Семь почти счастливых женщин - Лидия Евгеньевна Давыдова

женскую энергию ради мужчины… – пробормотала она.

Лейла расхохоталась. Она смеялась звонко, как ребёнок, так, что даже Сара не сдержала улыбки.

– Разве я сказала, что мы должны делать что-то для мужчин?

Лейла глубоко вздохнула, её лицо приняло серьёзное выражение.

– Милые, сексуальная энергия – это энергия жизни. Долгое время нас, женщин, убеждали в том, что сексуальность нужна для кого-то, так? Или говорили нам, что это пошло, вульгарно, да?

И она впилась взглядом в Сару, и та почувствовала, как краснеет её лицо.

– Нас убеждали в том, что сексуальность равно отдавать своё тело, чтобы заполучить что-то взамен… – Лейла остановила свой взгляд на Маше.

Та заёрзала на подушке.

– Нам внушали, что сексуальность – это опасно, что, если выпустить наружу этот огонь, он сожжёт всё вокруг, уничтожит, и мы заперли его, запрятали в самые отдалённые, подвальные помещения нашей души. Завернулись в халат, сели у печи и забыли, кто мы на самом деле. – Все эти слова Лейла произносила мягко, но чётко и уверенно, так, что не было и тени сомнения в их правдивости.

Лейла опять встала и подошла к экзотической красавице, которая пришла последней.

– Правда, Ноэль?

Та робко кивнула. Вот как её зовут, очень красивое имя. Если Саре суждено стать матерью, то она назовёт свою дочь Ноэль.

– Дорогие, прошу вас, не забывайте дышать. – И Лейла закрыла глаза на секунду, глубоко вдохнула и выдохнула, но не так, как выдыхают обычные люди, она сделала это со стоном, будто прямо сейчас испытывала наслаждение.

Сара тревожно оглянулась и поджала губы. Интересно, выдыхать с таким стоном точно обязательно, нельзя как-то скромней?

Все выдыхали так же, как Сара, тихо и беззвучно.

Лейла опять вдохнула и вновь выдохнула, громко, как прежде. Видимо, этот ретрит предполагал не только высокую степень откровенности, но и определенный уровень эмоциональности.

– Дорогие, не сдерживайте себя! Вы привыкли прятать свои эмоции, прятать свою сексуальность, свои стоны, свою аутентичность. Пора положить этому конец, вы-ды-ха-ем! – И Лейла выдала самый громкий из всех своих выдохов-стонов, такой, словно прямо сейчас у неё случился неземной оргазм.

Другие женщины вокруг сделали то же самое, особенно старалась Маша. Она стонала громче и усердней всех.

– Умницы, – довольно улыбнулась Лейла, – сексуальность равно чувствительность. Если мы не чувствуем того, чего хочет наше тело, не чувствуем своих границ, то никогда не станем по-настоящему свободными. Эти десять дней вас ждут разные практики… но самая главная – заново раскрыть свою чувственность. Мы будем налаживать контакт со своим телом, чтобы быть живыми, чтобы энергия секса, а значит жизни, потекла через нас.

Лейла опять встала в середину и развела руки в стороны.

– Я покажу вам, кто мы, вы увидите, что все мы – Аутентичные Дикие Женщины. Вы одновременно и мудрые, и капризные, и уязвимые, и сильные, вы – разные. Я обещаю, что эти десять дней тотально изменят ваше мировоззрение и вашу жизнь.

Лейла выждала паузу и торжественно произнесла:

– Ваше Тело – ваш храм. Мы будем восстанавливать отношение к вам самим, как к храму. Священному месту. Мы ведь не позовём в храм кого попало, так?

С этим Саре было сложно поспорить, пусть называет это как хочет, но факт остаётся неизменным – Сара очень избирательна в плане партнёров.

На лице Лейлы играла радостная блаженная улыбка.

– Милые мои женщины, дело в том, что каждый день, каждую минуту мы с вами… – Лейла замолчала, – умираем. – Она улыбнулась ещё шире. – Вот я говорю сейчас эти слова и приближаюсь к смерти ещё ближе… время безжалостно утекает.

Лейла произносила эти слова с такой счастливой и блаженной улыбкой на лице, как если бы сообщала им о выигрыше в лотерею, а не о смерти.

Не то чтобы Сара боялась смерти, но внутри пробежал холодок.

– Я говорю вам это не потому, что хочу вас напугать. Я честна с вами. И эта правда должна заставить вас начать что-то менять… Она заставит вас выбрать единственно верное.

Быть настоящими, быть аутентичными.

Последние слова Лейла выкрикнула со всей силой.

– Ваша аутентичность разрушит всё то, что не является для вас истинным. Она подсветит всё, что вы прячете, ваши попытки быть меньше, чем вы есть, ваше предательство себя ради кого-то другого. Всё это разрушится, когда вы выберете правду.

