасов, по вашему приказанию явился!

 От этого выкрика генерал даже вздрогнул. Потом его лицо, буквально несколько секунд назад казавшееся злым и требовательным, расплылось в доброй улыбке. Он усмехнулся и произнёс:

 - Да полно, майор. Я и сам иногда ещё путаюсь в этих новых званиях. Так что, можешь расслабиться, и не стучать как молодой жеребец копытами. Самое главное, ты завтра на совещании таких ляпов не допускай.

 - Какое совещание, товарищ генерал?-

 недоумевающе воскликнул я, допуская очередной ляп в своём поведении. Генерал, будто не замечая моего внеуставного поведения, продолжил:

 - Вот по этому вопросу я тебя и вызвал. Завтра в 14-00 в Генштабе проводится совещание высшего командного состава РККА. Будет присутствовать сам товарищ Сталин и некоторые другие члены Политбюро, а также наркомы, отвечающие за выпуск военной продукции. Почему тебя приглашают, я и сам не пойму. От нас там ещё будет только начальник Академии. Другим такого уровня совещания не по чину, а тебя почему-то приглашают? Вот ответь мне, Черкасов, для чего вызывают рядового слушателя Академии на такое важное совещание?

 - Не могу знать, товарищ генерал-майор! Может быть, это связано с Финской войной? Моей роте там удалось захватить штаб Хотиненского укрепрайона. Только я видел некоторые из захваченных документов. Да и допрашивать командующего укрепрайоном довелось только мне. Впоследствии, так получилось, что вражеский штаб пришлось полностью уничтожить. Соответственно и все находившиеся там секретные финские документы пропали. Во взорваном нами ДОТе остался и командующий укрепрайона.

 Генерал скептически хмыкнул, посмотрел на меня и сказал:

 - Ладно, Черкасов, гадать не будем. Завтра всё и прояснится. Я тебя предупредил, вот и готовься к завтрашнему событию. Смотри, чтобы всё на тебе блестело, да и сам чтобы смотрелся орлом. Нужно показать, что в нашей Академии обучаются настоящие воины. Всё, майор, я тебя предупредил, теперь можешь идти чистить свои пёрышки, да, и ордена не забудь. А завтра, в 13-40 чтобы как штык был у КПП Генштаба, там предъявишь свои документы, и тебя проведут в зал совещания. И, смотри, не лезь там со своими домыслами о неизбежности войны с Германией и прожектами по реорганизации и обучению армии. И вообще, веди себя скромно и достойно.

 После этих слов он потерял ко мне всяческий интерес и уткнулся в какой-то, лежащий на столе документ. Я повернулся, опять щёлкнул каблуками и почти строевым шагом вышел из кабинета.

 Генерал не знал, что все мои домыслы и прожекты уже и так известны на самом верху. Ещё когда я говорил о финских событиях, мне стало абсолютно ясно, по какой причине меня вызывают на это совещание. По-видимому, моё письмо Сталину всё-таки дошло и вызвало у него какую-то заинтересованность. Поэтому, за оставшееся время надо основательно подготовиться к докладу самому Иосифу Виссарионовичу. Нужно подавить в себе всё волнения и страх перед этим разговором. Всё равно, если я даже и не понравлюсь Хозяину - дальше Калымы не отошлют. Как говорится - или грудь в крестах, или голова в кустах.