Лейла хлопнула в ладоши.

– Начнём с элементарного. Мы привыкли к тому, что нам неудобно, некомфортно. Мы окончательно утратили связь со своим телом, – произнесла она, – убедитесь, что прямо сейчас вам удобно.

Лейла остановилась перед Сарой.

– Сара, разве тебе удобно так сидеть?

Сара вздрогнула, она действительно чувствовала, что прямо сейчас ей было крайне неудобно. Правая нога затекла, спина болела, потому что по привычке она держала её ровно, словно если расслабиться, то последует удар. Так происходило в её детстве, «держи спину прямо».

– Ты вся сжалась, напряглась, твоя йони вся скукожилась, бедняжка, – произнесла нежно Лейла.

Сара подняла брови, она считала себя довольно образованной и продвинутой, не только по части финтека, но и другим областям жизни, но слово «йони» слышала впервые. Сначала ей показалось, что Сара ослышалась, ну мало ли. Но когда Лейла повторила это слово вновь, Сара напряглась.

– Дорогие, я буду часто использовать слово «йони», – улыбнулась Лейла, – иногда я буду говорить «вагина», что в целом одно и то же, просто «йони» – красивое слово на санскрите, оно означает всё наше женское начало, наш фундамент, и вагину, и матку, всё то, что находится там. Что является сакральным источником нашей жизни. И жизни этой планеты.

Сара ухватилась за край подушки. Точно, она вспомнила, как читала где-то про йони-яйца, господи, только не это, она надеется, их не заставят засовывать эти каменные штуки внутрь и ходить с ними, или того хуже – танцевать. Если бы Сара увидела что-то подобное в описании ретрита, она бы вряд ли сюда приехала.

– Мы – центр, мы – начало, мы – сила природы, мы и есть природа, – выкрикнула Лейла.

Сара чуть не подпрыгнула от амплитуды её голоса.

– Я обещаю, что, когда вы начнёте быть в этой вашей правде, повернётесь к себе лицом, вернётесь в тело, научитесь в нём жить, позволите вашему голосу звучать, ваша жизнь поменяется.

Лейла молча оглядела всех и вдруг громко закричала:

– Готовы вы к этому путешествию?!

Сара молча кивнула головой, и только одна Маша выкрикнула «да!». Похоже, остальные сидели под впечатлением от услышанного.

– Вы готовы? Я не слышу!

– Да! – крикнула Регина, подняв руку кверху, словно выиграла эстафету.

– Громче!

– Да! – выкрикнули Ноэль и Анита одновременно.

– Ещё громче! Подайте свой голос, не стесняйтесь его, вашего голоса, вашего тела и вас самих!

– Да! – не выдержала Сара.

Ладно, так и быть, в конце концов, её никто здесь не знает.

Лейла включила музыку, пригласила их встать и начать просто двигаться. Сара чувствовала себя как на нелюбимой физкультуре, ей очень хотелось выйти, отпроситься, смухлевать, подделать справку. Сделать вид, что болит живот, и скрыться.

– Делайте это для себя, – выкрикнула Лейла, словно услышав мысли Сары, – вы танцуете не для кого-то, только для себя.

И Сара начала двигаться, закрыв глаза, сжав кулаки и губы, потому что только так она чувствовала себя «собой».

ФРАГМЕНТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ

Следователь: Были ли какие-то признаки того, что это могло случиться?

Мария: Абсолютно нет, все так веселились, в жизни бы не подумала.

5

Оля

Первое, что увидела Оля, открыв глаза, – деревянный потолок. Он состоял из белых крупных балок под наклоном. Оля перевела взгляд на окна. Через полузакрытые белые ставни струились лучи утреннего жемчужного света, они рисовали причудливые тени на дымчатых неровных стенах. Всё вместе, и потолок, и свет, создавало ту самую киношную картинку, ради которой люди стремятся в Тоскану.

Оля ленилась в просторной кровати на четырёх пуховых подушках, укрывшись красным льняным покрывалом. Она потрогала выпуклость вышитых на покрывале синих узоров, такие же красовались на продолговатых подушечках, украшающих это королевское ложе, когда постель была застлана. Красным было и стоящее напротив кресло, и портьеры, обрамлявшие окно в пол.

До чего же прекрасно.

Она подтянулась, встала, спустив ноги на паркет. В отличие от паркета «елочкой» в её доме здешний имел форму обычных досок. Оля плотно прижала ноги к полу, чтобы ощутить шершавую поверхность каждым миллиметром ступни.

«Я призываю вас, дорогие мои, делать эти десять дней всё медленней, чем обычно, останавливаться каждую секунду и замечать всё то, что происходит в вашем теле…»

Как забавно, дожить до сорока-почти-пяти лет и понять,